Начать сначала - Стил Даниэла (читать онлайн полную книгу txt) 📗

— Пора тебе двигать, малышка. — Ральф стоял посреди комнаты Пакстон в «Каравелле», а она, сидя на кровати, глядела на него, воинственно сложив руки на груди. Неделю назад принял присягу Ричард Никсон, месяц назад погиб Билл, и вот теперь она должна уехать. — Пойми, у тебя тут ничего не осталось Шесть месяцев прошло Газета требует тебя назад.

Билл не вернется. А эти чертовы телетайпы скоро просто сведут меня с ума. Они хотят, чтобы ты вернулась, Пакс. Ты просидела здесь уже семь месяцев Пора тебе ехать.

— Но почему? Ты-то живешь здесь уже несколько лет.

— Я — другое дело. У меня здесь работа, дома меня никто не ждет. Я там никому не нужен. Родители умерли, с сестрой я не виделся уже лет десять, а здесь живу с женщиной, которую люблю и у которой от меня будет ребенок У меня есть причины здесь оставаться, а у тебя — нет. И потом, ты стала какой-то чокнутой Вроде тех парней, которые слишком долго сидели в туннелях. Поезжай домой, подыши воздухом, расслабься, а если тебе так безумно здесь понравилось, добейся, чтобы тебя прислали снова, хотя лучше пусть пошлют кого-нибудь другого. Если ты сейчас не выберешься из этого ада, сделаешь глупость.

Пакстон уже побывала на двух выездах с Нигелем и Жан-Пьером, и Ральф заметил по тому, как она стала писать, что Пакстон слишком переутомилась и вряд ли сможет что-нибудь сделать для самой себя и для других.

— Выбирайся отсюда, я тебе говорю. Или Я вызову людей из твоей газеты, чтобы тебя увезли силой.

Ральф знал, что Пакстон перестала следить за тем, что ест, и успела заработать тяжелую форму дизентерии, так что теперь у нее была страшная слабость, и она еле держалась на ногах. С тех пор как погиб Билл, она выглядела ужасно Она тосковала, но старалась скрыть это от других. У нее был вид тяжелобольного человека, который переносит свой недуг на ногах, медленно умирает, но не желает этого признавать.

— Подумай сама! Надо же быть разумной. Я должен отослать тебя домой. Или мне придется запихать тебя в самолет насильно. А твои люди из газеты готовы на все. Твой редактор из Сан-Франциско очень оригинально предложил мне позвонить нашему послу и попросить, чтобы он выставил тебя из Сайгона, раз ты не хочешь уезжать сама.

— Хорошо. Я еду. Вы победили.

— Боже мой! — Ральф с облегчением вздохнул. Он очень волновался за Пакстон. Недавно на распродаже он столкнулся с Кампобелло, тот, правда, уже немного поостыл. И все же им всем это обошлось слишком дорого. — Прекрасно, когда же?

Может быть, прямо завтра?

— А что так скоро? — Она старалась выиграть еще несколько дней. Уезжать не хотелось. Возможно, потому, что здесь погиб Билл. Остаться в Сайгоне — значит остаться в той комнате, где они жили вместе, рядом с рестораном, куда они ходили.

— А почему бы и не завтра? — ответил Ральф. — Я достану тебе билет на утро. «Свободная птица» улетает до обеда. Я думаю, тебе стоит лететь на ней.

— Ты просто хочешь поскорее от меня избавиться. — Она улыбнулась сквозь слезы.

Уезжать не хотелось, Пакстон был дорог этот город, люди, которых она здесь узнала, даже его шум и дым. Она по-своему начинала любить его.

— Просто меня очень беспокоит то, как ты пишешь, — поддразнивал ее Ральф. — Мне не видать Пулитцеровской премии, если ты будешь здесь болтаться.

— Но ты приедешь ко мне в Сан-Франциско? — грустно спросила Пакстон.

— А ты собираешься осесть там? — Ральф заметно успокоился, видя, что она действительно согласна уехать завтра же.

— Наверное. Еще не знаю. Если мне дадут работу в газете.

Он радостно улыбнулся. За эти семь месяцев он успел полюбить ее, как младшую сестренку, и понимал, что ему будет ее недоставать.

— Они же не круглые дураки. Конечно, они тебе Что-нибудь предложат. Леди, вы чертовски хороший репортер! :

— Услышать такое от тебя — это кое-что. — В голосе Пакстон слышалась благодарность и даже благоговение. — Господи, как мне будет тебя не хватать! Давай пообедаем сегодня вместе.

— Идет.

Он приехал один, оставив Франс и ан одних дома. Ральф часто так делал, он не любил, когда Франс слишком много болтает с другими репортерами, но главное — сегодня он хотел побыть вдвоем с Пакстон.

— Все нормально? — Серьезно спросил он после второй рюмки.

— Кажется, да, — сказала она и оглянулась на зеркало, как будто надеялась там прочитать ответ. — Не знаю… — Она посмотрела на Ральфа. — Как ты думаешь, человек может остаться прежним, побывав здесь?

— Нет, — с уверенностью ответил Ральф, — не может.

Некоторым удается это скрывать. Но может быть, ты пробыла тут недолго и не успела измениться по-настоящему.

— Кажется, уже успела.

Ральф и сам этого боялся. Боялся за нее.

— Возможно, тебе; только так кажется. Из-за Билла, — заметил он.

Ральфу приходилось видеть во Вьетнаме немало сломленных людей. Наркотики, венерические болезни, ранения, постоянное ощущение опасности и вообще странное воздействие этих мест на душу человека. Сама по себе прекрасная, эта земля вызывает чувство, как будто пребывание людей тут неуместно, рождает ощущение безысходности, смятение. И все же он надеялся, что Пакстон еще не успело коснуться отравляющее воздействие этой страны, что она не успела полюбить ее настолько, что будет не в состоянии забыть. — Лучше всего для тебя сейчас — вернуться. Жизнь продолжается. — Он снова улыбнулся, но Пакстон не ответила на улыбку.

— Вернуться — возможно, это лучший выход для всех. Может быть, и ты когда-нибудь так сделаешь, — тихо сказала она. — Как бы мне хотелось, чтобы ты тоже был там, а не здесь — мне тяжело было бы туда возвращаться. Как говорить людям о том, что здесь происходит?

— У тебя дома знают про Билла?

Пакстон отрицательно покачала головой. Она никому не писала об этом. Ждала, что он разберется в своих отношениях с Дебби. Возможно, в конце концов он так и не решился бы порвать с ней. Этот вопрос так и остался у них нерешенным.

— Теперь я вряд ли им что-нибудь скажу. Какой смысл?

Ральф кивнул. В их сайгонской жизни было немало такого, о чем невозможно рассказать.

Они просидели до четырех утра. А через несколько часов Ральф вернулся, чтобы проводить Пакстон в аэропорт. У нее в руках была небольшая сумочка — та самая, с которой она приехала во Вьетнам. И чемодан был тем же, и боль в сердце, только боль стала значительно острее. Теперь она потеряла во Вьетнаме двоих. И все же, несмотря ни на что, начинала любить эту землю: