Блестящая девочка - Филлипс Сьюзен Элизабет (читаем книги TXT) 📗
С ним она больше не чувствовала себя невидимкой и расцветала в отражении лучей славы Эррола Флинна. Никогда в жизни она не ощущала себя такой красивой, яркой, значительной. Они засыпали поздно, дни проводили на яхте или на бортике бассейна, а вечера — в клубах и ресторанах. Она научилась курить и пить, перестала пялиться на знаменитостей, даже если испытывала сильное возбуждение при их появлении. Белинда поняла, что большинству из них она нравится. Актер, друг Флинна, объяснил ей причину: она никого не берется судить, а только обожает. Такое замечание Немного смутило Белинду. А разве она может судить? Обыкновенные люди не вправе судить о знаменитостях.
Иногда по ночам они с Флинном занимались любовью, но чаще всего просто разговаривали. Белинде было больно видеть, какая печаль и взволнованность таятся под его маской легкомысленного отношения к миру и к жизни. Она решила посвятить себя Эрролу Флинну, сделать его счастливым.
Она посмотрела фильм «Мятежник поневоле» и снова вспомнила о Джимми. Ее мечта не должна умереть, как он. Впереди у нее целая жизнь. Еще все возможно. Теперь Белинда знакомилась с руководителями студий, а не с какими-то помощниками начальников отдела по подбору кадров. Она могла бы воспользоваться этими контактами, подготовить себя к тому, что Флинн, конечно же, уйдет от нее к другой женщине. На этот счет она не заблуждалась и не строила иллюзий. Она не сможет слишком долго удерживать его рядом с собой.
Флинн купил Белинде очень смелое бикини цвета ярко-красной французской губной помады. Он сидел в плавках у бассейна, потягивая водку и наблюдая, как Белинда плещется. Ни у одной из обитательниц «Сада Аллаха» не хватило бы смелости облачиться в такое бикини, но Белинда ничуть не смущалась. Ей нравилось, как Флинн смотрит на нее. Нравилось выходить из воды и ждать, когда он возьмет большое полотенце и завернет ее: в эти минуты она чувствовала себя защищенной и обожаемой.
Однажды утром, когда Флинн еще спал, хотя уже было довольно поздно, Белинда надела красное бикини и пошла в бассейн.
Кроме нескольких детей, игравших возле бортиков, около бассейна никого не было. Она переплыла его сначала вдоль, потом поперек, потом нырнула, открыла под водой глаза и увидела инициалы Аллы Назимовой, выбитые в бетоне. А когда выплыла на поверхность, то уткнулась взглядом в пару начищенных до блеска кожаных туфель.
— О Боже, оказывается, в бассейне «Сада Аллаха» водится русалка. Русалка с глазами синее неба.
Шлепая руками по воде, Белинда сощурилась, стараясь сквозь ослепительно яркие лучи утреннего солнца разглядеть внезапно возникшего мужчину. Он был явно европеец. Белый шелковый костюм блестел и был безупречно отглажен; такие костюмы может носить только мужчина, имеющий возможность держать специального человека, занимающегося гардеробом. Он был среднего роста, изящный, аристократичной внешности, темноволосый, искусно подстриженный, несмотря на явно редеющую шевелюру. Глаза были маленькие, слегка раскосые, а нос довольно широкий, едва заметно загнутый вниз. Не красивый, но, безусловно, импозантный.
От мужчины исходил запах денег, власти и дорогого одеколона.
Белинда решила, что ему под сорок, и скорее всего он француз.
Хотя что-то в нем было такое, что расходилось с ее представлениями о французах. Европейский киношник? И Белинда довольно дерзко улыбнулась незнакомцу.
— Нет, не русалка, месье. Обыкновенная девушка.
— Обыкновенная? Да нет, я бы не сказал. Совершенно необыкновенная, — добавил он по-французски.
Белинда благосклонно отнеслась к его комплименту и, стараясь как можно правильнее составить фразу на французском, который учила в школе, ответила:
— Большое спасибо, месье, вы очень великодушны.
— Скажи мне, моя маленькая русалочка, а есть ли у тебя хвостик под этим очаровательным красненьким бикини? — Спросил он, мешая английские и французские слова.
Глаза его светились весельем, но Белинда заметила в них что-то еще. Похоже, этот мужчина ничего не делает и не говорит просто так.
— Нет, месье, — ровным голосом по-французски ответила девушка. — Только две обычные ноги.
Он поднял бровь.
— Может быть, мадемуазель, вы позволите мне самому оценить…
Она долгим взглядом посмотрела на него, выигрывая время, а потом нырнула и поплыла грациозным кролем к лестнице на другом конце бассейна. Когда она вышла из воды, его уже не было. Но через полтора часа, открыв дверь бунгало, она ничуть не удивилась: незнакомец беседовал с Флинном; оба пили «Кровавую Мери».
Утро было не самым лучшим временем суток для Флинна, а рядом с отутюженным, вылизанным до блеска незнакомцем он казался лохматым и старым, хотя Белинда догадалась, что разница в возрасте у них меньше десяти лет. Но даже несмотря на свой разобранный вид, Флинн казался Белинде гораздо красивее. Она подошла, уселась на подлокотник его кресла и положила руку ему на плечо. Флинн обнял ее за талию.
— Доброе утро, дорогая. Насколько я понимаю, вы уже виделись.
Она кивнула, желая призвать на помощь все свое мужество и поцеловать его в щеку как ни в чем не бывало. Но ночные игры, случавшиеся у них время от времени, не позволяли ей чувствовать, что она имеет право на такую фамильярность.
— Мы виделись у бассейна.
Незнакомец скользнул взглядом по загорелым длинным ногам Белинды, торчавшим из-под махрового полотенца, в которое она завернулась.
— Да, хвостика нет, — сказал он и грациозно поднялся. — Алексей Савагар, мадемуазель.
— Здравствуйте.
— Он скромничает, дорогая. Наш гость на самом-то деле граф Алексей Николаевич Савагарин. Правильно я произнес, старина?
— Ну, моя семья оставила свой титул в далекой стране, в России, а точнее в Петербурге, мой милый, насколько тебе известно. — Он говорил, словно желая упрекнуть Флинна, но Белинда почувствовала совсем другое: он был доволен Флинном, назвавшим его титул. — Сейчас мы безнадежно офранцузились.
— И страшно разбогатели. Твоя семья не оставила свои рубли в России-матушке. Так, старина? Не-ет, не оставила. — Флинн повернулся к Белинде. — Алексей в Калифорнии скупает кое-какое автомобильное старье, чтобы отправить его морем в Париж для пополнения своей коллекции.
— Да ты просто деревенщина, мой милый. «Альфа-ромео» 1927 года едва ли можно назвать старьем. Кроме того, у меня здесь дела.
— Алексей приумножил семейное состояние на электронике.
Какими выдумками ты забивал мне голову? Дай-ка вспомнить. — Флинн нахмурил брови. — По-моему, что-то связанное с пылесосами?
— С транзисторами.
— Транзисторы. Ага, правильно. И если на них можно делать деньги, то не сомневайся, он уже сидит на огромной золотой куче. Думаешь, он одолжит мне денег на картину? — Хотя Флинн смотрел на нее, Белинда знала, он говорит это Алексею.
Алексея явно забавляла ситуация.
— Я сделал свое состояние, потому что не бросал денег на ветер. Вот если ты наконец захочешь расстаться со своей «Закой», тогда другое дело.
— Ты получишь яхту только через мой труп, — ответил Флинн с легким раздражением в голосе.
— Ну, судя по тому, как обстоят твои дела, милый, долго ждать не придется.
— Избавь меня от своих лекций. Белинда, не сделаешь ли ты нам еще две «Кровавых»?
— Конечно.
Она взяла стаканы и отправилась на маленькую кухоньку. Никто из мужчин не удосужился понизить голос, и она ясно слышала разговор, споласкивая бокалы и доливая к уже налитой водке томатный сок из новой банки. Сперва они обсудили транзисторы и бизнес Алексея, а потом перешли на более личные темы.
— Белинда гораздо лучше твоей последней, милый, — донеслось до нее. — Эти Глаза, конечно, нечто. Хотя немного старовата, не так ли? Чуть больше шестнадцати?
— Хочешь соблазнить? — улыбнулся Флинн. — Выбрось из головы. Зря потратишь время. Белинда — моя радость. Она как комнатная собачка, преданная, красивая. Белинда умеет только обожать. Не зудит, не читает лекций о вреде пьянства. Терпит мое настроение. Удивительно сообразительная. Эх, было бы больше таких женщин, как Белинда, сколько прибавилось бы счастливых мужчин.
