Одержимость миллиардером (ЛП) - Вилкокс Хлоя (книга жизни .TXT) 📗
Я уступаю, и Барбара помогает мне накраситься. Я всё ещё разрываюсь. Для меня твёрдо установлено: это Давид, который отправил мне приглашение на ужин; и совершенно очевидно, что я ему нравлюсь, даже если я совершенно не понимаю почему. Но что он ожидает как ответную услугу? А если Фултон психопат, который радуется тому, чтобы разделять на части юных женщин? Кто-то, кто любит игры с кандалами или относится к СМ [8] ? Мужчина такой своеобразный. Кроме того, у меня есть задание – прочитывать каждое его желание по глазам… если бы я согласилась на то, чтобы спать с ним – это было бы случаем проституции. Проституции практикантки. Перед уходом я поручаю Барбару известить полицию, если я не буду дома до полуночи. Смеясь, она соглашается. Зое смотрит совершенно разочарованная тем, что мы проведём сегодняшний вечер не вместе.
Я еду на такси в "Véfour". В такой одежде, с такими туфлями в метро не ездят. Когда я десять минут девятого вхожу в ресторан, Давид встречает меня с лучезарной улыбкой. Все гости пристально меня рассматривают. Мне неловко, и я стремительно занимаю своё место напротив. Он снова одет в чёрный костюм, в котором в нём есть что-то от Джеймса Бонда. Я под впечатлением, я мечтаю.
— Вы выглядите очаровательно! Я не ошибся. Это платье изготовлено для вас.
Его мягкий голос, его лёгкий американский акцент, его непринуждённость, его отличный внешний вид – у меня кружится голова.
— Спасибо, — говорю я. — Надеюсь, я не заставила вас долго ждать?
— Парижанки известны своей особенной пунктуальностью...
Я решаю, что в этот раз не обращу внимание на его сарказм... если замечание вообще было задумано саркастическим.
— Это платье, действительно, мечта. Откуда вы знаете мой размер?
— Нет ничего легче. Вы божественно пропорциональны.
Это замечание о моём теле, которое я без сомнения должна была бы найти лишним, позволило мне покраснеть от удовольствия.
Он, в самом деле, сказал "божественно пропорциональна"?
Официант принёс наш заказ. Я хочу снова восстановить своё душевное равновесие и поэтому меняю тему:
— Мой адрес вам дала Адель?
Он качает головой и лукаво улыбается.
— Она не может от меня ничего скрыть, мадемуазель Марс.
— Ах, да? — спрашиваю я удивлённо. — Но, скорее, меня это беспокоит.
— Я – милый мальчик, следовательно, вы не должны меня бояться.
— Если вы такой милый мальчик, почему не пригласили на ужин одну из своих многочисленных поклонниц? Этим вы бы оказали ей большую любезность. И она бы часами восторженно говорила о вашем романе.
— Думаю, потому что с одной стороны, мне бы надоело говорить часами о моём романе. С другой стороны, потому что я нахожу вас крайне очаровательной. Это так просто.
Крайне очаровательная?
По мне пробегает дрожь. Моё лицо меняет цвет от розового до красного мака.
Очаровательная – почему? Очаровательная – как? Потому что я – божественно пропорциональная?
Я просто немею. Мне кажется, будто мой мозг настраивается повиноваться ему, я глупо улыбаюсь и задумчиво поигрываю вилкой. Чувствую, как его взгляд задерживается на мне. Наверняка, сейчас он вдоволь наслаждается тем, что сбил меня с толку.
— Ах... спасибо за комплимент.
Смена темы сейчас была бы хорошей идеей.
— Гари выглядит очень очаровательным. В любом случае, у него очень обаятельная улыбка.
— Гари – чудесный человек. Я не знаю никого, кто обладает большей человечностью, чем мой дворецкий. И он всегда очень мудро отзывается о людях и вещах.
— Вы удостаиваете его звания своего доверенного?
— Определённым образом, да... Когда умерли мои родители, он много обо мне заботился.
— Вы потеряли также и вашу мать? Я думала, умер только ваш отец...
После этого Давид начинает рассматривать ножку своего стакана. Губы складываются в горькую линию.
Хм-м, снова щекотливая тема.
— Конечно, это не указано в моей биографии. У меня нет желания говорить об этом. Совсем никакого желания.
И он снова закрывается как устрица. Во время приёма пищи Давид остаётся сдержанным, вежливо отвечает на мои вопросы и со своей стороны задёт много вопросов об Оливере, моей жизни и учёбе. Кажется, прежде всего, его занимает Оливер. Может ли быть, что он ревнив?
Мы садимся в "Ягуар". Поездка проходит молча. Я упираюсь локтем в открытое окно, рукой в мой подбородок и рассматриваю огни Парижа. Тёплый ветер гуляет по моим волосам. Не знаю, ни что я должна говорить, ни что должна думать. Неожиданные повороты эмоций Давида пугают меня. Слишком много щекотливых тем, которые раздражают или ранят его. Он слишком чувствительный, очень загадочный. Мы прибываем ко мне. Гари открывает дверь. Давид выходит со мной и сопровождает к входу, пол которого облицован керамической плиткой с цветочным мотивом. Я включаю свет. Моё сердце стучит так сильно, что боюсь, мужчина может это услышать.
Я не решаюсь спрашивать его, что он планирует. Ещё прежде, чем я открываю вторую дверь, Давид нежно берёт мою руку, проводит, поглаживая большим пальцем руки над моим внутренним сгибом локтя. Потом тянет мой локоть к своему рту и покрывает его лёгкими поцелуями. Я закрываю глаза. Мужчина освобождает руку и притягивает меня к себе. Не допуская сомнения в том, как страстно он меня желает. Я чувствую, как слабеют мои ноги. Никогда раньше не чувствовала чего-то подобного: изысканной смеси из возбуждения и боязливого ожидания. Его губы находят мои, язык открывает мой рот, проникает, находит мой язык. Поцелуй становится страстным. Я потеряна. Внезапно Давид завершает поцелуй и проникновенно меня рассматривает.
— Давайте проведём ночь вместе.
— Месье Фултон... несмотря на ваше... очаровательное внимание... я не могу.
— Вы тоже этого желаете, я знаю. Вы получите со мной очень много удовольствия, мадемуазель Марс.
При этих словах через меня снова проходит волна желания.
— Сейчас действительно нет такой возможности. Это беспокоит меня по бесчисленным причинам... и было бы слишком хлопотно объяснять вам это сейчас.
Чтобы положить конец моим мучениям, я стремительно отпираю дверь и захожу в дом. Через застеклённую дверь я вижу его тёмные глаза, которые задерживаются на мне, его рот, совершенно полу раздражённый, полу озадаченный, как будто он больше не понимает земной грешный мир. Я убегаю на лестничную клетку и плачу. Я так страстно желаю Давида, как никогда раньше не желала мужчину. Но я не его группи. Не хочу, чтобы Адель оказалась права. Я не хочу быть практиканткой, которая спит со звездой. Я не хочу быть поощрительной премией для автора бестселлеров.
Прежде всего, не хочу отношений с мужчиной, который настолько сложный. Несмотря на то, что я его так страстно желаю, и так насыщенно, что меня это пугает. Я плачу от того, что желаю этого мужчину. Так, что я бы потерялась в нём, отказалась бы от своей свободы, моей гордости, что я больше не буду держать себя под контролем, а стану его пленницей. Я не хочу желать этого мужчину, я не хочу, чтобы он доставлял мне удовольствие. Я хочу вообще ничего больше не чувствовать.
Глава 4
Гордость и предубеждение
15 августа
На следующее утро меня посещает Барбара, которой я, конечно, должна рассказать, как прошёл мой вечер. Я всю ночь не сомкнула глаз. Она делает мне кофе, пока получает от меня запутанную чушь.
— Лулу, может быть, этот мужчина божий любимчик… Такой момент чистого удовольствия для чего-то большего или избегать немного устаревших принципов, я это нахожу…
— Глупым?
— Ну, скажем так, по меньшей мере, не особенно умным…
— Может быть, это именно то, что меня пугает – спать с молодым Богом…
Она смеётся и меня мучает совесть. Я этого больше не выдерживаю и в 9 часов еду к Давиду, на Impasse Guéménée. Звоню в ворота, которые окрашены в кобальтовый цвет. Через двустороннее переговорное устройство я слышу голос Гари, который спрашивает моё имя. Вхожу в симпатичный внутренний двор с деревьями. Мне до сих пор было неизвестно, что такие имеются где-то в центре Парижа. Справа меня ожидает Гари, он стоит перед маленькой дверью в том же самом синем цвете, как входные ворота.
