Раздельные постели - Спенсер Лавирль (хорошие книги бесплатные полностью txt) 📗
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Единственный свет, который горел на первом этаже, исходил от лампы на столе. Подходя к столу, Клей увидел свое отражение в зеркале. На него смотрело обеспокоенное сердитое лицо. Кэтрин Андерсон, — думал он, — Кэтрин Андерсон… Недовольный тем, что он видел, Клей быстро выключил свет.
Наверху дверь в спальню родителей была приоткрыта, источая пирамиду яркого света в холл. Подбоченясь, он стоял, уставившись в пол, и думал, что сказать.
— Клей? Мы слышали, как ты вошел в дом. Входи. — Его отец направился к двери. Находясь в тени, Клей наблюдал за ним. Тяжелый велюровый жакет, выкроенный по форме кимоно, был надет поверх брюк. Вокруг здорового лица мягкими серебряными волнами ложились волосы. Клею захотелось схватить отца за шею и спрятать свое лицо в его серебряных волосах, почувствовать щекой его жесткую щеку, как это было в детстве, когда он прибегал к отцу пожелать доброго утра.
— Я думал, вы спите.
— Мы бы в любом случае не спали. Входи.
Его шаги утопали в толстом ковре цвета слоновой кости. Клей последовал за отцом в спальню. Его мать в ночной рубашке от Ива Стиллмана сидела, подобрав ноги, в углу голубого кресла из шелка.
Как будто двадцать лет назад. Занимаясь своими делами, они редко имели возможность встречаться вместе, разве что когда были одеты в уличную одежду. Сейчас не было безупречных костюмов, высоких каблуков и драгоценностей на женщине, которая забилась в угол кресла, как бы защищаясь. Клей снова испытал странное чувство. Ему хотелось спрятать голову в подол маминой рубашки и стать опять маленьким мальчиком.
Но ее лицо остановило его.
— Мы пили белое вино, чтобы успокоить расшатанные нервы, — сказал отец и подошел к столу, чтобы наполнить свой бокал из хрустального графина. Клей сел в кресло.
— Тебе налить вина?
— Нет. — Вино, хитрое вино, — подумал сардонически Клей.
— Клей, мы ничего не предполагаем. Пока ничего, — начал отец. — Мы все еще ждем твоего ответа.
Клей посмотрел матери в лицо, которое выражало надежду, ее поза ангела-хранителя говорила о том, что она не желает принимать того, что может оказаться правдой. Его отец стоял, держа в руке бокал вина, и смотрел на него, ожидая ответа.
— Похоже, что Кэтрин права, — признался Клей, не в силах оторвать взгляда, от выражения лица матери, которое сразу изменилось. Ее изумленный взгляд искал мужа, но Клейборн изучал выражение лица своего сына.
— Ты уверен, что это твой ребенок? — прямолинейно спросил Клейборн.
Клей сжал руки, наклонился вперед, изучая пол.
— Похоже, так.
Ошеломленная, Анжела выразила то, о чем она и ее муж думали на протяжении нескольких последних часов.
— О Клей, ты даже ее сегодня не узнал! Как же это может быть?
— Я виделся с ней только один раз, поэтому я сначала ее не узнал.
— Оказывается, одного раза вполне достаточно! — язвительно вмешался Клейборн.
— Продолжайте. Я этого заслуживаю.
Вдруг в Клейборне Форрестере, его отце, заговорил Клейборн Форрестер, адвокат. С минуту он молча расхаживал по комнате, а потом остановился прямо перед сыном, размахивая бокалом с вином так же, как он часто размахивал пальцем перед носом человека, чтобы доказать его вину.
— Клей, я хочу, чтобы ты был уверен на сто процентов, что ты ответственен в этом деле, перед тем как мы предпримем следующий шаг, ты понимаешь?
Клей вздохнул, поднялся с кресла и провел пальцами по волосам.
— Отец, я понимаю твое волнение, и… поверь мне… когда я сначала узнал, почему она здесь, я был почти так же удивлен, как и ты. Вот почему я катался с ней на машине. Я думал, что, возможно, она одна из тех золотоискательниц, которая предъявляет на меня права, но, кажется, это не так. За все, что случилось, Кэтрин ничего не хочет ни от меня, ни от тебя.
— Тогда почему она пришла сюда?
— Она утверждает, что все это было идеей ее отца.
— Что! И ты этому веришь?
— Верю или нет, но она не хочет от меня ни одного цента!
Мать сказала с надеждой в голосе:
— Может, она почувствовала угрызения совести за то, что несправедливо тебя обвинила.
— Мама, — вздохнул Клей и посмотрел на мать. Как беспомощно она выглядела без косметики. Его сердце разрывалось при мысли, что он делает ей больно. Он подошел к ее креслу, взял ее руки. — Мама, из меня вышел бы неплохой юрист, если бы я не устроил перекрестный допрос со свидетельницей лучше, чем я это сделал сегодня, — нежно сказал он. — Если бы я мог честно сказать, что ребенок не мой, я бы это сделал. Но я не могу этого сделать. Я уверен, что он — мой.
Ее глаза умоляли.
— Но, Клей, ты ведь ничего не знаешь об этой девушке. Как ты можешь быть уверен? Могли быть… — Ее губы задрожали. — Могли быть и другие.
Он сжал ее руки, посмотрел в глаза, полные отчаяния, и потом заговорил как можно мягче:
— Мама, она была девственницей. Числа это подтверждают.
Анжеле хотелось закричать: «Почему, Клей, почему?», но она знала, что в этом нет смысла. Ему тоже сейчас больно, это было видно по его глазам, поэтому она в ответ лишь сжала его руки. По ее щекам скатились две слезы, не только за себя, но и за него. Она притянула его за руки, и он опустился перед ней на колени.
Клей чувствовал острую жгучую боль за то, что расстроил ее, получив в ответ лишь глубокую любовь.
— О, Клей, — сказала она, когда нашла в себе силы говорить, — если бы тебе было шесть лет, все было бы проще: я бы тебя наказала и отправила в твою комнату.
Он грустно улыбнулся.
— Если бы мне было шесть лет, тебе бы не пришлось этого делать.
На губах у нее задрожала мимолетная, улыбка и исчезла.
— Не смеши меня, Клей. Я глубоко расстроена из-за тебя. Дай мне свой носовой платок. — Он вытащил его из кармана. — Я думала, что учила тебя, — она приложила платок к глазам, подыскивая подходящую фразу, — уважать женщин.
— Ты так и делала, вы оба учили меня этому. — Вдруг Клей поднялся, засунул руки в карманы брюк и отвернулся. — Но ради Бога, мне двадцать пять лет! Вы действительно думаете, что в этом возрасте у меня никогда ничего не было с женщинами?
— Так или иначе — мама так не думает.
— Я был бы ненормальным, если бы был чистым, как первый снег. Разве вы не были женаты, когда отцу было двадцать пять лет?
— Точно, — вставил замечание Клейборн. — Мы были достаточно ответственными, чтобы направлять вещи в нужное русло. Сначала я женился на матери, и неважно, что мне подсказывали мои природные инстинкты, пока мы встречались.
— Полагаю, что начнешь читать мне проповеди, если я скажу, что времена изменились.
— Ты прав, буду. Клей, как ты мог допустить, чтобы подобное случилось при первом же свидании и с девушкой такого типа! Это можно было понять, если бы ты был обручен с девушкой или некоторое время с ней встречался. Если… если бы ты ее любил. Но не нужно стоять здесь и просить, чтобы я смотрел сквозь пальцы на твой беспорядочный секс! Я всегда буду против этого!
— Я на это не рассчитывал.
— Ты должен был думать! — Пожилой мужчина лихорадочно начал расхаживать по комнате.
— В то время никакие мысли не приходили в голову, — сухо сказал Клей и увидел, как заблестели глаза Клейборна.
— Само собой разумеется, что у тебя недостаточно мозгов, чтобы понять, что от этого она может забеременеть!
— Клейборн!
— Ну, черт побери, Анжела, он — взрослый человек с мозгами ребенка, раз допустил, что такое случилось. Я думал, что у двадцатипятилетнего человека должно быть достаточно здравого смысла в этом возрасте!
— Каждый из нас полагал, что другой предохранялся, — устало объяснил Клей.
— Полагал! Полагал! Да, ты отдал себя ее противному, жадному к деньгам отцу, и все благодаря своей глупости! Этот буйно-помешанный ловок! Он обнесет нас, как липу!
Клей не мог этого отрицать, даже Кэтрин говорила, что это правда.
— Вы не отвечаете за мои поступки.
— Ты прав. Но ты думаешь, что такое основание понятно такому человеку, как Герб Андерсон? Он хочет, чтобы ему возместили убытки за соблазн его дочери, и он не успокоится, пока сумма не достигнет цифры, которую он нарисовал в своем уме!
