Ты (СИ) - Инош Алана (мир книг txt, fb2) 📗
— А где же ты работаешь? — спросила я. — Ведь в городской квартире не очень-то помузицируешь... Соседи на шум жаловаться будут.
— Можно и в квартире, если звукоизоляцию сделать, — ответила ты. — Моя комната так и оборудована, сейчас там моё основное рабочее место. А когда у нас была группа, мы репетировали у меня на даче, в гараже. Гараж капитальный, отапливаемый, так что вполне сносно. Хочешь посмотреть? Тут недалеко, в черте города — сады "Искра".
Я знала эти сады: когда-то и у нас там была дача. Вернее, она принадлежала бабушке, а потом по завещанию перешла к моему брату Денису. А он её продал, чтобы выручить дополнительные деньги на покупку двухкомнатной квартиры вместо однушки, в которой он ютился с женой и маленьким ребёнком. Сделал он это без нашего с отцом ведома — поставил нас перед фактом, уже договорившись с покупателем. Мне было до слёз жаль нашего сада, любимого мной с детства. Сколько было там малины, вишни, смородины!.. Четыре яблони, две груши, ранет, ну и, естественно, грядки — куда ж без них... И всего этого не стало. Отец тоже расстроился, да так, что практически перестал разговаривать с Денисом. Теперь мы созванивались от силы пару раз в месяц. "У вас всё хорошо? — Да. А у вас? — И у нас в порядке. — Ну, пока. — Пока". Вот и весь разговор. Разве что иногда ещё пара слов о маленьком Ванюшке.
По дороге мы купили всё необходимое для шашлыка, двухлитровый пакет вина, хлеб, питьевую воду, фрукты. Твоя белая трость постукивала по заборам, задевая высокую, уже местами пожелтевшую траву, а я, шагая следом, поражалась тому, как ты ориентировалась вслепую на этих узких улочках. Странное и необычное чувство: не я вела слепого человека, а он меня. Пахло яблоками, прелой листвой, сырой землёй... Знакомые ароматы осенних садов пробудили во мне грустные воспоминания; погружённая в них, я от неожиданности отскочила в сторону и ахнула, когда вдруг за одним из заборов громко и басовито залаяла собака. Ты засмеялась.
— Не бойся... Это соседский Джек, азиатская овчарка. Оттуда он нас не достанет. Кстати, мы уже пришли. Вот и наша дача.
Моему взгляду предстал весьма внушительного вида забор из профнастила, на кирпичных столбах — ограждение класса "люкс". Ты загремела ключами и ощупью нашла замочную скважину на высоких воротах. "Ничего себе дачка, — подумалось мне. — Судя по забору — самый настоящий коттедж".
— Заходи, — приветливо пригласила ты.
За забором я увидела двухэтажный домик из красного и белого кирпича, с небольшой верандой, балконом и крышей из голубой металлочерепицы. Сбоку к нему был пристроен гараж, а окружено всё это было великолепным тенистым садом. Рядом с домом росли яблони, по периметру — малина и вишня, жимолость, сирень, черёмуха. В глубине сада виднелась большая и длинная теплица. По обе стороны от главной дорожки, ведущей от ворот к крыльцу, были посажены кусты смородины и крыжовника. Перед домом, вдоль веранды, располагались клумбы, пестревшие осенними цветами.
Залюбовавшись, я замешкалась, и ты протянула мне руку:
— Пойдём, пойдём.
Я вложила пальцы в твою тёплую ладонь, и мы поднялись на крыльцо.
Внутри стены были обшиты вагонкой, покрытой золотистым лаком. Ты показала мне дом: на первом этаже — гостиная и кухня, на втором — спальня и библиотека. И в гостиной, и в библиотеке диваны и кресла раздвигались, так что домик мог вместить несколько человек гостей. На второй этаж вела деревянная лестница, а в гостиной был камин — видимо, больше для уюта, чем для тепла, ибо дом отапливался газом. Вода поступала из собственной автономной скважины. Вместо привычного щелястого деревянного сортира был оборудован нормальный, вполне городской санузел в самом доме — с унитазом, раковиной и душевой кабинкой.
— Что, и горячая вода есть? — удивилась я.
— Есть, конечно, — ответила ты. — Водонагреватель-то для чего?
— Да тут круглый год жить можно, — восхитилась я. — Круто!
А ты улыбнулась:
— Давай-ка, займись мясом для шашлыка. Ему же ещё мариноваться несколько часов надо.
Ты сказала это по-домашнему, просто и ласково, будто мы с тобой жили вместе уже Бог весть сколько времени. И мне было легко и хорошо, а ты стала ещё роднее, ещё дороже, ближе и теплее.
Кухня окутала меня домашним уютом. Вся мебель тут была из светлого дерева — в тон отделке стен. У шкафчика на стене висела золотистая связка лука. Оторвав пару луковиц, я принялась за чистку. А ты, чтоб мне не было скучно, взобралась с гитарой на подоконник.
От твоих песен у меня щемило сердце. Крылатые и свободные, они улетали в ясное солнечное небо, а твой голос... Ты обнимала меня им. То грустный, то насмешливый, то весёлый, то задумчивый, он будто целовал меня в сердце.
Я поставила мясо в маринаде в холодильник на четыре часа, ополоснула руки и заварила чай с сушёной смородиной и мелиссой, которые обнаружилась в шкафчике в матерчатых мешочках. Спустившись с подоконника и прислонив гитару к стене, ты подошла ко мне почти вплотную. Твоя рука поднялась к очкам и сняла их... И я увидела твои глаза.
Большие, серо-голубые, опушённые тёмными ресницами, они глубоко сидели в глазницах и чуть косили вверх и влево. Жутковатый, нездешний взгляд, направленный будто не во внешний мир, а вовнутрь. Твоё лицо приблизилось, а мои руки в твоих ладонях похолодели. Зачем ты сняла очки? Наверно, собиралась меня поцеловать, но я невольно отпрянула от твоих глаз, производивших тяжёлое и вместе с тем завораживающее впечатление.
— Извини, — обескураженно проронила ты.
Пожатие ослабело, и мои руки выскользнули из твоих. Решив, что твои глаза напугали меня, ты их закрыла. Сердце кольнула острая боль раскаяния, и я, осознав ошибку, тут же порывисто и быстро обняла тебя, прильнув своей щекой к твоей.
— Это ты меня извини.
Прошло несколько томительных, ужасных секунд, прежде чем твои повисшие вдоль тела руки снова ожили. Поднявшись, они обняли меня и крепко сжали.
Сентябрьское солнце бархатно гладило мои щёки. Нюхая душистые антоновские яблоки на низко склонённых ветках, я снова слушала твой родной голос: ты рассказывала о своей семье. Твой отец занимал высокую должность в налоговой инспекции, год назад умер от рака, и теперь ты жила с мамой — университетским преподавателем. Твоя старшая сестра Александра уже была довольно успешной бизнес-леди, владелицей сети магазинов цветов и подарков... И заядлой холостячкой. Мужчины её просто боялись — из-за совершенно не женского, властного и сильного характера. Но если сильному полу с ней не повезло, то тебе — очень даже наоборот. Более заботливой сестры, чем она, нельзя было и вообразить. Жила она отдельно, в своей собственной квартире, но тебе с матерью не забывала помогать: например, почти вся твоя музыкальная аппаратура и лицензионное программное обеспечение были куплены Александрой. Будучи намного старше тебя, она опекала тебя с самого детства. Она была в курсе твоей ориентации, а мать — нет.
— Даже не знаю, как мама это воспримет, — вздохнула ты. — У неё уже был один инфаркт. Боюсь, если она узнает, у неё случится второй.
Я понимала тебя, как никто другой.
— У меня та же история... Папа не поймёт, я его знаю. Он очень упрямый и тяжёлый человек. Знаешь, что он однажды сказал? Что всех "извращенцев" надо сажать либо в тюрьму, либо в психушку. Там им самое место — так он считает.
Ты почесала в затылке.
