Измена. Другие правила (СИ) - Олейник Ольга (читаем книги онлайн без регистрации .TXT, .FB2) 📗
Она была слишком хорошо воспитана, чтобы разглядывать меня открыто, но время от времени я ловила на себе ее брошенный украдкой внимательный взгляд. И я от этого чувствовала себя неловко.
— А чем вы занимались в Москве, Катя? — она уже разлила по чашкам ароматный чай, и каждому на тончайшее блюдечко положила по куску щедро посыпанного сахарной пудрой пирога. — Кажется, вы работали не в школе?
— Да, я была сотрудником научно-исследовательского института. Мы изучали свойства живицы сосновой.
— О, это очень интересно! — сказала она больше из вежливости. — Никогда не думала, что это до сих пор изучают. Я видела некоторые продукты с живицей — кремы, бальзамы для волос и даже жвачку — и полагала, что всё давно уже известно.
— Мы полагаем, что живицу можно использовать куда более широко, чем сейчас, — откликнулась я. — Например, для лечения больных с заболеваниями органов дыхания. Для лечения кожных заболеваний. Только всё это требует специальных исследований.
Она покивала головой и подлила мне чаю.
— Разумеется. А образование у вас не педагогическое? Вам, наверно, непросто работать в школе? Всё-таки здесь нужны особые знания и умения. Вот Никита у меня — прирожденный педагог. Когда он поступал в педагогический, на его факультет был самый большой конкурс. А он поступил и закончил университет блестяще. Ему предлагали поступать в аспирантуру, но он не захотел.
— Мама, да что ты всё обо мне да обо мне? — Заручевский сидел с пунцовыми щеками.
Во дворе загудел автомобиль, и Марина Николаевна засуетилась:
— Ники, сходи за творогом, пожалуйста.
Моя мама тоже предпочитала покупать молочные продукты у местного фермера, машина которого в определенное время приезжала к нам во двор.
Когда Никита ушел, Марина Николаевна поторопилась коснуться той тем, которая, кажется, волновала ее куда больше моего диплома:
— А с отцом ребенка вы, что же, Катя, не общаетесь? Вы развелись, да? Или ваш брак не был зарегистрирован? Простите, я понимаю, что это — не мое дело, но мне кажется, что развод в такой ситуации — крайне опрометчивое решение. Конечно, вы еще очень молоды и наверняка еще встретите мужчину, с которым создадите семью, но всё-таки для него ваш ребенок будет чужим, и это так или иначе будет оказывать влияние на ваши отношения. Поверьте — я знаю, о чём говорю. Когда умер отец Никиты, я тоже задумывалась о новом браке, но пришла к выводу, что это не пойдет на пользу моему сыну. Кто знает, как к ребенку будет относиться посторонний мужчина? Я выбрала Никиту и никогда не жалела об этом.
Неужели она думала, что я охочусь за ее сыном? Мне было одновременно и обидно, и смешно. И боюсь, когда я отвечала ей, я не смогла сдержать улыбку.
— Вы извините, Марина Николаевна, но я пока не думаю ни о каких других мужчинах.
— И это правильно, Катенька! — горячо поддержала она. — Однажды вы поймете, что это — самое мудрое решение, которое только может принять мать.
Вернулся Никита с творогом и сметаной, и разговор свернул на нейтральную тему. А я, как только кусочек пирога был съеден, а чай допит, сослалась на дела и, поблагодарив хозяйку за отличное угощение, поспешила удалиться. Я не нуждалась ни в чьих советах — особенно в советах совершенно посторонних для меня людей.
Глава 11
К новому учебному году школа на время моего декретного отпуска нашла студентку-заочницу выпускного курса педагогического университета — Алю Терентьеву. Она так и представлялась всем — «Аля» — и ужасно боялась приближающихся уроков.
— Если вам не трудно, Екатерина Сергеевна, пока вы еще не в отпуске, помогите новенькой освоиться, — попросила меня директриса. — Конечно, вы не обязаны, но…
— Конечно, Светлана Захаровна, о чём речь! — мне было приятно, что меня все уже считали своей.
Хотя у новенькой, в отличие от меня, было пусть пока и не оконченное, но высшее педагогическое образование, и в методике преподавания она должна была разбираться куда лучше.
— Да что вы, Екатерина Сергеевна, — Аля посмотрела на меня большими испуганными глазами, когда я сказала, что мне ее, в общем-то, нечему учить, — я же заочница. У нас по каждому предмету часов десять всего и было — так, только с преподавателем познакомиться да выяснить, что он на экзамене спрашивать будет. Для меня некоторые темы — прям темный лес.
Она была не местная, и в один из дней я провела ее по городу и показала те магазины, которые любила сама. Конечно, не удержалась и зашла в детский — сейчас мне доставляло несказанное удовольствие перебирать все эти крохотные и такие милые чепчики, распашонки, пинетки.
Мама сказала, что как только у меня появится малышка (а УЗИ уже однозначно показало девочку), она навяжет каких угодно одежек. Конечно, кое-что из самого необходимого мы уже купили, но основные покупки отложили на потом.
— Екатерина Сергеевна, как я рад вас видеть!
Я помнила, что это магазин Чернорудова, но не думала, что сам владелец может стоять за кассой. А он, увидев меня, словно и обрадовался, и смутился одновременно.
— Продавец заболела, пришлось выйти самому, — оправдывался он. — Вы за чем-то конкретным пришли? Вам голубое или розовое? Хотя все эти цветовые разделения — не более, чем дань традициям. Мне кажется, большинство девочек в сознательном возрасте любят как раз голубое. А кроватку вы уже купили? Если нет, то не покупайте — у меня Ритина осталась, почти новая. Ритуля у нас не любила в своей кроватке спать, всё время к нам просилась. А кроватка хорошая, я ее из Питера привозил, со всякими там рюшечками и каруселькой из погремушек.
Теперь уже смутилась я:
— Да что вы, это как-то неудобно.
А он удивился:
— Что же тут неудобного? Она у нас всё равно в кладовке без дела стоит. А я, может, к вам когда за помощью обращусь — дочке моей вы очень нравитесь. Она у меня отличница, перфекционистка, из-за каждой четверки у нее стресс. Я пытаюсь ей объяснить, что оценки — не главное, но в этом вопросе я для нее не авторитет. А вот вы — другое дело.
Мне были приятны и его внимание, и похвала, и всё-таки я поймала себя на мысли о том, что я пока не хочу продолжения этого знакомства. И не только этого, а никакого другого. Наверно, прошло еще слишком мало времени после развода. К тому же, сейчас у меня на первом месте был совсем другой человек, еще не имевший даже имени, но уже ставший для меня самым главным.
А вечером вдруг позвонил Шестаков. Я удалила его номер из списка контактов, но помнила его слишком хорошо, чтобы не узнать, когда он высветился на экране.
— Да, слушаю, — ответила холодно, буднично, как ответила бы всякому знакомому, и надеялась, что там, в Москве, он почувствовал это.
— Надеюсь, ты еще не спишь? Извини, если помешал.
— Паша, чего ты хочешь? Я только-только пришла с работы и ужасно голодна. Что-то случилось?
Он торопливо откликнулся:
— Нет, ничего. Просто хотел узнать, как у тебя дела.
— Всё хорошо, Паша, — про его дела я не спросила.
— Я, что, собственно звоню — вот-вот выйдет наша монография, и как только я получу ее из типографии, я отправлю ее тебе по почте.
— Спасибо!
Возникла неловкая пауза, и я обрадовалась, услышав из кухни голос сестры.
— Ты извини, меня зовут.
— Да-да, конечно, — засуетился он. — Передай от меня привет маме и Таисье.
И хотя я знала, что не станут ничего передавать, всё-таки сказала:
— Да, хорошо.
Наверняка, он тоже это знал.
Я положила трубку и несколько минут сидела молча, не решаясь выйти на кухню. И мама, и сестра могли всё прочитать по глазам.
— Катька, да сколько тебя ждать можно? — рассердилась Тася. — Я торт ореховый испекла. Сегодня же Ореховый Спас!
Точно! Двадцать девятое августа! И как я могла про это забыть?
Именно в этот день шесть лет назад я пришла в Институт леса в свой первый рабочий день. Именно тогда мы и познакомились с Пашкой.
Вернее, это он тогда познакомился со мной — потому что я-то помнила его еще по университету. Но в универе он был преподавателем и на студенток большого внимания не обращал.
