Пленница сновидений - Дрейк Анджела (книги онлайн .TXT, .FB2) 📗
Зоя вскочила. Хватит с нее моральных мук. Хватит распинать себя. Она вышла в коридор, взяла толстый телефонный справочник и начала водить пальцем по строчкам.
Глава 6
Сквозь стенку кухни послышались странные звуки. Тихие судорожные звуки, время от времени прерывавшиеся пением флейты.
— Проклятье! — сказала Марина, вгрызаясь в треугольный подрумяненный тост и сосредоточенно жуя. Это позволяло временно отвлечься от помех.
Но когда тост был доеден, предлога не слышать жалобной сонаты, доносившейся из соседнего дома, не осталось.
Марина вздохнула. Она не выносила детского плача. Видно, с возрастом становишься чересчур чувствительной. В молодости она редко думала о печальном: о людях, ночующих на скамейках в парке, о голодных беспризорных детях, о собаках, выпрыгивающих из машин на дорогу с оживленным движением. Предпочитала оставаться разумной и практичной. Думать о чем-то, помогать чем можешь и забывать.
Но в последнее время она не могла без слез смотреть по телевизору старые душещипательные фильмы или слушать отрывки из «Волшебной флейты» Моцарта. Она приложила ухо к стене, отделявшей ее кухню от кухни соседей. Да, конечно, там плакал ребенок. Та самая сияющая, похожая на лебедя девочка, которая каждое утро шла по тропинке, с обожанием глядя на отца.
Марина вздохнула еще тяжелее. Придется выйти и проверить. Никуда не денешься, бывает, что на детей не обращают внимания, бьют, морят голодом и даже убивают, пользуясь попустительством соседей, которые предпочитают затыкать уши, лишь бы не нарушать этикет и не вторгаться в святая святых другой семьи.
Но это была не просто семья. К ней относилось то, что предсказывали карты.
— Черт! — громко выругалась Марина, заставив Риска выпрыгнуть из своей уютной корзины и залиться оглушительным лаем, напоминавшим треск пулемета.
Марина схватила ключи от стола и попыталась поскорее проскочить к входной двери, пока пес не схватил ее за подол. Риск терпеть не мог, когда его оставляли одного.
Она вырвалась, но поздно: зубы успели проделать в черной ткани дырочку. Марина наклонилась, хлопнула его по носу, грозно прищурилась и прошептала:
— «Волшебная флейта»!
Риск застыл на месте, поджал уши, повернулся и поплелся обратно на кухню.
Она стояла на крыльце соседнего дома, чувствуя странное замешательство. Позвонить в дверь не поднималась рука. Внезапно она шагнула в сторону и настойчиво постучала в окно прихожей.
На стук выглянул удивленный мужчина.
Сердце Марины билось сильнее, чем обычно. Она улыбнулась и приветственно помахала рукой. Нелепый, старомодный жест.
Мужчина открыл дверь и любезно произнес:
— Доброе утро.
Вблизи он казался еще более высоким и внушительным. Марина доверяла своим глазам. Этот человек не мог быть грубияном или бессердечным мучителем детей. Впрочем, именно такие люди совершают самые жестокие преступления, как правило, остающиеся нераскрытыми.
— Пожалуйста, входите, — сказал он, признав в гостье соседку.
Марина медленно шла по коридору и удивлялась, что в доме, как две капли воды похожем на ее, может царить совершенно другая атмосфера. Тут было так светло и просторно, что она немедленно решила наклеить бело-розовые обои и выкинуть все свои пыльные безделушки.
Он провел Марину в гостиную. Здесь тоже было пусто — не в пример ее собственной гостиной, где стояли пианино двадцатых годов и огромные стереоколонки, которые были бы впору океанскому лайнеру.
Годы иссушили меня, подумала Марина. Мой дом, тело, мозг… и душу.
— Кофе хотите? — спросил сосед. — Она замешкалась. Светская беседа в ее планы не входила. — Я как раз собирался поставить кофейник, — объяснил мужчина, — но на кухне плачет дочка, и я решил, что будет тактичнее не мешать ей.
— О! — Марина посмотрела на него с интересом. — Да, я слышала ее. Потому и пришла, — тихо добавила она.
Его мягкие темные глаза сузились, насторожились и перестали быть такими дружелюбными. Марина увидела себя со стороны: нахалка, вторгшаяся туда, где и не пахнет издевательством над детьми.
Несколько лет назад она бы не знала, куда деваться от стыда и желания провалиться сквозь землю. Сегодня же Марина не ощущала ничего, кроме растущего любопытства. Но что говорить о молодости? Тогда она вела себя совершенно по-другому. Двадцать лет назад она изрезала в лоскуты одежду мужа, сунула их в мешки для мусора и оставила у двери его лаборатории.
— Прошу прощения за вторжение, — сказала она. — Не могу вынести чужого несчастья.
— Лучше вторгнуться в чужую жизнь, чем притворяться глухим, — вежливо возразил мужчина.
— Да. Я считаю, что так оно и есть.
Он провел пальцами по лбу, а потом нервно пригладил густые волосы.
— Моя девочка редко плачет. Но временами дает волю слезам. Я думаю, все из-за того, что ее мать… — Мужчина осекся, а потом продолжил: — Думаю, она тоскует по матери. По крайней мере, мне так кажется.
Он красноречиво пожал плечами и ушел на кухню.
Марина впитала эти крохи информации с жадностью человека, изо дня в день вынужденного выслушивать болтовню скучающих женщин о лечении гормонами, их замечательных детях и шишках на больших пальцах ног.
Так! Именно этого она и ожидала: у него нет жены. Но почему? Трагическая смерть? «Поиски себя», чрезвычайно распространенные у нынешней молодежи? Или она просто ушла к любовнику? Трудно представить себе мужчину, который мог бы серьезно соперничать с ее соседом. Но у любви свои резоны…
Одинокий мужчина, мечтательно подумала Марина, слыша шум воды и стук металлической крышки. Такой элегантный, изящный и… сдержанный. Похожий на мраморную статую. Смеясь над собственным безнадежным романтизмом, она закрыла глаза и представила его стоящим на пьедестале, с примостившейся у ног маленькой девочкой.
Тут она вспомнила о грозившем ему предсказании и поморщилась. Проклятые карты! Забросить бы их куда-нибудь подальше…
Молча вошла босая девочка. Ее обведенные кругами глаза были розовыми, как у кролика-альбиноса. Она храбро улыбнулась Марине.
— Вы живете в следующем доме, правда? У вас всегда лает собака.
— Извини, пожалуйста.
— Я люблю собак. — Она производила впечатление очень дотошного ребенка. — Меня зовут Леонорой Рожье, а имя моего папы — Франсуа. Когда я вырасту, у нас будет лабрадот… дор, — поправилась девочка.
Марина всерьез задумалась:
— У моего песика хвост как у лабрадора.
— А все остальное какое?
— Ни на кого не похожее. Хочешь познакомиться с ним?
Леонора бодро кивнула, а затем улыбнулась. В комнате сразу стало светлее.
Франсуа Рожье сварил отличный кофе и принес печенье с корицей, которое напоминало домашнее, но, конечно, было куплено в ближайшей кондитерской. Все мужчины, которых знала Марина, были совершенно беспомощны, когда дело касалось муки и духовки.
— Печенье испек папа, — положила конец ее размышлениям Леонора. — Иногда он даже мороженое делает!
Она посмотрела на отца и улыбнулась, по-детски и в то же время по-взрослому.
С таким же успехом она могла сказать: «Мой папа самый лучший на всем свете». Ее чувства были видны насквозь.
Франсуа Рожье бросил на соседку короткий взгляд, означавший: «Ну, теперь вы удовлетворены?».
Марина успокоилась, обмакнула печенье в кофе и почувствовала, что день стал не таким пасмурным. Она развязала тесемки своей черной викторианской мантии, двадцать лет назад с помощью лести выпрошенной у суровой хозяйки погорелого театра, и позволила Леоноре примерить ее.
Пока девочка гордо прохаживалась перед зеркалом, Марина и Франсуа делились мнениями о районе, в котором поселились: где продают самый свежий хлеб, в каких местах растут необычные травы и какой из окрестных ресторанов пришелся им по вкусу. Разговор велся осторожно: никто не хотел говорить о себе больше, чем положено для первого знакомства.
