Подозреваются в любви (СИ) - Комольцева Юлия (читать книги онлайн полностью TXT) 📗
— Ты насчет шмоток что-то говорила, — напомнила она Марине.
— Ну ты наглая! — восхитилась та. — Телефону кобздец, а тебе за это премию в виде шмоток выдать, да?
— Папа придет, сделает, — неуверенно пообещала Дашка.
Марина хмыкнула, подумала и позвала Дашку к себе.
Одежда соседки оказалась полностью непригодной к употреблению. Юбки выше пупка, брюки в облипку, футболки полупрозрачные.
— Вот это у тебя талия, — восхищенно цокала языком Марина, — чё ты ходишь в балахонах, дурища? Я бы с твоей фигурой так бы оголилась!
Дашка подумала, что еще больше оголяться Марине просто некуда, но промолчала. Выбрала самую скромную юбку — чуть выше колен, и не слишком яркую рубашку.
— Ее на пупке надо завязывать, — подсказала соседка.
— А может, не надо?
— Слушай старших! Хоть раз человеком по улице пройди, а то смотреть на тебя больно! Я тебе сейчас еще туфли дам.
Дашка с опаской взглянула на огромные шпильки.
— Я не смогу, — покачала она головой.
Но через несколько минут уже вышагивала по улице в чужих босоножках, чужой юбке и чужой блузке, завязанной на талии. Украдкой Дашка пыталась выяснить, виден ли у нее пупок и то и дело одергивала рубашку вниз. Потом разозлилась и перестала обращать на нее внимание.
Ни один телефон на остановке не работал, да к тому же к Дашке пристал какой-то мужчина на тему «Давай поужинаем, а потом позавтракаем». Даша шарахнулась от него, будто испуганная лошадь, и вскочила в первый попавшийся троллейбус. Оказывается, она ехала домой к матери. Хорошо, что все ключи были на одной связке, которая сейчас болталась в кармане юбки и ощутимо ударяла по левому бедру.
Схватив документы, Даша помчалась к отчиму на работу. Прямо в объятия судьбе.
От каких нелепых случайностей зависит наша жизнь! Не забыл бы Николай Петрович в тот день бумаги дома, не поторопилась бы Дашка со стиркой, не стояла бы Марина у телефона… Сколько горечи и потерянных надежд таит в себе сослагательное наклонение. Все случилось так, как случилось, и поэтому спустя несколько месяцев Дашка сидела в издательстве перед несостоявшимся поэтом Серафимой Николаевной Сосенковой. Поэтому. Но причины могли быть другими — это Даша осознала не скоро.
Фима о чем-то рассказывала, взмахивая рукой, в которой были зажаты многострадальные очки. Начальник все не появлялся, и Дашка немного нервничала, совершенно не слушая новую знакомую. Напрасно, кстати. Фима в который раз переспросила:
— Так что? Как ты на это смотришь?
Дашка моргнула, попыталась сосредоточиться, но вспомнить, о чем говорила редактор, не смогла.
— Хорошо, — вежливо ответила она, решая не вдаваться в подробности. Наверняка какая-то глупость. Фима производила впечатление человека, способного говорить часами о всякой ерунде и при этом иметь серьезное выражение лица. Вот как сейчас.
— Блестяще! — обрадовалась она Дашкиному ответу. — А то, понимаешь, надоело уже с родителями жить! А к мужику перебираться неохота, это и стирай, стало быть, за ним, и готовь, и убирайся, и носки штопай. А потом еще в загс поволочет! Не-а, я для семейного счастья еще не созрела, — врала напропалую Фима.
— А? — встрепенулась Даша, совсем не понимая, о чем речь.
— Я говорю, заживем мы с тобой здорово! — Фима возбужденно хлопнула ладонью по столу. — Мужиков будем менять, как перчатки, к чему постоянство? Ты готовить умеешь?
Даша кивнула, мысленно прикидывая, стоит ли уточнить, зачем эти сведения Фиме.
— А что, тут у вас и кухня есть? — все-таки поинтересовалась она, сглатывая голодную слюну.
— При чем здесь «тут»? То есть при чем тут здесь? — последовал раздраженный ответ. — Я тебе про общагу говорю. Просто если я буду готовить, то мы быстро откинем копыта, так что готовка на тебе будет. Со своей стороны, обещаю поддерживать чистоту и порядок.
Она хихикнула и продолжила с энтузиазмом:
— Значит, скидываемся на комнату и на еду, остальное — на книжку. Ну, ты свои куда хочешь, конечно, а я — на книжку. Вот первый сборник опубликую, раскручусь, возьму тебя к себе секретаршей. Ты печатать умеешь? Ничего, научишься. Слушай, а чего мы сидим? Может, Юрий Ильич и не вернется сегодня. Давай прямо сейчас поедем, поглядишь там все, устроишься, а я за вещами съезжу.
— Что погляжу? — осторожно переспросила Дашка.
— Ну, общежитие. Комнаты там большие, хорошие, потолки высокие. Я, чур, у окна сплю, буду на небо любоваться, меня небо всегда вдохновляет…
Дашка попыталась перебить ее, выяснить толком, что, собственно, происходит, но Фиму словно прорвало — она трещала без умолку, одновременно складывая что-то в большую, яркую сумку, щелкая мышкой компьютера, убирая стаканы в тумбочку возле стола.
— Ну, я готова, двинули.
Вот тут бы спросить — куда? Но Дашка просто поднялась и пошла следом за неумолкающей женщиной в цветастом платье.
Когда выяснилось, что у Даши нет денег даже на метро, Фима затосковала.
— Давай так, — поразмыслив, предложила она, — ты мне на всякий случай свой паспорт отдай, а как зарплату получишь, вернешь долг и заберешь обратно документ.
Чувствуя, что голова идет кругом, Даша уточнила все-таки:
— Какой долг?
— Как это? Твою часть за комнату. Или ты хочешь денег у родителей попросить? Ну вот, значит, как заработаешь, отдашь. Я же тебе говорю, это недорого, дешевле, чем в коммуналке снимать, а удобства те же. Общежитие к тому же просто замечательное, сплошь писатели и поэты, безумно интересные люди.
— Почему?
— Что почему? Творческие люди, говорю. Как я, например.
— Да нет, почему они в общежитии живут?
— Так это общага литературного института, я же тебе рассказывала, — Фима кокетливо поправила челку, — там все меня знают… Правда, ребята совсем молодые, еще нигде не печатаются, только-только начинают творческий путь. Что, не терпится познакомиться с юными талантами? — усмехнулась она, заметив нервозность, с которой Дашка то и дело поправляла сумку на плече.
— Ага, — кивнула Даша, переваривая информацию.
Стало быть, творческий человек Серафима решила снять комнату напополам с молоденькой уборщицей, освободиться от гнета родителей и наладить личную жизнь среди себе подобных. Видимо, полную стоимость аренды ей платить было жалко, да и готовить она сама не умела. Или не хотела. Другое дело, Дашка — смирная с виду, вполне приличная, воспитанная девочка, на работе перед глазами будет, дома ужин приготовит. Фима умела приспосабливаться.
Дашке это было на руку. Она наконец осознала, как все удачно складывается. Не надо просить начальника о ночной смене, не придется спать в издательстве и питаться хот-догами. Общага — это здорово, и как ей самой эта мысль в голову не пришла?
— У меня от зарплаты что-нибудь останется? — вдруг спросила Дашка, вспомнив, что еще не узнавала по поводу размеров оклада.
— Немного, — смущаясь, призналась Фима, — на пропитание как раз. Но ты можешь еще где-то подрабатывать. Научишься печатать, станешь поэтам и писателям тексты набивать. Мы — творческие люди — жутко не любим рутинную работу, терпеть не можем сидеть за компьютером, править текст.
— Ты же редактор? — удивилась Дашка.
— Я — редкий уникум, — хихикнул редактор, — могу сосредоточиться, собраться, если надо. Творчество — это все равно работа, причем тяжелая, поэтому надо воспитывать силу воли и организованность. За меня никто не напишет четверостишье или даже одну строчку. Знаешь, почему Пушкин гений?
Дашка пожала плечами. Она привыкла полагаться на мнение учителей в таких вопросах. Если сказали, что дважды два — четыре, квадрат гипотенузы равен сумме квадратов двух катетов, а Пушкин — гениальный поэт, стало быть, так оно и есть. И чего тут думать?
— У него была невероятная работоспособность! — сообщила Фима громким голосом, — только поэтому он стал тем, кем стал. Божий дар, конечно, тоже имел место быть, но Пушкин сумел этим даром воспользоваться, и это главное. Работать надо, работать!
