Приговоренные к пожизненному (ЛП) - Харвей-Беррик Джейн (читать хорошую книгу TXT) 📗

— Нет, — сказал я тихо, — я не буду выдвигать обвинения.

— Мисс Делани?

—Нет, никаких обвинений.

Повисла короткая тишина.

— Понятно, — сказал детектив Лопез, — могу я узнать, почему?

Я выпустил долгий болезненный вздох.

— Он был лучшим другом моего брата.

В конечно счёте, из всех вещей, которые я бы мог сказать, из всех объяснений, которые бы мог дать, этот ответ казался самым простым и понятным для незнакомца.

Лопез кивнул.

— В таком случае, не буду отнимать у вас больше времени. Мистер Кейн, мисс Делани.

Он встал и протянул руку. Я уставился на неё в замешательстве, пока Торри не откашлялась. Я тоже встал и аккуратно пожал парню руку.

Торри проводила его до двери, и когда вернулась обратно, то оставила нежный поцелуй у меня на губах.

— И за что это?

— А мне нужна причина?

— Нет, милая, никогда.

Она улыбнулась.

— Думаю, потому что это означает, что всё кончено, так что я скрепила это поцелуем.

— Я люблю тебя, Торри Делани.

— Я знаю, — сказал она мне и подмигнула.

***

Следующие три недели были чертовски скучными, не принимая во внимание то, что в доме было довольно напряженно, когда мама и Торри находились вместе в одном помещении, даже когда они не были в одной комнате. Они были вежливыми друг с другом, но в этом не было никакого тепла. Торри также вела себя немного отстранённо с моим отцом, и это было неприятно, потому что поначалу они так хорошо ладили. Думаю, это было, потому что я был зол на него из-за того, что он позволил матери вернуться домой, но если была какая-то другая причина, я хотел её знать.

После нехарактерного для Торри уклончивого поведения, она, наконец, сказала мне, что я был прав, но также это было потому, что она узнала, что отец называл её «дрянной». Это действительно обидело её, и я был взбешён тем, что маме принесло удовольствие рассказать ей об этом. Я, конечно же, знал о том, что он говорил, но из всех тех вещей, которыми мама принесла мне столько боли, простить ей Торри стало самой сложной вещью. Если она хотела плюнуть в меня, я мог выдержать это, но не то, что она обижает девушку, которую люблю.

Я знал, что отцу стыдно за то, что он говорил, и мама пыталась компенсировать это, но каким-то образом это обрубило последнюю цепь, связывающую нас вместе. Теперь у меня была новая семья. С Торри.

В конце концов, ей пришлось вернуться на работу. Одному из нас нужно было зарабатывать, а я был таким же полезным, как и загар в Сибири. Я дико скучал по ней и слал миллионы сообщений каждый день, а остальную часть времени проводил, читая книги, хотя это и утомляло мой здоровый глаз. Я слушал радио, изредка смотрел телевизор. Помимо всего этого ещё много спал.

Мама не пыталась навязать мне свою компанию, хотя она ходила в магазин за продуктами, заботилась о том, чтобы я ел через равные промежутки времени, и каким-то образом поддерживала жизнь в доме. Но я потерял аппетит ещё в больнице. Жевать со сломанной скулой не было самой весёлой вещью, которую я когда-либо делал. Я ел много супа, макарон и курицы.

На протяжении этих недель мама кружила возле меня. Это было неловко. Мы не очень много разговаривали. Думаю, что не знали, как это делать. Но, думаю, мы старались.

Однажды днём она везла меня на приём к парню, который занимается операциями на глазу, но перед этим остановилась возле свалки.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она осторожно.

— Нормально

Повисла долгая пауза.

— Хорошо, — сказала она, наконец, — Торри, кажется…

Когда она не окончила своё предложение, я выжидающе на неё посмотрел.

— Торри, кажется, подходит тебе.

Не знаю, должны ли были эти слова прозвучать, как будто они душат её, но прозвучали они именно так.

— Подходит, — коротко ответил я.

Конец разговора.

Она повернула в сторону входа на свалку и припарковалась возле конторы.

Мне нужно было увидеться с Халком и сказать, что я уже не вернусь к нему на работу. Я бы мог позвонить ему, но он сделал многое для меня, поэтому я был в долгу перед ним.

Мама ждала в машине, пока я пошёл к Халку поговорить. Он сидел за своим крохотным столом, который, как обычно, делал его меньше.

Он встал, когда увидел меня, отодвигая стул к стене. А затем, не говоря ни слова, обернул свои огромные руки вокруг меня и крепко сжал.

— Не ломай мои чёртовы рёбра снова! — вскрикнул я.

Он отпустил меня, весело засмеявшись. Я не считал это смешным. Ребра заживали, но всё же было над чем работать.

— Рад видеть тебя, ребёнок! — сказал он. — Слышал, ты всё ещё дерёшься. Как я понимаю, это правда.

— Ага. Не все сорняки ещё выдрал, мужик.

Он оценивающе на меня посмотрел.

— Как я понял, ты был один. Догадываюсь, что пришёл попрощаться со мной.

— Да. Мы с Торри уезжаем через пару дней. Начать с нового листа, ну, знаешь.

Он кивнул, внимательно глядя на меня из-под своих густых бровей.

— Я просто хотел поблагодарить тебя, мужик, — сказал я, чувствуя себя немного неловко от того, что проявляю чувства по отношению к Халку, — если бы ты не дал мне работу, чёрт, я бы скорей всего снова прохлаждался в тюрьме.

— Ты подобрел ко мне, ребёнок? — захохотал он.

— Возможно.

Он усмехнулся.

— Вот какой эффект на тебя оказывает женщина. Должен признать, твоя девчонка хороша. Она может кататься на моём коне в любое время. Приглядывай за этим маленьким фейерверком.

— Я знаю. Спасибо, Халк. Я не забуду тебя.

Он несколько раз откашлялся, а затем протянул мне конверт.

— Немного денег для путешествия, ребёнок. И рекомендации, просто на случай, если ты найдёшь другую работу, такую же хорошую, как и эта.

Мы пожали руки, и он снова похлопал меня по спине.

— Vaya con Dios [10], ребёнок.

Он не вышел к машине, но я видел его огромный силуэт в дверном проёме. Как только мама отъехала от свалки, Халк поднял руку и отсалютовал мне.

Я заглянул в конверт, чтобы прочесть рекомендацию, но был поражён, когда насчитал тысячу долларов в стодолларовых купюрах. Я не ожидал этого, но точно знал, на что хочу потратить эти деньги. Они не уйдут на бензин, но, думаю, что Халк бы оценил.

По-своему, Халк сделал для меня больше, чем мои родители. Я всё ещё размышлял о хороших временах, проведённых на свалке, когда мы подъехали к офису доктора для последнего из моих еженедельных осмотров.

Внезапно я понял, что не сказал ни слова матери с тех пор, как вышел от Халка. Возможно, она думала, что я наказывал её, но я этого не делал.

Я был благодарен за то, что она делает для меня, но осознал, что слишком много воды утекло, чтобы мы снова когда-либо могли иметь близкие отношения. Я был не против. Думаю, она тоже. Но, в конце концов, она не вела себя так, как будто ненавидит меня, а я не вёл себя так, как будто нуждаюсь в ней. У нас было всё в порядке. Вроде того.

Спустя две недели, как Карсон приходила увидеться со мной, я, наконец, признался родителям, что больше не нахожусь на условно-досрочном. Они были молчаливы, сказали не очень много. Отец сказал «поздравляю» и пожал мою руку. Мама выглядела так, как будто собиралась заплакать, но я не спрашивал, по какой причине. Я выбрался из машины и, развернувшись, посмотрел на неё. Она смотрела прямо перед собой и, казалось, не собиралась двигаться.

? Думаю, я буду там минут тридцать, мама.

Она быстро закивала, и я оставил её сидеть в машине, всё ещё сжимающую со всей силы руль.

Мне не пришлось долго ждать доктора.

Прошёл месяц после того, как мне делали операцию, и он делал свой обычный осмотр. Кажется, он был доволен тем, как всё заживало. А что было ещё лучше, он дал мне добро на вождение машины, но только на короткие дистанции. Мне всё ещё было запрещено летать из-за высоты, но даже с этим всё будет в порядке месяца через два, и вообще, я не планировал устраивать отдых на Гавайях.