Я покорю Манхэттен - Крэнц Джудит (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью .TXT) 📗

Мэкси в возбуждении забегала взад-вперед по комнате, чувствуя такое безмерное облегчение, которого она еще минуту назад и представить себе не могла.

— Да… в нем есть некоторые достоинства. Я хочу сказать, что именно некоторые. Видит Бог, он в чем-то даже привлекателен… как отражение твоего перекрученного ума. Несколько экземпляров наверняка разойдутся.

— Я хочу поставить полтора доллара.

— С ума сошла. За такой мизер!

— Но ведь столько берут за «Пипл». И все покупают.

— Честно говоря, Мэкси, мне не очень-то хочется тебя учить, но ты называешь журнал, у которого один из самых больших тиражей в стране. Его продают на контроле во всех супермаркетах, и хозяйки при выходе из магазина почти автоматически суют его в свои тележки.

— Но «Би-Би» как раз там и будет, — спокойно бросила Мэкси. — Он рассчитан на тех же хозяек плюс читательниц «Космоса» и «Хорошего дома». Женщины, Рокко, женщины. В этой стране полно женщин, которые с радостью купят журнал, который готов принять их такими, какие они есть. Который дарит им радость, который приносит им удовлетворение.

— Где ты украла эту свою идею? — заинтересовался Рокко.

— Она сама явилась ко мне. Однажды взяла и с неба свалилась.

— За полтора доллара ты должна издавать его приличным тиражом — по крайней мере четыре… нет, пять миллионов, чтобы на этом заработать. Реклама, и еще раз реклама. Ты, я вижу, витаешь в облаках. Держу пари, у тебя даже нет своего распространителя.

— Можешь держать, если хочешь, я твоих денег не возьму, — с достоинством парировала Мэкси. — Я прекрасно понимаю, что все это рискованное начинание, но риск — мое любимое занятие. Так вот, меня не интересуют какие-то отдельные группы читателей. Я заинтересована в массовом рынке. Не получится — что ж, надо снова становиться за чертежную доску.

— Все слова, одни слова. Чьи деньги ты собираешься профукать? Лили?

— Вообще не собираюсь этого делать. И хватит нам пререкаться. Единственное, что мне надо, чтобы полуторадолларовый. журнал выглядел на миллион. Пусть бумага у нас и не такого качества, как «В городе и за городом», пусть обложка не по всем канонам, ты все равно это сможешь сделать с помощью графики. Наш журнал даст тебе шанс снова продемонстрировать свои трюки на белом пространстве. И никто, никакие «Дженерал Фудс» или «Дженерал Моторс», не будет мешать тебе исполнить свой номер. Свобода, Рокко! Я предоставляю тебе полнейшую свободу самовыражения! Ты опять сможешь стать честным художником. В сущности, это ведь одолжение с моей стороны, Рокко, хотя ты, кажется, этого не понимаешь. Ты, между прочим, мог бы быть и повежливее.

— Все-таки ты сука!

— Признайся, ты же не сможешь упустить свой шанс?

— Ошибаешься. Я пришлю тебе первоклассного внештатника. Да у меня самого пятьдесят основных клиентов, не считая разовых заказов. У тебя что, мания величия? Думаешь, я имею время возиться с макетом нового журнала? Это же серьезная работа.

— Мне нужен только ты.

— По-прежнему уверена, что все должны плясать под твою дудку? Нет, это просто невероятно, можно даже сказать, восхитительно — такая приверженность к прошлому. Прямо как доисторическое животное какое-нибудь. Стоит по уши в тине — и дышит!

— Хорошо, — вздохнула Мэкси. — Будь по-твоему. Пришли мне одного из тех, кого ты знаешь, только самого лучшего. Да, Рокко, пока ты не ушел, я бы хотела показать тебе несколько проспектов.

— Проспектов? О чем они?

— Это насчет пансионатов в Швейцарии. С полдюжины считаются очень хорошими. Пора послать Анжелику в приличную школу. Не только из-за французского и горных лыж. В городе ее окружает масса дурных влияний. Не мне говорить тебе, что в школах здесь продают и «травку», и ЛСД, и «ангельскую пыль». [48] Все ее знакомые ребята какие-то слишком хипповые. Надо перевести ее в Швейцарию. Летом ты сможешь с ней видеться, когда она не будет в лагере. И на Рождество тоже, если уж очень соскучишься.

— Ты… ты… — Он буквально задыхался от злобы.

— О, мне так приятно, что ты передумал, — проворковала Мэкси. — Когда я могу рассчитывать, что ты его закончишь?

— Когда ягненок трижды махнет хвостиком, — проскрежетал он.

— Что это должно означать? Неделя? Две?

Он сгреб ее в охапку и, швырнув на кровать, больно шлепнул ладонью по заднице.

— Раз, — прорычал он. — Два! — Рокко шлепнул ее вторично. — И три!

— Трус! — задыхаясь от обиды и боли, крикнула Мэкси.

Она попыталась как можно сильней ударить его в пах. Крякнув, он снова хлестнул ее по заднице, падая на кровать от резкого удара, пришедшегося по его колену. Схватив Рокко за волосы, Мэкси стала тянуть изо всех сил, пока он попытался найти точку опоры чтобы встряхнуть ее до хруста костей. Кое-как Мэкси в самый последний момент удалось вывернуться, прежде чем его пальцы успели вцепиться в ее плечи. Согнувшись почти как при нырянии с вышки, она обеими руками ухватила его за член. Рокко замер. Господи, сверкнуло у него в мозгу, да она же меня кастрирует!..

Ни тот ни другой не шевельнули ни одним мускулом, в молчании, прерываемом только учащенным дыханием, ожидая следующего шага.

Пауза явно затягивалась, и Рокко с отвращением осознал, что его член, зажатый, как тисками, руками Мэкси, начинает набухать, становясь все тверже и тверже. Поделать хоть что-нибудь с этой чертовой штуковиной Рокко уже не мог. Он попытался освободиться от ее рук, но хватка оказалась мертвой. Примерно через полминуты он уже не так энергично пытался высвободиться из плена ее рук, и стоило Мэкси почувствовать эту перемену, как она отпустила одну руку и расстегнула молнию на его ширинке. Пальцы другой руки несколько расслабились: теперь это была уже не хватка тюремного сторожа, а прикосновение женщины, то сжимавшей, то отпускавшей своего пленника — с той волнообразной последовательностью, которой Рокко никогда не мог противостоять.

— Сука, — прохрипел он.

— Заткнись, — прошептала она, начиная ласкать его член нежными, еле ощутимыми прикосновениями, в то время как пальцы другой руки, расстегнувшей молнию, мягко сжимали его мошонку… Он сам яростно расстегнул пряжку на поясе и опустил брюки и эластичные плавки ниже колен, чтобы расширить для нее поле деятельности, но Мэкси продолжала заниматься исключительно его пенисом, не отвлекаясь на что-либо другое. Главное для нее было не дать ему сообразить, что происходит. А член — и это знает каждая женщина — думать не умеет. Ее пальцы чувствовали, как, становясь больше, он все сильнее подрагивает, вырываясь от нее, когда она принялась лизать набрякшую плоть языком, продолжая это до тех пор, пока не услышала стона удовольствия, вырвавшегося из груди Рокко помимо его воли. Она медленно проводила языком — снизу вверх, время от времени замирая как бы в нерешительности — продолжать ей или нет; но вот, решившись, она взяла в рот весь член, насколько это было возможно, и немного пососала, крепко обхватив губами, чтобы затем снова возобновить неторопливое продвижение языком снизу до явственно обозначившегося и такого нежного на ощупь рубежа у основания головки. Здесь она задержалась: ее язык превратился в раскаленную маленькую стрелу, облетавшую головку со всех сторон; однако брать ее в рот она не спешила. Он сам должен об этом попросить, решила она, сбросив нижнее белье так осторожно, что Рокко даже не успеет заметить быстрого движения под юбкой.

— Пожалуйста, — услышала она его выдох. — Пожалуйста.

При этих словах она слегка приподнялась и затем взяла ртом еще больше увеличившуюся в размерах головку. Сперва она подержала ее, как бы исследуя горячую пульсирующую плоть губами и распластанным языком. Упираясь в матрац, Рокко требовательным движением подался ей навстречу (Мэкси ли не помнить этого сигнала), после чего она начала сосать что было силы, распаляясь желанием овладеть его плотью, стать ее властелином, вобрать в себя. Откуда-то из другого мира донеслось до нее участившееся дыхание. Тогда она приподняла голову, все еще продолжая удерживать член рукой, рывком скользнула Мэкси вверх по кровати и, оседлав Рокко, привстала на колени, тут же обрушив свое влажное, ждавшее этой встречи женское естество на распростертое под ней тело. С яростной решительностью Мэкси то поднимала, то вновь опускала его, каждый раз уклоняясь от рук, пытавшихся хоть немного замедлить его безостановочное движение. Наоборот, ее движения становились все быстрее, она отдавала себя ему, отдавала целиком, подчиняясь безжалостному ритму и чувствуя, как постепенно растет ее собственный оргазм, растет с каждым новым обрушившимся на его тело падением, при котором ее клитор соприкасался с основанием его члена, прежде чем она снова поднималась, чтобы он мог войти в нее еще глубже. Они оба двигались теперь в унисон, охваченные безумием страсти, до тех пор пока спины их не напряглись, не изогнулись, на мгновение не замерли, и тела, помнившие о прошлом, не слились в одно дрожащее вздымающееся целое, наконец-то испытавшее ни с чем не сравнимое блаженство освобождения.