Откуда берутся дети? (СИ) - Риз Екатерина (читать книги без регистрации .txt) 📗
Вид из окна был потрясающим. Можно было долго стоять и смотреть, наслаждаться. Говорова красивый вид из окна успокаивал.
Андрей всегда старался останавливаться именно здесь. Этот парижский отель уже несколько поколений принадлежал русской семье, типично французский, но с русской душой. Даже персонал в большинстве своём говорил по-русски, с недавних пор знание языка входило в их обязанности из-за наплыва русской публики. Да и расположен отель был очень удобно — в двух шагах от Триумфальной Арки и Елисейских полей, рядом со знаменитой площадью Звезды.
Когда Говоров приезжал в Париж один, обязательно останавливался здесь, а не в квартире жены. А когда был со Светой, всё равно снимал номер, пусть и на пару ночей. Так что "Napoleon" как-то незаметно стал его вторым адресом в Париже. Офис — отель, офис — квартира жены — отель. Здесь ему определённо нравилось больше. Он любил сидеть у окна и смотреть на город, вот только то, о чём он в эти моменты думал, знать никому не нужно.
В эти минуты он всегда вспоминал женщину, которая любила вот так сидеть и любоваться городом. Только не Парижем. Она смотрела на Москву, а Андрей теперь всегда думал, понравилась бы ей французская столица? Что бы она сказала, как бы улыбнулась или нахмурилась…
Просто хотелось услышать её голос.
До сих пор хотелось.
Говоров старался на своих воспоминаниях и несбывшихся мечтаниях не зацикливаться. У него не было на это времени, он намеренно отгораживался от тоскливых мыслей и непривычных душевных терзаний. Поставил для себя точку в той истории на первый день семейной жизни. Точку поставил жирную, была бы возможность — и ногой бы наступил, чтобы расползлась в разные стороны и закрыла собой всё, что лезло наружу — воспоминания, печаль, волнение…
Для себя он эту историю закончил после слов Сазоновой, точнее, Ксении. Она его поздравила, а у него внутри всё оборвалось. Почему-то эти слова задели сильнее всего. Ударили, обидели, и Андрей остался со своей обидой, не зная, что с ней делать и как от неё излечиться.
Стало обидно, что Ксения от него отгородилась, а он не может поступить так же. Он не только трус, но и слабак, он даже с самим собой справиться не может. Потому что не знает, в какой угол забиться, чтобы его никто не трогал. В первый момент, когда Лена ему это сказала, Говоров почувствовал такую злость и досаду, что если бы Ксения была рядом, он бы… схватил её и хорошенько встряхнул. Чтобы она поняла, что для него всё происходящее тоже тяжело. Что ему не просто было решиться. А она этого, кажется, не понимает.
Свадьба его вымотала. Ему было не до гостей и не до невесты. Хотелось на ком-то выместить свой гнев, мстительно поглядывал в сторону Сазоновой, но та после их разговора потеряла к нему всякий интерес. Её поведение вызывало ещё большее раздражение.
За тот день Андрей очень многое про себя понял. И те открытия, которые он сделал, его совсем не порадовали. Выходило так, что человек он… прямо скажем, так себе. Неплохой, но и хорошего никому ничего не сделал. Не стремился он никогда быть хорошим. Его всё устраивало, больших проблем и препятствий в жизни не возникало, и он жил так, как жилось, особо не напрягаясь и совесть свою лишний раз не тревожа. Считал, что не обязан отчитываться. Это и было смыслом — объяснить всем, что те границы его свободы, которые он сам установил, нарушать нельзя. Только не понимал, что границы он создал, и расширять их не устаёт, а вот свободы уже давно и в помине нет. Были регулярные дерзкие вылазки на волю и неловкие, суетные возвращения, признание собственных ошибок, но как бы нехотя, свысока…
Всё это самообман. Наверное, свободных людей и нет в мире, а если они есть, то им не завидовать, их жалеть надо. Если ты свободен как ветер, то ты никому не нужен.
Этот вывод Говоров сделал неожиданно и не совсем своевременно. На собственной свадьбе. Когда нужно было всем улыбаться, чувствовать себя счастливым, а Андрей вдруг понял, что чуть ли не всю жизнь врал самому себе, прикрывал тем самым свои слабости. Ему удобно было заблуждаться. И вот к каким последствиям этот самообман привёл. Он перестал себе принадлежать.
К концу вечера он заметно набрался, запивал тоску и страшные выводы, которые сделал, и опьянел. Света без конца его теребила, заставляла улыбаться и наступала ему на ногу, когда он принимался нести откровенную ахинею, под стать своему настроению. Под конец торжества Света и сама начала томиться, и когда пришло время оставить гостей одних, вздохнула с облегчением. Взяла новоиспеченного супруга под руку, и они направились к выходу из банкетного зала. Говоров ухмылялся. Он не был безобразно пьян, даже сильно пьян не был, не качался и не спотыкался, но мозг был затуманен и идеи выдавал сплошь негативные.
Хорошо хоть ехать никуда не пришлось. Номер для новобрачных был заказан в том же отеле, и Свете пришлось лишь втолкнуть Андрея в лифт, чтобы скрыться с чужих глаз. Но прежде чем двери лифта успели закрыться, в кабину вошла Людмила Алексеевна. Посмотрела на сына, укоряюще качнула головой и принялась нервно обмахиваться платком.
Андрей прислонился к стене кабины, сунул руки в карманы и сначала посмотрел на жену, потом на мать. Вздохнул.
— Ну что вы в самом деле… — начал он со второй попытки. — Всё ведь в порядке…
— В порядке? — Света от негодования даже ногой топнула. — Как ты мог напиться?
Говоров обиженно выпятил нижнюю губу и снова глянул на мать.
— Мам, чего она от меня хочет?
— Андрей, прекрати, — одёрнула его Людмила Алексеевна. Потом вздохнула. — Ты сегодня ел?
Он деловито кивнул.
— Утром.
Мать его ответу неожиданно обрадовалась, повернулась к Свете.
— Вот видишь? Вот он и опьянел, — а затем снова принялась за него. — Ты как маленький! Почему за тобой постоянно приходится следить? Теперь ещё и за тем, ел ты или нет?
— Я же женился, мамуль, мне некогда было. Разве я мог думать о чём-то другом?.. И когда мы вообще приедем? Или мы сразу в райские кущи поднимаемся?
— Замолчи, — попросила Света, одёргивая юбку свадебного платья. Говоров зевнул и послушно примолк.
Номер был шикарный. Просторный, с огромной кроватью под балдахином и атласными подушками. Андрей перед постелью в задумчивости остановился. С интересом разглядывал, но думал совсем не о молодой жене. Подумал о том, что бы он с Ксенией на этой постели сделал… попадись она ему после её дурацких поздравлений.
Да и балдахин бы ей безусловно понравился… По крайней мере, посмешил.
— Андрей, я заказала тебе ужин, — возвестила мать, отрывая его от интересных мыслей.
Он обернулся и увидел, что она помогает Свете снять фату. Андрей понаблюдал за ними, затем снял пиджак, скинул ботинки и практически рухнул на кровать. Сложил руки на животе и закрыл глаза. Слышал шуршание материи, как Света с его матерью о чём-то негромко переговаривались, и из интереса приоткрыл один глаз, покосился на них. Света стояла, уперев руки в бока, а мать споро расшнуровывала корсаж её платья. В глубине сознания мелькнула мысль, что делать это, наверное, должен был он. А он вместо этого лежит, свесив ноги с кровати, и думает о том, что совсем не готов к супружеской жизни. В смысле, вот прямо сейчас ну никак не готов. Да и вообще настроение откровенно пакостное, а не романтичное.
В дверь постучали, но никто открывать не пошёл. Света и его мать были заняты "разоблачением" невесты, а ему было лень вставать.
Света не выдержала первой и воскликнула:
— Андрей!
Он с тяжким вздохом всё же поднялся и пошлёпал к двери. Забрал у официанта тележку с ужином, уселся в кресло в гостиной и снял крышки со всех тарелок. Есть хотелось так, что голова кружилась.
Через некоторое время из спальни показалась жена, уже в лёгком шёлковом халате, и остановилась, наблюдая за тем, как Говоров наливает себе вина и жуёт бутерброд с икрой. Сложила руки на груди и нахмурилась. Людмила Алексеевна тоже вышла из спальни, взглянула на сына, а потом подошла к невестке, погладила ту по руке и что-то прошептала. Ободряюще улыбнулась. И направилась к двери.
