И телом, и душой (СИ) - Владимирова Екатерина Владимировна (книги полностью бесплатно .txt) 📗
- Я хочу, чтобы вы проследили за моей женой, - глядя ему в глаза, сказал Максим. - О цене договоримся по окончании расследования, аванс, естественно, получите сразу, - не дрогнул ни один мускул на его лице, когда он это говорил. – Здесь ее фото и координаты.
И решительно протянул Воркутову серо-желтый конверт.
Это не казалось ей неправильным. Может быть, безрассудным или импульсивным, хотя и так ее действия нельзя было назвать, но никак не неправильным. Разве можно было усмотреть что-то неправильное в том, что она хотела работать? По специальности. Она давно мечтала об этом. Когда училась в институте, когда, после брака с Максимом и последовавших через неполных два месяца событий, пыталась спастись в учебе, общаясь со сверстниками и друзьями. Да, она была замкнутой, молчаливой, переживающей свою трагедию в одиночку, но она не лишилась своей доброты, светлости, чистоты сердца, и от нее никто не отвернулся тогда. Все просто с молчаливого согласия самой Лены не подходили к ней, лишний раз ни о чем не спрашивали, тактично обходили стороной те темы, которые могли напомнить ей о том, что произошло.
Но она смирилась. Внешне стала почти той же, что и была. Пережила, встала на ноги, подняв голову, и решительно встала на ступеньку, ведущую в светлое будущее. Если бы она тогда знала правду! Если бы догадывалась, что лишь ее чувствам удастся пройти проверку на прочность. Лишь ее святость останется при ней.
А Максим… он, как и обещал, был с ней. Всегда. На протяжении долгих мучительных лет. Он обещал, что останется с ней, что бы не произошло, и он остался. Вопреки самому себе, своим принципам, чувствам, устремлениям. Он всегда был рядом. Сдержал обещание.
Но лучше бы его слова оказались пустыми. Лучше бы он отпустил ее тогда, когда еще мог сделать это. Когда был способен это сделать. Когда она еще не жила им, не дышала им, как воздухом, не была от него зависима, как от самого острого наркотика. Ему нужно было самому уйти. Собрать вещи, попрощаться, повернуться к ней спиной и сделать тот решающий шаг, что разверз бы бездну между ними. Им нужно было разойтись еще тогда. Он мог уйти. Она могла отпустить. Но… Он не ушел и не отпустил, дал обещание и сдержал его. И она не ушла, не смогла его покинуть, тоже верная себе, своей любви и своим обещаниям.
Лучше бы они оказались предателями и лжецами!
Девять лет - слишком большая плата за то, что когда-то казалось цельным, а потом рассыпалось на части.
Не было у них семьи. Никогда не было. Так и не смогли ее построить. Да и не старались сделать этого.
Она - занятая своими переживаниями, замкнутая в себе, с гипертрофированным чувством вины, с разъедающей болью трагедии в сердце, с жаждой любить и быть любимой, но молчащей, ничего не просящей, боявшейся того, что не имеет права требовать или просить. И он - нацеленный на чувство долга, поставивший его выше того, во что верил всю жизнь, наплевав на свои принципы и былые уверения, забыв об обещаниях, данных самому и себе во имя исполнения того обещания, которое дал ей.
Они - не должны были оставаться вместе. Нужно было разойтись. Пойти своими дорогами, забыть о том, что было, вычеркнуть произошедшее из памяти и начать жить заново. Чтобы потом, спустя годы, когда был бы готов он, насладившись десятками женщин, сотнями реализованных возможностей и ступившего на путь, который вел бы его только к ней, и когда она, став сильной и самостоятельной, познав боль потери и разочарования и поднявшись с колен после падения с высоты небес, они смогли бы понять друг друга, принять, простить. И вновь сойтись, чтобы никогда больше не расставаться, лишь теперь осознав, что эта разлука, это расставание было необходимо. Для обоих.
Но девять лет прошли, промелькнули мгновением, незаметно и стремительно.
Но она помнила, наверное, каждый их миг, чтобы сейчас с уверенностью сказать, что у них никогда не было брака.
Может быть, первые четыре года? До того, как он ушел. Ушел к другой. Вернувшись домой, к Лене, в ее объятья. До того, как она приняла его. Чужого, неродного, с запахом дорогих женских духов на рубашке. Приняла и простила. Или до того, как она, устав жить с болью в сердце, собрала вещи, чтобы уйти? Но так и не смогла сделать последнего решающего шага за черту. Рыдала, забившись в угол, прижимала к колени груди, молила Бога о силе духа, способной отпустить мужа и уйти от него. Но не смогла. Ни тогда, ни спустя следующие годы.
Без него она не жила. Равно, как и с ним не жила, но без него… вообще не видела смысла жизни.
А сейчас, спустя годы… Появился смысл жизни! Свет в конце тоннеля, лучик солнца, надежда и вера. Появился Андрей, который подарил ей все это. Он просто толкнул вперед то, что лишь ждало момента, выжидающе ждало возможности проявиться, закричать, заявить о себе, вырваться наружу из сковывающих сердце пут. Начать жить новой жизнью! В мире, где была любовь, понимание, поддержка, внимание и уважение. Где ее ценили, где ею восхищались, где ей давали, ничего взамен не требуя, где говорили «Дерзай!» и верила в твой успех.
И она хотела жить в этом мире. Отчаянно хотела в нем жить. Все в ней словно пробудилось, проснулось, возродилось, воспрянуло и взметнулось к солнцу. Все, что спало долгие годы пустоты, одиночества, грязных ошибок и обвинения, смешанных чувств обиды, разочарования, безумной непонятой любви и всепрощения, все, что затаилось внутри нее, забравшись под кожу, в самое основание ее сущности, сейчас проснулось. Готовое действовать. И она подалась навстречу изменениям.
И поэтому ничуть не жалела о том, что сейчас, вместо того, чтобы гулять в парке с Аней, как и обещала мужу, стояла около огромного светящегося зеркальными окнами здания и, высоко подняв голову, улыбалась.
Да, наверное, эта ложь Максиму была единственным, за что она себя корила. Именно корила, но не винила.
Ей не следовало ему лгать. Зачем? Почему? Боялась, что не поймет, испугалась, что воспротивится и не отпустит ее на встречу с Кавериным? Но отчего такие опасения? Не из-за того ли, что он почти никогда не отпускал ее от себя, всегда зная, чем она занимается, где находится с кем, знал все, включая такие мелочи, как то, что лежит у нее в сумочке.
Тотальный контроль? Деспотизм? Недоверие? Привычка? Что бы это не было, она от этого устала.
Ложь сорвалась с уст почти против воли. Она не хотела ему лгать, им нужно было просто поговорить. Все равно придется рано или поздно, этого от Максима не скрыть.
Но тогда… она почему-то не решилась. Сердце билось, как сумасшедшее, и в висках стучало сильно и глухо, и она понимала, что вот-вот признается, расскажет ему всю правду… не горькую, не ужасную, самую обычную правду. О работе, о своей новой работе, которую нашел ей Андрей.
И… так и не решилась, не смогла признаться. Вместо этого выпалив ложь о том, что встречается с Аней.
Лена знала, интуитивно чувствовала, что Максим не примет помощи от Андрея. Он невзлюбил его, несмотря на то, что они стали партнерами. Он чувствовал в нем опасность? Ревность? Собственнические чувства? Он старался держаться в стороне от человека, который посягнул на «его» женщину, и пытался огородить от него и саму Лену?
Девушка и сама чувствовала, что Андрей испытывает к ней не только дружеские чувства. Прошедшие годы ничего не изменили. Он любил, так же, как любил десять лет назад. Наверное, сейчас его любовь была немного другой, она видоизменилась, но сам факт ее наличия, Лена ощущала.
Ощущал ее и Максим. Не мог ее не заметить. И поэтому сторонился Порошина, оберегал от него Лену и свою семью, которой, стоящей на краю пропасти, нужно было сделать всего шаг, чтобы рухнуть в бездну. И легкого, едва ощутимого толчка в спину от Андрея вполне хватило бы на то, чтобы разрушить то, что не складывалось на протяжении девяти лет, но застыло, нетронутое и хрупкое, и чтобы сломать это.
