Лучший друг девушки - Кауи Вера (книги полностью .TXT) 📗
– Расскажите мне об этом поподробнее, – попросила Роз.
Он внимательно посмотрел на нее.
– Но ведь в них речь идет о вашем отчиме. Это не я, а вы могли бы мне кое-что интересное рассказать о нем.
– Увы, я совершенно не в курсе деловых отношений моего отчима: знаю только, что его считают финансовым гением, сумевшим за сорок лет сделаться одним из самых богатых людей в мире. Но насколько он богат, я даже понятия не имею.
– Устроит вас два миллиарда – я имею в виду английских фунтов стерлингов – или три с половиной миллиарда американских долларов?
Роз от удивления открыла рот.
– Но это по значительно заниженным данным, – пришел ей на помощь Джек.
– Но как же можно всего за сорок лет сколотить два миллиарда фунтов стерлингов?
– Благодаря умению в доли секунды выбрать нужный момент, так спроектировать свое участие в определенной финансовой сделке, что ни у кого и в мыслях нет, что он уже сидит в засаде и ждет своего часа. Ваш отчим довел скрытую торговую сделку до своего рода искусства, венцом же его деятельности является полное отсутствие каких бы то ни было улик против него. К нему обязательно из каких-то источников должна стекаться нужная информация, но по сей день никто не в состоянии точно указать эти источники. У него потрясающий нюх на выгодную сделку, и этот талант у него явно от Бога – такое не купишь на за какие деньги, равно как и какое-то шестое чувство на грозящую опасность, – но как бы там ни было, чтобы добиться того, чего сумел добиться он, у него обязательно должны быть какие-то скрытые источники информации.
– И это то, о чем вы написали.
– И об этом тоже.
Роз покачала головой.
– Теперь понятно, почему он так стремится умаслить вас. Но берегитесь: у него очень острые клыки.
– Его репутация мне хорошо известна. – Джек Росс помолчал: – Как, впрочем, и ваша.
– А я и не подозревала, что она у меня есть, – с убийственной холодностью сказала Роз.
– Я имею в виду вашу известность как диссидента-историка искусств. Человека, который привык называть вещи своими именами, взять хотя бы, к примеру, ваше заявление относительно того, что учащихся художественных училищ не обучают рисункам в перспективе и что они, учащиеся, даже толком не знают, зачем вообще нужна перспектива. Неужели это правда?
– К сожалению, да.
– Но не в Италии, где в данное время вы живете.
– Италия – это живой музей своего прошлого величия, в ней собрано слишком много истинно гениальных вещей, чтобы обращать внимание на сегодняшние бледные их имитации.
– Видимо, вы нажили себе достаточно врагов в мире искусства.
– Признаюсь вам, что я отношу себя к упорствующим в своих мнениях классицистам, знаю и то, что многие считают меня более опасной, чем я есть на самом деле, согласна, что взгляды мои архиреакционны.
– Как, например, ваша оценка абстрактного импрессионизма?
Теперь настала очередь Роз внимательно посмотреть на него. Он не отвел своего взгляда.
– Я смотрю, вы довольно досконально изучили мои взгляды, – удивилась она. – Зачем это вам?
– Я всегда стремлюсь узнать как можно больше о том, что меня интересует.
Их глаза, словно намагниченные, не отрывались друг от друга. Роз судорожно сглотнула. У нее пересохло в горле.
– Не согласились бы вы пообедать со мной? – неожиданно спросил он, прерывая затянувшуюся паузу.
– Когда?
– В любое удобное для вас время. Я знаю, что в основном оно отдано вашей матери. Вот... – Он полез во внутренний карман, достал из него маленькую, в кожаном переплете записную книжечку и записал в ней номер. – Позвоните мне, когда у вас будет свободный вечер. – Затем прибавил, но так, что у Роз сразу ослабели ноги: – Пожалуйста.
Она только утвердительно кивнула головой, не доверяя своему голосу. Когда он протянул ей листок и она взяла его, пальцы их соприкоснулись, и Роз непроизвольно вздрогнула, словно от удара электричества.
– Статическое электричество, – улыбнулся он, и улыбка эта, словно высоковольтная вспышка, буквально ослепила ее.
В этот момент дверь открылась, и в гостиную вошел Билли.
Роз как в тумане пошла наверх к матери. Так она себя уже не чувствовала с того времени – нет, ничего подобного раньше с ней вообще не было. Так она себя никогда в жизни не чувствовала. К Питеру она привязалась не сразу, а постепенно, когда сумела постичь широту и глубину его ума, так как внешне он меньше всего походил на Адониса. Джек Росс поразил ее мгновенно, как это мог сделать только удивительно красивый, мужественный, сексуально привлекательный мужчина.
Она всегда была против случайных связей: романы, которые у нее завязались после Питера Дзандаса – с Филко ди Буананова в то лето в Болонье и с Гаррисоном де Уиттом из американского посольства в Риме, – длились подолгу и были разделены между собой многими годами, в каждую из этих связей она вступала только после весьма продолжительных раздумий. Но предложи ей Джек Росс отправиться с ним сейчас в спальню и вместо обеда заняться любовью, она бы без колебаний согласилась, невзирая ни на какие последствия! Я, должно быть, схожу с ума, подумала она, и, хотя в голове у нее шумело, в ногах она ощущала поразительную легкость. Когда взялась за дверную ручку комнаты матери, она знала уже наверняка, что никогда не согласится выйти замуж за Джеймза и сделаться виконтессой Челмской.
– Милый... – Ливи раскрыла объятия навстречу своему младшему сыну, лучезарно улыбаясь. – Какой приятный сюрприз... никто мне не сообщил, что ты собираешься приехать.
– Никто об этом и не мог знать, – солгал Дэвид, склоняясь и осторожно обнимая худые плечи своей матери. – Просто захотел повидать тебя, вот и весь сказ.
Ливи потрепала его по щеке, затем нахмурилась.
– Что это у тебя на подбородке? – подозрительно спросила она, притрагиваясь пальцами к засохшей, словно короста, ранке.
Дэвид отдернул лицо и выпрямился.
– Мой болван-парикмахер вздумал испробовать на мне новый крем после бритья: он и вызвал эту дурацкую сыпь.
– У тебя, бедняжка, моя кожа, такая же нежная, – посочувствовала ему Ливи. – Мне тоже приходится быть весьма разборчивой, каким кремом мазать лицо... – Она похлопала по шезлонгу, на котором лежала, прикрытая легким викуньевым пледом. – Сядь ко мне и расскажи, чем занимаешься.
– Учусь.
– Надеюсь, и отдыхаешь тоже. Без отдыха работают только лошади, и только раз бывает в жизни молодость, ну и так далее... Необходимо хоть изредка, но отвлекаться от работы, обещай мне.
– Я так и делаю, честное слово, именно так и делаю.
– Хорошо, а теперь расскажи, где был, кого видел и что вообще творится на свете... – Затем она снова нахмурилась: – Ты что-то очень здорово похудел. Ешь нормально?
– Сейчас уже да. А вот летом я так растолстел, что решил согнать немного лишнего веса.
– Смотри, не переусердствуй, милый, не стоит копировать Диану.
– Боже меня упаси. Кстати, как она?
Ливи поморщилась и замахала руками, как крыльями.
– Очень похоже, – ухмыльнулся Дэвид. – Теперь понятно, зачем тебе понадобилась Роз.
– А ты уже виделся с ней?
– Нет, она куда-то ушла. – Дэвид встал и отошел к окну, из которого открывался вид на «Грин парк». – Папы тоже нет дома. А он как?
Похудевшее, так что на нем четко обозначились скулы, лицо Ливи злобно ощерилось.
– Рвет и мечет, потому что впервые в жизни выходит не по нему. – В голосе ее звучало ликование. – Уже ради одного этого стоит жить на свете.
Всплеск ненависти истощил ее и без того ослабевший организм, и она устало откинулась на подушки.
– А мне казалось, что твое состояние более или менее стабилизировалось, – обеспокоенно сказал Дэвид.
– Если ты имеешь в виду, что сейчас болезнь прогрессирует не так быстро, как раньше, то, видимо, так оно и есть на самом деле, – ответила Ливи, не открывая глаз. – Но ее уже никак не остановить, Дэвид. Я знаю это, знают это мои врачи, знает это и Билли. Отчего же, ты думаешь, он так бесится? Да потому что не желает признать свое поражение, даже в моем, совершенно безнадежном случае.
