Тайна лотоса (СИ) - Горышина Ольга (читаемые книги читать .txt) 📗
Асенат склонилась перед ним слишком низко — так не склоняют головы перед детьми фараона, но, Слава Великим Богиням, удержалась от придворного обращение. И следом Нен-Нуфер склонилась перед ним, как делала и прежде, и лотос пал к её ногам. Три шага, самых быстрых в его жизни, и вот он поднял цветок и протянул хозяйке.
— Великая Хатор неспроста сводит нас снова. Никак не мог я оказаться здесь в этот час и ты не могла сама прийти ко мне.
— Я не шла к тебе, мой господин. Я сопровождала Асенат, которую уже месяц учу грамоте по просьбе Амени, Сети и твоего Божественного брата. Ты послал Асенат во дворец… Хатор наградила меня немотой, и я не смогла остановить бедное дитя. Молю, защити её перед отцом! Сети запретил нам покидать дом… В том моя вина, что она ослушалась отца. Она всего лишь хотела показать мне этот пруд с лотосами.
Месяц, целый месяц она была так близко, и Сети умело все эти бесконечно-мучительные дни скрывал присутствие двух самых желанных для него женщин. Почему? Один их взгляд мог отвратить его от вечерних возлияний!
— Отчего Сети запрещает ей приходить туда, куда вход открыт всякому, кому есть что сказать властителю двух земель?
Руки сами нашли тонкие запястье, и фараон не сумел сдержать порыва и сжал их, вновь нарушая запрет Хатор.
— Не думай плохого на брата, — шептала её жрица, и он не мог отвести взгляда с вздымающегося ожерелья. — Он хотел представить дочь Его Святейшеству готовой завоевать его сердце, как женщина.
Фараон наконец сумел взглянуть в лицо нежданной гостье.
— Сердца не завоёвывают дважды. И единожды отдав, не просят обратно. Нет ли другой причины запрета?
— Есть, — взгляд жрицы вновь лежал на его золотых браслетах. — Мне известно, как тяжко нынче Его Святейшеству, но я молюсь о нём, как и прежде, всякую ночь и всякое утро…
— И Великая Хатор, как и прежде, слышит твои молитвы, — перебил фараон, боясь промедлением ещё больше разгневать Богиню. — И потому велела тебе нарушить запрет Сети и прийти самой, чтобы утешить своего повелителя. И одного взгляда твоего довольно, чтобы излечить меня. И пусть Великая Хатор покарает меня, коль нынче я возьму в рот что-то, кроме воды. Станешь ли ты свидетелем моей клятвы, мой прекрасный лотос?
Он сжал запястья сильнее, почувствовав желание жрицы отстраниться.
— Я не понимаю тебя, царевич Райя…
— Асенат сейчас приведёт царевича Райю, чтобы он наконец узнал, кто такая Нен-Нуфер, а пока пусть Нен-Нуфер узнает, кто перед ней, и простит повелителю двух земель его невинную ложь, ибо наказан я за неё сполна.
Нен-Нуфер вновь дёрнулась, и он вновь не отпустил её.
— Я прикасаюсь к твоим рукам в последний раз. Не торопи разлуку. Она неотвратима, но Великая Хатор не зря вновь дарит нам уединение. Каждая встреча с тобой осушает меня до дна и каждое прощание наполняет вновь живительными силами. Я уже говорил, что за твоей спиной стоит Богиня, но нынче она улыбается. Я чувствую её улыбку и не будет довольно корзин, чтобы сложить в них все дары, что я повелю отослать в Фивы. Не молчи, мой прекрасный лотос. Наше время слишком кратко, чтобы тратить его на молчание. Скажи, что прощаешь меня. Ты видела мои слёзы, которые я прячу от других с тех самых пор, как перестал быть царевичем Райей и стал фараоном Тети. И наши слёзы связали нас сильнее любых клятв. Ты умеешь хранить тайны, как умеет хранить их Сети и как умею хранить их я. И как храню я память о нашем поцелуе. Он озаряет мой день, как лучи Амона озаряют Кемет. Ну скажи хоть слово, воспитанница храма Пта!
— Пусти меня, мой повелитель.
И фараон выпустил её запястья, но ещё долгую минуту глядел на розовые следы, оставленные обезумевшими пальцами.
Только тишина оказалось краткой. Асенат всполошила весь дворец, но первым всё же к пруду прибежал Сети.
— Мы умеем хранить тайны, подчиняясь воле Хатор, — успел сказать фараон до появления прислужников, несущих опахала и столы.
Сети кивнул и обернулся к бегущим наперегонки детям. Царевич опережал, но Асенат не отставала, высоко подняв мешавшее платье. Нен-Нуфер рухнула в подставленное прислужником кресло, и Сети поспешил сесть по её левую руку. Фараон опустился в кресло напротив, хотя и знал, что жрица Хатор больше не поднимет на него глаз.
На фоне худой, что тростинка, Асенат, сын показался фараону тучным. Ничего, вот сбреют непослушный детский чуб на макушке, и полнота уйдёт в рост. Однако бедный едва дышит. С трудом далась ему победа над Асенат, а та так и не вспомнила про платье, и никому не дотянуться чтоб одёрнуть его. Какие же они ещё дети! О, Великая Хатор, хватит ли фараону мудрости вырастить для Асенат достойного мужа и спокойного правителя Кемету из того, кого покойный отец ни разу не взял на руки? Фараон перевёл взгляд на Нен-Нуфер — для чего Богиня привела к нему её? И к нему ли? Неспроста он солгал у гробницы отца, неспроста искала она царевича Райю, и неспроста сын вышел к посланному ею стражнику…
— Райя, отдышись и поприветствуй нашу гостью, — голос фараона звучал твёрдо и сухо, но сердце не в силах было держать душу в спокойствие. — Знаешь ли ты, кто перед тобой?
— Да, отец, — мальчик поклонился сначала фараону, а затем уже Нен-Нуфер. — Асенат рассказала мне о своей наставнице. Означает ли это, отец, что и мне будет дозволено учиться у жрицы Хатор?
И он вновь склонил голову. О, Великие Боги, чьими устами вы только ни говорите. О, да… Это то, зачем вы послали ко мне Нен-Нуфер.
— Да, это то и значит. С этого дня она и твоя наставница. И помни, что Великая Хатор не любит ленивых.
Райя не поднимал глаз, зато их подняла Нен-Нуфер, и фараон, не вынеся их света, опустил тяжёлые веки.
Сети молча протянул через стол полный фиал, но фараон не взял. Тогда Сети повернулся к Нен-Нуфер, и та молча приняла из его рук виноградное вино. Асенат с Райей, не дожидаясь приглашения, уселись на циновку у ног фараона, и Сети не посмел потребовать от дочери сесть в кресло и поднял свой фиал.
— Жизнь, здоровье, могущество! В милости Амона-Ра, царя богов! Я молю Ра и всех богов и богинь нашего сладостного края, чтобы они ниспослали всем присутствующим здоровье!
Фиал поднялся к губам Нен-Нуфер, увлекая за собой взгляд фараона. Его губ коснулась вода, только обожгла, как перебродившее пиво.
— Я заберу царевича в свой дом, — голос Сети пролетел над столом ледяным дыханием пустыни. — Чтобы никакие забавы не отвлекали его от учения.
О, да… Ты опережаешь моё желание оставить во дворце Нен-Нуфер! Тогда и себя забери в свой дом хотя бы на одну ночь, ибо нет сил вновь слушать твои обвинения и нет желания бросать тебе в лицо свои. И фараон опустил взгляд к циновке. Растерянность на лице сына заставила сердце сжаться. Его оторвали от матери, он только обрёл отца… И нынче его вышвыривают из дворца.
— Сети прав. Здесь тебе тяжело будет сосредоточиться на учёбе, но не тревожься… Рука мужчины должна знать не только перо, но и кнут. Прояви усердие в ученье, и я попрошу Сети показать тебе, как управлять колесницей.
Райя вновь склонился головой к циновке.
— У тебя не будет повода сердиться на меня, отец. Как не будет его у благородного Сети и у жрицы Великой Хатор. Но будет ли мне дозволено приходить во дворец к тебе?
— Нет, — мальчик вздрогнул от резкого отказа. — Я сам стану навещать вас, и если Нен-Нуфер дозволит, забирать обоих на охоту.
Он читал осуждение во взгляде Сети, но слово фараона закон в Кемете, и никто не смеет перечить правителю двух земель. Он протянул руку к фиалу, и вода вновь обрела живительный вкус. Следовательно, он делает то, что ждут от него не люди, но Боги…»
Кошачья лапа закрыла продолжение.
— Дай дочитать! — Но кошка не сдвинулась. — Что тебе от меня надо? Мадам Газия уже суетится на кухне. Не пошла бы ты к ней? Там тебя накормят! Ну ступай уже…
Только кошка в ответ развалилась на листе, и Сусанне пришлось прикоснуться к знаку скарабея на её лбу. Санура недовольно фыркнула и спрыгнула со стола. Сусанна подняла глаза. Реза наполовину раскрылся. — Укрыть его надо, да?
