Я. Ты. Мы. Они (СИ) - Евстигнеева Алиса (прочитать книгу TXT) 📗
Ужин проходит в напряженной атмосфере. Стас без перебоя талдычит про Дамира, про то, как мы сегодня к нему съездили. Друг отказывался с ним поначалу разговаривать, из-за чего сын разозлился и толкнул его. Потом они дрались, затем разговаривали. Про предполагаемые мною слезы умолчал.
Стас говорит все с каким-то восторгом и безудержной надеждой в голосе. Мне бы сейчас начать вопросы задавать, но я упорно молчу. Вообще не хочу, чтобы сейчас про Дама говорили. Чувство вины так и грызет меня изнутри. Хотя я-то в чем виновата? Наоборот, на встречи рвалась, как на работу туда ходила. Но, блин. Ощущение того, что это все какие-то полумеры не дает мне покоя.
Как назло Рома и Кир подключаются к разговору, заявляют, что в следующий раз тоже с нами к Дамиру поедут.
— Хватит разговаривать! — недовольно обрубает их Саша. — Ешьте, давайте.
Звучит грубо, но я тоже больше не могу слышать этот разговор.
Стас недовольно надувается, и, не доев свою порцию, выскакивает из-за стола. Без него становится совсем невесело, и оставшиеся парни тоже быстренько заканчивают с ужином. Девочки почуяв, что вокруг происходит какая-то движуха, больше не желают сидеть в своих стульчиках. Так мы и остаемся опять вдвоем.
Убираю со стола, мою посуду, Саша продолжает сидеть на своем месте, обхватив голову руками. Вид у него такой, словно он решает какую-то сложную для него задачу.
— Саш, — зову его я. Поднимает на меня свои глаза. Уставшие и отчего-то в конец измученные. Еще каких-то минут двадцать назад они такими не были.
— Сань, мы не можем. При всем желание не можем.
— Я знаю.
Он недовольно хмыкает, а я кручу в руках полотенце.
— У нас пятеро детей, — приводит он следующий довод. Я согласно киваю, в такт нашим мыслям. — И нам еще год жить в двухкомнатной квартире.
Да, самим здесь тесно. Не буду же я это оспаривать?
— Да и в конце концов! Дамир совсем взрослый, он же все понимает! А мы для него совсем чужие. Мы никогда не сможем заменить ему родителей.
Он говорит все правильно, разумно, и доводы, такие доводы.
— Ты сейчас меня или себя убеждаешь? — все же уточняю я.
— Сааааняяяя, — отчаянно тянет он. Все понятно, себя.
Выключаю воду в раковине, убираю полотенце, подхожу к мужу и сажусь ему на колени. Его руки тут же обхватывают меня, а голова утыкается куда-то в мою грудь. Кладу свой подбородок на его макушку. Саша медленно раскачивает нас, словно я маленький ребенок. А я вожу пальцами по его волосам.
— Саня, мы, правда, не можем.
— Я знаю, милый, знаю.
Откуда вылезло это «милый» непонятно, обычно я не склонна ко всем этим словам.
Нам опять нечего сказать друг друга, мы же оба все понимаем. Если б хоть у кого-то были возражения, тогда можно было обсуждать. А тут и обсуждать то нечего. Но от этого ни разу не легче, наоборот еще поганей на душе.
— Стас нас возненавидит, — вздыхает Саша.
— Он еще не дошел до этой идеи.
— Скоро придет. И когда мы откажемся, возненавидит.
Еще одна мысль, которая неприятным грузом ложиться на нашу совесть.
Я отрываю Сашину голову от себя, и, обхватив его щеки своими ладонями, целую. Неглубоко и без страсти. Просто так. Чтобы почувствовать его близость, чтобы оба знали, что не одни. Он все понимает, отвечая на мой поцелуй без особых порывов, но зато крайне нежно и аккуратно.
Ночью мне снится Алана. Весь сон она смотрит на меня, без упрека и осуждения. Смотрит и улыбается, легко и понимающе, так как умела только она. Вот лучше б она меня во сне убить хотела, и то бы проще было. Утром я без настроения. Чернов тоже. С кислым видом собираем детей. Стас все еще не разговаривает ни с кем и, не дожидаясь Сашу с мальчиками, один убегает в школу.
Пока Кир обувается, медленно и капризно, мы с Сашей играем в гляделки, в надежде, что хоть кто-то отведет взгляд первый, и можно будет сделать вид, что ничего не происходит. Но я не отвожу, он тоже.
Кир готов, и Ромка первый выскакивает в подъезд. Брат вылетает за ним, а мы все еще ищем ответы друг в друге.
— Сань, во сколько тебе со Стасом в центр к Дамиру сегодня?
— К трем.
— Я подъеду.
Через неделю Саша приносит список документов, необходимых для усыновления. А через месяц нам отказывают.
Причин как всегда миллион. Главная — недостаточный размер жилплощади.
Год, нам надо продержаться год. Но у нас опять нет этого времени. Звонит Кудякова, с которой мы к тому моменту уже неплохо так сдружились, и кричит, что если мы не поторопимся, то Дамира заберут. Кто, где, когда?! Пока что непонятно. Но ей велели готовить ребенка к передаче в семью.
Саша напрягает все возможные связи, включая Витю. Оказывается, всплыли какие-то родственники со стороны Аланы. Но ведь этого не может быть. Вернее может, но я не верю.
Собственно именно это я и заявляю мужчине, выходящем из квартире Бероевых.
Было воскресенье, и я с утра пораньше отправилась в магазин, пока все спали, а мне вот не спалось. Как раз выходила из лифта, когда соседская дверь отворилась и на лестничной площадке появился незнакомый мужчина. Я честно искала в нем хоть какие-то черты кого-нибудь из Бероевых, но не находила. Он скользнул по мне неприятным взглядом и продолжил закрывать за собой дверь.
— Здравствуйте, вы родственник Дамира? — поначалу вполне вежливо спросила я. Хотя уже тогда чувствовала тревогу, медленно разгорающуюся в душе.
Мужчина не ответил. А я не удержалась.
— Зачем он вам? Вы же его совсем не знаете! — речь моя звучала совсем по-детски и наивно. Но вот обида за Дамира, да и за себя брала верх. С того момента, как Саша принес тот список документов, я начала относиться к мальчику как к нашему.
Незнакомец неприятно дернулся, резко повернувшись ко мне.
— Девочка, не лезь не в свое дело!
— Я вам не девочка! А вы… А вы не родственники Аланы! Я вам не верю!
Боже, какой же наивной я была в тот момент. Реально же… девочка. Но я тогда еще верила в то, что в этом мире все должно быть по справедливости.
Мой собеседник лишь хищно улыбнулся. А меня еще больше от этого понесло.
— Я в полицию обращусь! Мой муж — юрист! Мы докажем…
Но договорить мне так и не дали. Мужчина налетел на меня, придавив рукой к стене, я и опомниться не успела, только пакет с продуктами из рук выронила. Хотела закричать, но чужой локоть давил мне на горло, не давая нормально дышать. Вместо крика выдался жалкий хрип. Вот тут мне стало страшно.
Незнакомые глаза, полные ненависти, жадно прошлись по мне.
— Я же сказал, не лезь туда, куда тебя не просят. Смелая, да? Сейчас проверим насколько, — он схватил меня за волосы. Больно.
А потом меня очень сильно мотнуло в бок, так как моего мучителя отбросило в сторону, и он по инерции потащил меня за собой. Чуть не упала на него сверху, но Саша успел меня поймать.
Он выскочил в подъезд в одних домашних шортах, и теперь стоял босой на бетонном полу и голым торсом. Лицо перекошено от ненависти, из ушей чуть ли не пар валит. Завел рукой меня себе за спину, а сам на незнакомца так глазами и стреляет, сжимая-разжимая свои кулаки.
Мужик лежит на спине на полу, но, несмотря на это, в нем нет и следа страха. Поднимается на локтях и уже с презрением смотрит на Сашку.
— Так это ты у нас юрист что ли? А мы тут как раз с твоей куколкой беседуем. Как-то ты не вовремя, парень, глядишь, мы бы с ней и до взаимопонимания дошли…
Он говорит это так скабрезно и противно, что я невольно подаюсь вперед, в надежде его пнуть. Но Сашка перехватывает меня и совсем не мягко разворачивает в сторону нашей открытой квартиры.
— Домой иди!
— Но…
— Саня, я сказала домой!
Чернов говорит это таким голосом, что при всем желание противоречить ему у меня не получается. Я захожу в квартиру, а муж резко захлопывает за мной дверь. Я тут же несусь в спальню за телефоном, надо звонить в полицию, срочно звонить в полицию. От хлопка двери и наших разборок в подъезде проснулись дети. Заспанный Стас появляется в коридоре.
