Премьер-министр (ЛП) - Бут Эйнсли (читать книги полные TXT) 📗

Его челюсть сжимается.

— Ты хочешь поругаться?

— Нет. — Хотя, да. Возможно. Я не уверена. — Ты так чертовски уверен, что ничего не ужасного не произошло, но когда я увидела тебя, сжимающего стэк по середине аэропорта Пирсон, для меня это было слишком много. Видишь ли, мне пришлось бороться со всем этим «личным»?

— И за это мне чертовски стыдно.

— Я знаю.

— Что на самом деле происходит, Страйт? — Он падает передо мной на колени, отталкивая ногой пуфик. Он такой большой и теплый у моих ног, и я хочу прижать его к себе и никогда не отпускать.

Но я всего лишь провожу руками по его волосам, потом очерчиваю контур его лица кончиками пальцев.

— Я все еще многого не знаю о тебе, не так ли?

— Не так. — Он отрицательно качает головой. — Мне тридцать девять. У меня было достаточное количество безопасного секса по обоюдному согласию партнерш. Некоторые из них хотели получить немного боли для удовольствия. Иногда мне хотелось им это предоставить. Вот и все. У меня даже нет кожаных штанов, Спрайт. Я ничем не отличаюсь от того мужчины, с которым ты познакомилась две недели назад.

И я вспоминаю как стояла на коленях и сосала его член в его кабинете в Центральном Блоке. Мой голос срывается, когда я произношу слова, которые больше всего меня волнуют.

— И тебе хватает меня?

Он стонет и сжимает руки вокруг моей талии.

— Ты все для меня.

— Я не думаю. Ты делал некоторые вещи, которые мы никогда не делали вместе, и я знала это раньше, но теперь я увидела своими глазами, и я не могу сделать вид, что этого не было.

— Нет, Элли... нет. Для меня все по-другому.

— Ты заставил меня составить список всех моих желаний в сексе, Гэвин. — Я останавливаюсь, понимая, что плачу. Когда у меня полились слезы? Я даже не чувствую их, я словно вся онемела. — Но я не знаю твоих желаний, твоего списка.

— У меня их нет.

— Ты не хочешь отшлепать меня?

— Я здесь, на коленях говорю тебе, что ты для меня все.

— Я знаю, что ты любишь меня. Но это не ответ на вопрос.

— Я... экспериментировал с конкретными сессиями, сравнивал, это все равно что сравнивать занятия йоги и пилатес, походы пешком и горные лыжи. Это не вид спорта, который может иметь значение. Дело не в удовлетворении конкретной кинки наклонности, Элли, дело в поиске женщины, с которой мне захотелось бы удовлетворить свои и ее кинки наклонности.

— У меня нет никаких кинки наклонностей.

— Конечно, есть. Ролевые игры и бондаж. Шлепки. — Он приподнимает меня и усаживает на колени, крепко прижимая к себе, я даже не пытаюсь от него отстраниться, он еще ближе притягивает к себе. Его голос звучит низко, хрипло и интимно, но все его тело чувствуется напряженным. — Ты прирожденная саба, я просто умираю, как хочу использовать некоторые игрушки во все твои дырочки.

Я дергаюсь от его слов, но это правда. Мое тело реагирует на воспоминания, естественным первобытным образом.

— Мое же странное кинки желание заключается в контроле, когда я проделываю с тобой разные вещи. Подводя тебя к краю, пределу твоих возможностей, чтобы ты смогла почувствовать себя. Но я не садист. Я не хочу причинить тебе боль, и мне нет необходимости тебя бить. Моя рука весьма напрактиковалась в этом.

— Ты уже это делал?

— Да. Помнишь, я рассказывал тебе о парочке, которая была моими наставниками на ранней стадии?

Теперь я вспоминаю. И вдруг меня, словно ударяет.

— Игрушки.

Его руки сильнее сжимаются вокруг меня.

— Это термин.

— Для стэка? — Он настоящий?

— И флоггера, дрегентейла, паддла, тростей, стэков... — не знаю почему я теряю дар речи, но я слово не могу вымолвить, он умолкает. — Перебор для тебя?

— Был слишком долгий день. — На самом деле, мои слова слишком принижены.

Он вздыхает и притягивает меня к себе.

— Мы можем не на долго прилечь?

— Да. — Я выгибаюсь у него в руках. — Конечно, можем.

51.

Гевин

Прилечь для Элли переходит в полноценный сон, положив голову мне на грудь.

И когда возвращается Стью, она спит без задних ног, наверное, и к лучшему. Я не торопясь спускаюсь вниз, чтобы подтвердить, что мы проведем пресс-конференцию завтра днем, а затем возвращаюсь в нашу кровать, обернувшись вокруг нее.

Мы всегда спим голыми.

Сегодня мы завалились в одежде, и это маленькая деталь для меня является чертовски важной, у меня даже начинает болеть в груди.

Я дремлю, как только день снаружи переходит в ночь, поэтому чувствую себя полностью дезориентированным, проснувшись от ужасного кошмара, звенящего в ушах.

Часы на прикроватной тумбочке показывают три часа ночи. Но мне кажется, словно я почти не спал. Элли скрутилась в калачик рядом со мной, ее колени подтянуты к подбородку, а руки сжаты в кулаки. Я поглаживаю ладонью по ее руке, боку и бедру. Мне хочется снова прижать ее к себе, чтобы она свернулась вокруг меня, вжалась в мое тело, что остался бы даже отпечаток, но мне не хочется ее будить.

У меня уйдет много времени, чтобы исправить ее положение.

Чтобы исправить все.

И, вероятно, это будет не последний раз, когда нам придется столкнуться с подобной проблемой, хотя теперь я точно уверен, что все скелеты в моем шкафу ей известны, и когда я не впадаю в белую ярость, могу объективно сказать, что их не так уж много.

Я ничего не сделал плохого.

Я также не сделал ничего плохого, когда дело касалось Элли, хотя получил огромный урок по поводу честности и открытости перед ней.

Но несмотря ни на что, на наших отношениях отражается волна, поднятая СМИ, и от этого мне становится страшно.

Я лежу рядом с ней, нежно прикасаясь, наблюдая за ней спящей до рассвета.

Когда она вздыхает и раскручивается из своего кокона, наконец, расслабляясь после нескольких часов, я переживаю, что ей должно быть снился ужасный сон, и как только Элли устраивается, прижавшись слева к моему телу, я, наконец, засыпаю.

52.

Элли

Я просыпаюсь утром, Гэвин рядом со мной.

— Завтрак? — тихо спрашивает он, убирая прядь волос с моей щеки.

Я должно быть выгляжу ужасно.

— Сначала душ?

— Конечно.

— Ты хочешь присоединиться ко мне?

— Всегда.

Он не убирает с меня рук, пока мы не оказываемся в ванной, затем медленно, благоговейно снимает с меня одежду, в которой я заснула ночью. Я пытаюсь помочь ему с его одеждой, но он в основном сам снимает ее, мы встаем под горячий душ, под брызги, он намыливает меня мочалкой и поворачивает во всем стороны, пока я не становлюсь окончательно чистой.

Смывая остатки мыльной пены, он снова начинает говорить, как будто мы все еще продолжаем вчерашний разговор:

— Я никогда не хотел этого, знаешь ли. Пока рос, всегда предполагал, что Пиа пойдет в политику по стопам моих родителей. Даже когда я баллотировался в первый раз... я не думал, что выиграю. Никогда не думал, что стану лидером партии и через два года окажусь здесь.

Я моргаю от пара. Кое-что из этого я уже знала, но не все, и это разбивает мне сердце.

— Гэвин... ты ведь хочешь сейчас быть премьер-министром, да?

Потому что если он не хочет, то наша жизнь слишком коротка для всего этого дерьма.

С мукой он смотрит на меня, и мне все становится ясно.

— Всем сердцем. — Что означает практически любой ценой. Он снова начинает говорить, но мне больше не нужны его слова. Я прижимаюсь к нему, и заставляю его замолчать, мягким мокрым поцелуем.

— Ладно, — шепчу я, целуя его в подбородок. В шею. Я прижимаю свое лицо к его мокрому телу и киваю. — Тогда я хочу этого тоже. И мы выживем.

Его руки сжимаются вокруг меня, и мы стоим под водой, пока она не начнет остывать.

Выбравшись из ванной, он заворачивает меня в халат, прежде чем закрепить на себе полотенце вокруг бедер. Мои глаза застревают на скрученной ткани на его бедрах. На мышцах его живота и темном краю волос.