Дочери Лалады. (Книга 3). Навь и Явь - Инош Алана (серии книг читать онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗
Девушка тоненько пищала, стиснув пальцами виски: на её глазах страшная, окровавленная женщина-воин сносила подкараулившим её жителям Чахрева головы. «Уыхх, уыхх», – свистел в воздухе багровый клинок; «хрясь, хрясь», – врубался он в шеи несчастных. На кафтанчик кучно ложились алые брызги – гроздь за гроздью, с каждым взмахом меча. Стоя среди десятка обезглавленных тел, девушка блеяла от ужаса.
– Это война, милая, – сказала женщина-воин, и светлая, ледяная сталь блестела в её глазах, смешанная с жутковатым отсветом безумия. – Нечего было соваться не в своё дело. А уж коли сунулась – не обессудь.
Ядовитым зубом кинжал вспарывал светлую ткань одежды, и кровь горожан на ней смешивалась с кровью Икмары. Одна рука в окованной стальными пластинками перчатке накрыла оголённую девичью грудь, а другая скользнула в пах. Крик боли – и женщина-воин с безумными глазами слизнула «сок девственности» со своих пальцев.
Ночью горели погребальные костры, и город окутал запах смерти. Перекинувшись в зверя, Северга покидала это место: с разрешения своего сотенного она увозила тело Икмары в Туманное Гнездо. Отец должен был сам хоронить свою дочь.
Пять дней и ночей она мчалась без остановки, впряжённая в повозку, и хмарь верным другом и помощником расстилалась под лапами, ускоряя бег. Знакомые горы, ущелье, туман. Лучи Макши серебристо искрились на снежных шапках вершин, но больше Икмаре не суждено было любоваться закатом. Её лицо скрывало забрало шлема, под которым запеклась на смертельной ране кровь.
Остановившись перед воротами, Северга испустила к закатному небу долгий, холодящий душу вой. Ученики-привратники, глянув сверху, поспешили впустить повозку с павшим воином.
Наверно, Боргем что-то почувствовал, потому что сам вышел навстречу. Больше не поддерживаемая лентой хмари, повозка опустилась на землю, а рядом осел на колени главный наставник школы головорезов Дамрад. Откинув забрало шлема, он взглянул в залитое смертельной бледностью лицо со страшной почерневшей ямой вместо одного глаза.
– Ты встретила ту смерть, которой для себя и желала, – проронил он. – Путь воина – путь смерти. Свой ты прошла достойно, дитя моё.
В школе на день были отменены все занятия. Бродя по знакомым местам, где каждый камень знал вкус её пота, Северга предавалась воспоминаниям. Вот на эту плиту они с Икмарой упали, выдохшиеся и смертельно усталые после вылазки за яйцами драмауков… Успешной вылазки, но тогда Северге крепко досталось от птицеящера, и если бы не меткий выстрел Икмары, угодивший чудовищу прямо в глаз, не видать бы ей больше света Макши. Заверещав, драмаук разжал лапу, стискивавшую грудную клетку Северги не хуже стальных обручей, и та, получив свободу, тут же воспользовалась мостиком из хмари, чтобы вернуться на горный склон. Скатившись по мостику, как с ледяной горки, Северга под прикрытием наставницы бросилась улепётывать с яйцами в мешке… Она уносила добычу, а Икмара пускала стрелы в кружащих над ними драмауков. Четыре огромных яйца они добыли тогда. Белок поджарили и съели, пригласив на угощение однокашников, а из желтков получилось несколько банок ценной обезболивающей мази. Толстая скорлупа тоже не пропала втуне: растёртая в порошок и смешанная со смолой, она шла на изготовление зубных пломб.
На площадке для общих сборов воздвигли огромный погребальный костёр. Он высился тёмной громадой, сложенный в виде ступенчатой пирамиды, наподобие храма-усыпальницы Махруд. Брусчатка площади блестела от мелкой сеющейся мороси, но когда тело подняли на вершину, хлынул такой ливень, что дрова мгновенно промокли и не загорались, сколь усердно их ни пытались поджечь.
– Видно, не судьба нам тебя сегодня похоронить, дитя моё, – вздохнул Боргем, стоя на высокой лестнице, приставленной к костру.
Капельки дождя скатывались с его блестящей лысины, застревали на кустистых бровях, повисали на носу, струились по щекам. Подняв лицо к рыдающему в три ручья небу, он проговорил:
– Благодарю тебя, дождь, за совет. Я сначала не хотел этого делать, но если ты настаиваешь, что ж…
Что именно он не хотел делать, Боргем не пояснил. Спустившись с приставной лестницы, он подозвал знаком одного из старших учеников и о чём-то с ним зашептался. Северга мокла под холодными потоками небесной влаги и смотрела, как тело снимают с дровяной пирамиды и уносят в укрытие; её плащ отсырел и отяжелел, превратившись в ещё одну часть доспехов.
А на следующий день в школу прибыла закутанная в чёрный плащ и тёмно-лиловую головную накидку особа. Судя по количеству телохранителей, она принадлежала к кругу высокой знати; нижняя часть лица до самых глаз была скрыта заколотым драгоценной брошью краем накидки, руки прятались под длинными перчатками, и весь облик этой женщины дышал ледяным высокомерием и властью. Высокородная особа, пожелавшая остаться неузнанной… Уж не мать ли это Икмары? Её взгляд, скользнув по присутствующим, задержался на Северге, и та невольно ощутила бег мурашек по лопаткам. Тёмная бездна ледяного междумирья смотрела из этих глаз, густо очерченных чёрной тушью…
Погода, словно повинуясь приказу свыше, разгулялась, небо расчистилось, и среди поблёскивавших луж на главной площади за какой-нибудь час возвели пирамиду из новых сухих дров – чтобы уж точно всё прошло без накладок, раз на похороны прибыла неизвестная, но могущественная госпожа. Пока незнакомка поднималась к телу, лестницу страховали телохранители. Из-под края плаща показался изящный сапожок с высоким каблуком и острым мыском, и в животе у Северги ёкнуло: восхитительные очертания голени позволяли дорисовать в воображении и всё остальное, не менее совершенное. Но что за легковесные думы одолевали Севергу? Погибла её наставница и подруга, а она глазеет на женскую ножку и предаётся грёзам.
Влиятельная незнакомка между тем поднялась на самый верх и склонилась над телом. Она долго, внимательно всматривалась в мёртвое лицо Икмары, дотронулась затянутой в перчатку рукой до её лба, пропустила между пальцев прядь волос, а потом молча, знаком потребовала зажжённый светоч. Телохранитель тут же подскочил к госпоже и вручил ей требуемый источник огня.
Одновременно с незнакомкой к костру подступили старшие ученики с такими же светочами. По другой лестнице поднялся Боргем, и они с закутанной в покрывало женщиной долго смотрели друг другу в глаза, стоя по разные стороны тела. Факелы трещали в их руках, и никто из них не решался первым поджечь последнее ложе Икмары. Наконец рука отца дрогнула и опустилась, пламя рьяно принялось лизать дрова, и гостья поступила по его примеру – поднесла свой светоч к краю смертного ложа.
Старшие ученики ждали только знака. Гостье при спуске с лестницы учтиво подали руку её телохранители, а Боргем слез сам, неуклюже переваливаясь. Кивок головы – и два десятка светочей подпалили дровяную пирамиду. Хорошо просушенные дрова весело затрещали, занимаясь, и вскоре посреди площади ревел столб пламени, дерзновенно устремляя светло-рыжие языки к воронке в небе.
Заворожённая его жаркой мощью, Северга не заметила, как рядом с ней оказалась властная незнакомка. Вздрогнув и опомнившись, женщина-оборотень повернулась к ней и опустилась на колено в порыве почтения. Она была удостоена великой чести коснуться губами руки со слегка оттопыренным мизинцем, царапнувшим ей щёку. Сквозь бархатную ткань перчатки чувствовалось тепло. Даже странно: в глазах – кромешный лёд междумирья, а руки обычные, как у всех – тёплые.
