Кольцо - Каммингс Мери (читать книги без .txt) 📗
— Премия присуждается Стивену Корму за фильм «Восточный ветер»!
Под бурные аплодисменты молодой светловолосый красавец легко взбежал, почти взлетел на эстраду и вскинул руки в коротком приветственном жесте, вызвав новый взрыв оваций. Это было вполне ожидаемо — Стивен Корм числился в «первой двадцатке» актеров Голливуда. В свои неполные тридцать лет он снялся в десятках фильмов, от «римейков» шекспировских пьес до крутых боевиков, и с некоторых пор его участие гарантировало фильму кассовый успех.
Золотоволосый и синеглазый, с невероятным обаянием и сексуальностью, он завоевал сердца миллионов зрителей (особенно зрительниц!). Впрочем, критики признавали, что своим успехом Стивен Корм обязан не только привлекательной внешности, но и несомненному таланту и колоссальной работоспособности.
Так что в присуждении именно этому актеру приза Киноакадемии за лучшую мужскую роль для Ника не было ничего неожиданного.
Неожиданной для него оказалась реакция Нэнси: он не предполагал, что, услышав имя Стивена Корма, она начнет бешено аплодировать, чуть ли не подпрыгивая на месте от возбуждения. Вытянув шею, она вглядывалась в то, что происходило на сцене, и, стоило победителю снова вскинуть руки — на сей раз в одной из них была зажата золоченая фигурка, — вскочила и громким голосом крикнула:
— Стивен!!!
Ошеломленный Ник уставился на нее, не веря своим глазам. Вот уж от кого-кого, но от Нэнси — от Нэнси! — он меньше всего мог ожидать подобной выходки, достойной офанатевшей девочки-подростка.
Она привлекла не только его внимание — на нее обернулось чуть ли не ползала. Даже сам Стивен Корм, очевидно решив сделать своей столь истовой поклоннице приятное, снова вскинул руки и махнул фигуркой — на сей раз в ее сторону, после чего подойдя к микрофону, начал полагающуюся приветственную речь: «Я благодарен всем... высокая честь...» Нэнси продолжала взирать на него, как на икону, с волнением прислушиваясь к каждому слову.
Ника не слишком интересовало, что говорил актер, да и вообще вся эта шумная помпезная церемония. Не отрывая глаз, он смотрел на Нэнси. Раскрасневшаяся, с сияющей улыбкой, она, как никогда раньше, напомнила ему ту молоденькую, жизнерадостную и полную энергии девушку, на которой он когда-то женился, потому что был не в силах потерять ее, отпустить, дать ей уехать куда-то... И которую в конечном итоге он все-таки потерял...
На миг показалось, что это все чушь — вот же она, перед ним! Ник даже протянул руку, чтобы дотронуться, почувствовать живое тепло, — и опустил. Зачем? Ведь стоит Нэнси вспомнить об его существовании, и лицо ее снова станет спокойным, светским... отстраненным... никаким.
Прежней Нэнси больше нет — пора понять это и примириться с этим.
И довольно лезть из кожи, чтобы ей угодить, вспоминать, какой она была, и радоваться малейшей улыбке и вести себя... уж во всяком случае, не как подобает взрослому деловому человеку.
Прежней Нэнси больше нет — есть чужая, холодная и нежелающая иметь с ним ничего общего женщина, и расставание будет лучшим выходом для них обоих.
В зале еще звучали последние затухающие аплодисменты, но зрители уже начали покидать свои места и под доносившуюся откуда-то сверху бравурную музыку потянулись к выходу.
— Я и не подозревал, что ты так бурно можешь реагировать, — сказал Ник, вставая. Это был завуалированный намек на неприличную выходку.
Нэнси молча пожала плечами.
— Ник! — Сквозь толпу к ним протиснулся невысокий пожилой человек с пышными седыми волосами и висячими усами. — Сейчас мы прямиком на бал двинемся — мне надо успеть там еще кое с кем переговорить. А Мэгги уже поехала домой готовиться к приему...
Ник про себя чертыхнулся — он бы с удовольствием не тащился сегодня ни на какие светские мероприятия. Собственно, и на эту самую дурацкую церемонию «Оскара» тоже: все дела были закончены, и они с Нэнси могли вылететь в Денвер еще вчера вечером. Но поступить так значило бы обидеть Танкреда Вильямса, председателя совета директоров киностудии «Ареа групп». Да и выглядело бы это не по-деловому — Ник всегда считал, что менять намеченную программу без серьезных на то оснований могут только неорганизованные и безалаберные люди.
Кому какое дело, что в свое время, планируя поездку так, чтобы она совпала с «Оскаром», он надеялся сделать Нэнси приятный сюрприз и не предполагал тогда, к чему это приведет. Впрочем, теперь уже ясно, что не было бы церемонии — нашлось бы что-нибудь другое...
— Нэнси, дорогая, проходите вперед. Вон к той кулисе — там боковой выход, получится быстрее, чем через эту толпу пробираться, — кивнул в сторону сцены Вильямс.
Кровь от крови и плоть от плоти мира кино, он как кощунство воспринял бы мысль, что кому-то может быть неинтересна «самая длинная ночь Голливуда» — ночь после «Оскара», когда по всему городу проходят балы и приемы, от престижнейшего Губернаторского бала до многочисленных вечеринок в модных отелях и ресторанах.
Познакомился с ним Ник всего пять дней назад, хотя переговоры относительно вложения в «Ареа групп» весьма кругленькой суммы в обмен на акции и место в совете директоров тянулись уже пару месяцев. Когда зашла наконец речь о встрече для подписании соглашения, Танкред счел само собой разумеющимся, что мистер Райан с женой остановится не в отеле, а у него, и постарался сделать пребывание своих гостей в «Городе звезд» как можно более комфортным, насыщенным и запоминающимся.
Он предусмотрел все — не мог предусмотреть лишь одного: скверного настроения самого Ника, у которого мысль о том, что им с Нэнси предстоит идти на этот самый Губернаторский бал, а затем продолжить «веселье» на приеме в доме самого Вильямса, не вызывала сейчас ничего, кроме глухого раздражения.
Интерьер холла, где они фланировали, был выдержан в золотистых и красно-коричневых тонах, с которыми прекрасно сочеталось и открытое темно-красное, со стразами по вырезу платье Нэнси, и золотистые прядки у нее в прическе.
«Интересно — неужели теперь и цвет волос принято подбирать под интерьер?! — подумал Ник. — Делать людям больше нечего!»
Вокруг то и дело мелькали лица, смутно знакомые ему по рекламным роликам и газетным фотографиям. Несомненно, Нэнси, с ее увлеченностью кино, знала об этих людях куда больше, но ни горящих любопытством глаз, ни прочих проявлений восторга с ее стороны он не заметил.
Наоборот — несмотря на то, что она выглядела изысканно-непринужденной и светской, у Ника сложилось впечатление, что ей немного не по себе. Легкая напряженность в повороте головы, морщинка между бровей... Казалось, она настороженно прислушивается к тому, что происходит у нее за спиной, и ждет, что вот-вот из-за какой-нибудь колонны раздастся: «Моя маленькая глупышечка!» Глупо... Сказано же ей, что Алисии здесь не будет! Переубедить Нэнси, если она что-то вбила себе в голову, невозможно — в этом он уже успел убедиться...
Вильямс, напротив, чувствовал себя как рыба в воде. Куда больше, чем Губернаторский бал, его сейчас волновал тот прием, которая должен был состояться сегодня в его доме. Успех любой светской тусовки в эту ночь измерялся тем, сколько обладателей «Оскара» (или хотя бы номинантов) «отметятся» на ней, — и он старался, обойдя конкурентов, залучить их к себе.
Поэтому он то и дело кивал и махал рукой, заговаривал с людьми, рассыпал направо и налево комплименты и поздравления, говорил: «Мэгги будет так рада...», и, стоило человеку отойти, вполголоса пояснял: «Номинировался на лучший сценарий...» или «Ее муж в прошлом году получил приз за лучшую короткометражку».
Нику все это, честно говоря, было не слишком интересно. Вместо того чтобы глазеть на знаменитых деятелей киномира, он продолжал незаметно наблюдать за Нэнси. Постепенно она стала вести себя менее настороженно и с любопытством поглядывала по сторонам.
Только теперь он понимал, как много она на самом деле унаследовала от матери: и фигуры у них были практически неотличимы, и в узком лице с высокими скулами чудилось что-то общее, и в разрезе глаз... Но Алисия была сногсшибательной красоткой, а... нет, зря она окрестила свою дочь «дворняжкой» — в Нэнси хорошо чувствовалось именно то, что обычно называют «порода». Гордая, красивая посадка головы, негромкий музыкальный голос, сдержанные, плавные движения...
