Один день - Николс Дэвид (читаем книги онлайн без регистрации txt) 📗

— Понятно, Сьюки, — произносит он с возмущением. — Можешь не продолжать.

— К тому же у меня теперь новый парень, он очень, очень классный, и я очень счастлива. Между прочим, он меня сейчас ждет.

— Ах, так! Ну и иди к нему! Проваливай! — Он слышит, как наверху Жасмин начинает плакать — возможно, от стыда.

— Ты не можешь вот так напиться и позвонить ни с того ни с сего и ждать, что я…

— Да ничего я не жду, я просто… Черт, ладно, забудь! — Крик Жасмин эхом разносится по пустой деревянной лестнице.

— Что это за шум?

— Это ребенок.

— Какой ребенок?

— Мой ребенок. У меня дочь. Маленькая. Ей семь месяцев.

Сьюки молчит, и пауза длится так долго, что Декстер успевает ощутить стыд почти физически. Наконец она говорит:

— Так какого черта ты приглашаешь меня на свидание?

— Не свидание. Так просто. Выпить по-дружески.

— У меня есть друзья, — очень тихо произносит Сьюки. — Думаю, тебе лучше пойти к дочери, Декс.

И завершает разговор.

Декстер не сразу убирает телефон от уха — сидит и слушает гудки. Наконец он опускает телефон и смотрит на него, затем сильно встряхивает головой, словно его только что ударили. А ведь так оно и было.

— Вот и поговорили, — бормочет он.

Он открывает меню телефонного справочника: изменить контакт, удалить контакт. «Вы действительно хотите удалить Сьюки мобильный»? — читает он вопрос. Да, черт, да, да, удалить ее, да! Он жмет на клавиши. Появляется надпись «Контакт удален», но этого недостаточно; его бы устроила надпись «Контакт уничтожен» или «Контакт убит»! Вопль Жасмин становится истошным, и он вдруг встает и швыряет телефон об стену. Тот оставляет черную отметину на окрашенной в пастельный цвет поверхности. Он бросает его снова, и тот оставляет вторую отметину.

Проклиная Сьюки, проклиная себя за то, что был таким дураком, он готовит маленькую бутылочку смеси, туго завинчивает крышку, кладет бутылку в карман, хватает вино и бежит по лестнице к Жасмин, которая уже не плачет, а издает просто ужасный хриплый скрежещущий звук. Декстер влетает в комнату.

— Какого хрена, Жасмин, заткнись же наконец!!! — кричит он и тут же зажимает рукой рот от стыда и сожаления. Жасмин сидит в колыбельке, глаза широко раскрыты от ужаса. Взяв ее на руки, он садится спиной к стене, и ее крики отдаются у него в груди; затем он кладет ее на колени, очень нежно гладит по лбу, а затем, когда и это не помогает, начинает тихонько гладить по затылку. Вроде бы у детей есть какое-то секретное местечко, которое полагается гладить большим пальцем? Он гладит ладошку Жасмин; та сердито сжимает и разжимает кулачок. Ничего не помогает. Его большие толстые пальцы нажимают и туда и сюда, но ничего не помогает. Может, она заболела? — думает Декстер. А может, все дело в том, что он не ее мать. Никчемный отец, никчемный муж, никчемный друг, никчемный сын.

Но что, если она заболела? Наверное, колики, думает он. Или зубы — может, зубы режутся? Его охватывает тревога. Может, поехать в больницу? Только вот он слишком пьян и не может сесть за руль. От него никакой пользы, никчемный человек! «Хватит, надо сосредоточиться», — вслух произносит Декстер. На полке стоит какое-то лекарство, на флакончике написано: «Может вызвать сонливость» — самые прекрасные слова на свете. А когда-то самыми прекрасными были слова «Можно поспать в твоей футболке?». А теперь вот это — «Может вызвать сонливость».

Он укачивает Жасмин на колене, пока та немного не успокаивается, затем подносит к ее губам полную ложку и ждет, пока она проглотит отмеренные на глаз 5 миллилитров. Следующие двадцать минут он проводит, изображая сумасшедший кукольный театр и маниакально размахивая у дочери перед носом говорящими плюшевыми животными. Он перебирает весь свой небогатый репертуар смешных голосов, умоляя Жасмин то высоким, то низким голосом с различными акцентами, чтобы она успокоилась, утихла, наконец заснула. Он вертит перед ней книжками с картинками, переворачивая страницы, дергая за выдвижные детальки и тыча пальцем в иллюстрации. «Утка! Корова! Паровозик — чу-чу! Видишь, какой смешной тигр, видишь?» Он устраивает безумный кукольный спектакль. Пластиковая шимпанзе поет первый куплет песни «Крутятся колесики», повторяя его снова и снова; затем Тинки-Винки исполняет народную песенку «Старый Макдоналд», а плюшевый поросенок ни с того ни с сего заводит песню Мадонны. Они вместе протискиваются сквозь прутья детского спортивного комплекса и устраивают тренировку. Он запихивает в руки дочери свой мобильник, разрешает ей понажимать на кнопочки, пустить слюни на клавиатуру, послушать говорящие часы, пока наконец — о счастье! — Жасмин не затихает, и ее крик не переходит во всхлипывание. Она по-прежнему не спит, но хотя бы и не плачет.

В комнате дочери стоит проигрыватель компакт-дисков — большой разноцветный детский плеер в виде паровоза. Отшвырнув ногами разбросанные по полу книги и игрушки, Декстер нажимает клавишу «Play». «Расслабляющая классика для младенцев» — часть проекта Сильви по тотальному контролю над детским сознанием. Из крошечных динамиков слышится «Танец феи Драже». [52] «Зажигай!!!» — кричит он, делает звук громче, подкручивая паровозную трубу, и начинает пьяно вальсировать по комнате, прижав Жасмин к груди. Та уже потягивается; пухлые пальчики сжимаются в кулаки, а затем расслабляются, и впервые за вечер она смотрит на отца, не хмуря лоб. На мгновение ему кажется, что ему улыбается его собственное лицо. Он чмокает дочь в губы, широко раскрыв глаза. Она смеется.

— Моя малышка, — говорит он, — моя красавица.

У него поднимается настроение и возникает идея.

Прижав Жасмин к плечу, он бежит, задевая дверные косяки, в кухню, где в трех картонных коробках временно хранятся все его диски, пока не готовы полки. В коробках тысячи дисков, в основном те, что достались ему бесплатно, — наследие тех дней, когда у него было кое-какое влияние в мире музыки. Один их вид вызывает в памяти те времена, когда он был диджеем-любителем и бродил по Сохо в своих дурацких наушниках. Встав на колени, он перебирает диски одной рукой. Весь фокус не в том, чтобы Жасмин уснула; наоборот, надо не дать ей уснуть, и с этой целью они устроят вечеринку только вдвоем, и это будет в сто раз круче, чем в любом ночном клубе! К черту Сьюки Медоуз — он устроит дискотеку для своей дочурки!

Декстер с возбуждением зарывается глубже в геологические пласты дисков, которые отражают десятилетнюю историю его меняющихся вкусов. Отобрав кое-какие диски, он складывает их стопкой на полу, и его затея нравится ему все больше и больше. Эйсид-джаз и брейк-бит, фанк 1970-х и эйсид-хаус дополняются дип- и прогрессив-хаусом, электронной музыкой, биг-битом и балеарикой, компиляциями в стиле чил-аут и даже маленькой и малоубедительной подборкой драм-энд-бейса. Перебирать старую музыку должно быть приятно, но, к своему удивлению, он понимает, что даже при взгляде на лицевую сторону компакт-дисков ему становится тревожно и неуютно: слишком живо они напоминают о бессонных ночах в компании незнакомцев в его квартире, когда его мучила паранойя, об идиотских разговорах с друзьями, которых он больше не знает. Теперь танцевальная музыка заставляет его нервничать. Наверное, так и бывает, когда стареешь, думает он.

А потом он вдруг видит корешок футляра диска, подписанный рукой Эммы. Это сборник, который она записала на своем крутом новеньком компьютере в честь его, Декстера, тридцатипятилетия в прошлом году, в августе, как раз перед свадьбой. Сборник называется «Двенадцать лет»; внутри самодельной коробочки — фотография, плохого качества, потому что напечатана на дешевом домашнем принтере, но все же на ней можно различить их двоих. Они сидят на вершине Артурз-Сит, Трона Артура — потухшего вулкана, возвышающегося над Эдинбургом. Это же то утро после выпускного — сколько же лет прошло, тринадцать? На фото он в белой рубашке, с сигаретой, приклеенной к губе, прислонился спиной к большому камню. Эмма сидит невдалеке, подтянув колени к груди и уткнувшись в них подбородком. На ней джинсы «Левайс-501», туго затянутые поясом на талии; она чуть полнее, чем сейчас, нескладная, неуклюжая, с криво постриженной челкой, которая лезет в глаза, и крашенными хной волосами. У нее на всех фотографиях такое лицо: улыбка одним уголком губ с плотно сжатым ртом. Декстер всматривается в ее лицо и смеется. Показывает фото Жасмин: