Три метра над небом. Я хочу тебя - Моччиа Федерико (читаемые книги читать онлайн бесплатно полные .txt) 📗
— Ну, как ты? Я знаю, ты работаешь… ты счастлив?
Счастлив? Это слово, произнесенное ею, вызывает у меня смех. Но я сдерживаюсь.
— Как тебе жилось в Америке? У тебя были проблемы? Там много итальянцев? Ты не думаешь туда вернуться?
Я отвечаю. Отвечаю на все вопросы. Пытаюсь улыбаться, быть вежливым. Именно так, как меня учила она. Вежливым.
— Посмотри, что я тебе принесла.
Она что-то вынимает из сумки, не из той, что я ей подарил однажды на Рождество, или на день рождения, не помню теперь. Но я прекрасно помню, что ту сумку я увидел на кресле в том доме, в гостиной… Постель другого, в которой была она, моя мама. Была. Была. Была. Хватит, Стэп. Перестань, перестань.
— Узнаешь? Это печенье, которое так тебе нравилось.
Да. Мне очень нравилось. Мне все нравилось, что ты делала мама. Теперь, взглянув на нее несколько раз, я впервые увидел ее снова. Мама. Она улыбается, держа в руках маленький прозрачный пакетик. Она кладет его на стол и снова улыбается, склонив голову набок. Моя мама. Теперь волосы у нее светлее. И кожа, кажется, тоже стала чуть светлее. Она, как и прежде, тонкая, а теперь выглядит просто хрупкой. Похудела. Вот именно, она, кажется, похудела, и кожа чуть подсохла от ветра. И глаза. Ее глаза чуть затуманены, как будто в них стало меньше света. Как будто кто-то, из злости ко мне, чуть притушил этот свет, оставив в полутьме нашу любовь. Мою любовь. Я делаю еще глоток воды.
— Да, я его помню. Я его очень любил.
Я против воли говорю в прошедшем времени, боясь, что даже это печенье потеряло тот вкус, который мне так нравился.
— Ты открыл мой подарок?
— Нет, мама, — я не могу врать, все еще не могу говорить ей неправду. И не только из страха быть раскрытым… я вспоминаю Джин и историю с глазами. Сейчас мне хочется улыбнуться. Уже хорошо. — Нет, мама, не открыл.
— Это невежливо, ты же знаешь.
Но она не ждет моих извинений, они не нужны. Ее улыбка говорит мне, что все в порядке, все хорошо, и она не сердится.
— Это книга, и я хотела бы, чтобы ты ее прочел. Она здесь?
— Да.
— Принеси-ка ее.
Она так мягко говорит, что я не могу ослушаться: я встаю, иду в свою комнату и тут же возвращаюсь со свертком. Кладу его на стол и разворачиваю.
— Вот. Это Ирвин Шоу. «Люси Кроун». Очень красивая история. Она мне случайно под руку попалась. И очень мне понравилась. Если найдешь время, я хотела бы, чтобы ты ее прочел.
— Хорошо, мама. Если будет время, прочту.
Мы некоторое время молчим, и хотя прошла всего минута, мне она кажется вечностью. Опускаю взгляд, но даже обложка книги не помогает мне пережить эту вечность. Я сворачиваю подарочную бумагу, но это лишь утяжеляет вес секунд, кажется, они никогда не пройдут. Мама улыбается. Она сама помогает мне пережить эту маленькую вечность.
— Моя мама тоже всегда складывала бумагу от подарков, которые она получала. Твоя бабушка, — она смеется. — Может быть, ты от нее это взял, — она встает. — Ну ладно, я пойду.
Я тоже встаю.
— Я отвезу тебя.
— Не надо, не беспокойся, — она тихонько целует меня в щеку и улыбается. — Я сама. У меня внизу машина.
Она идет к двери и выходит. Даже не обернувшись. Мне кажется, она устала. Да я и сам чувствую себя измученным. Не нахожу в себе тех сил, которые всегда в себе ощущал. Наверное, этот поцелуй был не таким легким, как показалось.
57
Чуть позже.
— Ой, я как раз думала о тебе… мы симбиотичны! Серьезно, я как раз тебе звонила! — Джин вечно обезоруживает меня своей веселостью. — Ты где?
— Здесь, внизу. Откроешь мне?
— Но мы только что закончила ужинать, здесь еще мой дядя. Слушай, не хочешь зайти, познакомиться с моими родителями, с дядей, и тогда уж задавать свой вопрос? — она смеется.
— Слушай, Джин, придумай что-нибудь. Ну, не знаю… что тебе надо пойти за бельем на террасу, что тебе надо подняться за чем-то к подруге этажом выше, что тебе надо сбежать со мной — скажи им, что хочешь, но выйди… Я хочу тебя.
— Ты сказал, не хочу тебя увидеть, а хочу тебя?
— Да, именно это!
Мне кажется, я один из участников этих дебильных шоу. Надеюсь, что не ошибся с ответом. Джин долго молчит. Слишком долго. Может быть, я все-таки ошибся.
— Я тоже хочу тебя.
Она больше ничего не добавляет, и я слышу, как открывается входная дверь. Я не вызываю лифт. Без остановок несусь быстрее молнии на самый последний этаж, изредка перепрыгивая через две ступеньки. И когда я туда добегаю, открывается дверь лифта. Это она. Мы и в этом симбиотичны. Я впиваюсь в ее губы и пытаюсь восстановить дыхание. Целую ее не отрываясь, не давая ей дышать. Я лишаю ее сил, вдыхаю ее запах, овладеваю ее губами, лишаю ее слов. Мы в полной тишине. В тишине, состоящей из ее вздохов, расстегивающейся блузки, щелчка застежки на лифчике, наших падающих брюк, дрожащих перил, и ее «ш-ш-ш», которое она произносит со смехом: она не хочет, чтобы нас услышали и не хочет, чтобы я кончал. Во всяком случае, сразу. Мы принимаем какие-то странные позы в переплетении спутавшихся джинсов, и это возбуждает меня еще сильнее. Я на секунду останавливаюсь и на коленях, по холодному мрамору площадки, ползу, чтобы поцеловать ее между ног. Она, Джин, этакая наездница, изображает родео, чтобы не выскользнуть из моих губ. Чтобы потом снова вскочить в седло и нестись… Перила вибрируют в такт нашей страсти. На миг мы повисаем в воздухе. Слышны далекие звуки. Звуки дома. Падающая капля. Закрывающийся шкаф. Шаги. А потом — тишина. Только мы одни. Ее голова откинута назад, распущенные волосы падают в пролет лестницы. Они бешено трясутся в унисон нашей страсти. Но вот — последний поцелуй — и мы кончаем вместе, мы возвращаемся на землю именно в тот момент, когда кто-то вызывает лифт. «Ш-ш-ш…» — Джин смеется, в изнеможении упав на пол. Она вспотела, она мокрая. И не только от пота. Волосы прилипли к лицу. Мы обнимаемся, сливаемся, как полоумные боксеры, выдохшиеся, обессиленные, упавшие на землю, побежденные. В ожидании бесполезного вердикта: очки равны… мы обнимаемся. «Ш-ш-ш… — это снова она. — Ш-ш-ш… Мы наслаждаемся этой тишиной… Ш-ш-ш». Лифт останавливается этажом ниже. Наши сердца стучат сильно-сильно, но, конечно, не от страха. Я зарываюсь в ее волосы. Утыкаюсь в ее мягкую шею. Я отдыхаю. Мои губы — усталые, счастливые — шепчут едва слышно.
— Джин…
— Да?
— Не бросай меня.
Сам не знаю, как, но я произношу эти слова. И уже раскаиваюсь. Джин некоторое время молчит. Потом немного отклоняется в сторону и с любопытством смотрит на меня. И произносит тихим голосом. Почти шепотом:
— Ты выбросил в воду ключи от замка.
И берет в руки мою голову, и смотрит на меня. Потом целует, потом еще. И еще. И больше ничего не говорит. Только продолжает целовать меня. А я улыбаюсь. Меня такой ответ устраивает.
58
Теплый день, до странности теплый для декабря. Голубое небо, такого насыщенного цвета, как бывает в горах, когда катаешься на лыжах. Жду не дождусь, когда можно будет туда поехать. Но надо работать. Я попал в воронку, как говорит Паллина, но это последняя программа, точнее — последний день репетиции перед выходом программы. И мне этот день кажется особенным. Я чувствую что-то странное и не понимаю, почему. Может быть, шестое чувство. Даже представить себе такого раньше не мог.
— Добрый день, Тони.
— Добрый, Стэп.
Быстро вхожу в театр. Путь мне преграждает группа небрежно одетых фотографов с фотоаппаратами: они такие же разные, как и их одежда. Конечно, они не похожи на стайки японцев, что встречаешь на каждом шагу на римских площадях. От их взора не ускользнет ни одна мелочь.
— Туда, она прошла туда… быстрее, мы сейчас ее поймаем.
Я останавливаюсь с удивленным лицом, и Тони, естественно, замечает это.
— Они ловят Шиффер. Она приехала раньше, чтобы прорепетировать выход на сцену. Потом будет общая репетиция. У нее один проход — что ей репетировать, она же всю жизнь ходит! Не знаю… может, чтобы оправдать деньги, которые она требует, чтоб ей провалиться.
