Отказ - Камфорт Бонни (книга регистрации txt) 📗
Она покачала головой, у нее было предательское выражение лица, которое я так ненавидела.
Я вскочила на ноги. Я была слишком зла, чтобы оставаться дома, и стала обувать кроссовки. Она приехала сюда, чтобы поддержать меня, но опять взялась за старое. У двери я сказала:
– Ты бы хотела, чтобы я никогда не уезжала из дому, не так ли? Или чтобы училась в колледже в Юджине и на субботу и воскресенье приезжала домой подержать тебя за руку?
– Орегонский университет – прекрасное учебное заведение, – решительно заявила она.
– Но не то, что я хотела! Не так ли?!
Она пересчитала стежки и опять стала вышивать с огромной скоростью.
– Нет. Тебе надо было уехать. Тебе надо было делать то, что ты хотела. Обо мне ты не думала. – Она поджала губы.
Мои слова рвались из таких глубин, о которых я и не подозревала.
– Ты бы лучше убила меня, чем отпустила! – выкрикнула я. – И ты чуть было не убила!!
Она выронила свои нитки и порывисто вздохнула, но к моему ужасу, на ее лице не было возмущения моей несправедливостью. Глаза и рот ее раскрылись, словно у человека, уличенного в преступлении.
Ничего не видя вокруг, я сказала:
– Я хочу пробежаться. – И ушла.
Кое-как я добралась до университетского футбольного поля. Там я оставила свою машину и стала бегать с максимальной скоростью по самой крайней дорожке. Но как бы быстро я ни бежала, мысли мои неслись еще быстрее. Почему мама проехала перед тем поездом, если она не хотела убить нас обеих? Ведь это было так безрассудно! Так не похоже на нее! И она так старалась удержать меня дома.
Были ли у нее мысли о самоубийстве? Конечно, были. И об убийстве тоже.
Как может дочь жить, зная все это? Что может быть хуже сознания, что мать любила меня настолько неистово, что предпочла бы убить меня, чем расстаться со мной. О Боже, подумала я. Годами я пыталась от этого убежать. Нет ничего удивительного в том, что я была так тщеславна. Только это и могло меня защитить от нее. А я-то думала, что просто хочу доставить удовольствие отцу и приобрести материальную независимость. Как глупо с моей стороны.
Я бегала, пока не свалилась, задыхаясь и кашляя, на лужайку рядом с беговой дорожкой.
Надо мной склонился мужчина в голубом велюровом спортивном костюме.
– С вами все в порядке? Вы можете дышать? Я кивнула.
– Просто запыхалась. Все нормально.
Он опять побежал, а я встала и медленно пошла по дорожке, все еще с трудом переводя дух и кашляя.
Я пыталась убить это знание с самого дня той аварии. Я выкинула из своего сознания эту мысль. Но мне все еще снилась эта авария, и я всегда сопротивлялась матери, я боялась стать слишком близкой с ней.
Я все еще хватала ртом воздух. Я шла и вдруг вспомнила Ника!!! Именно он хотел вывести все наружу. Ник был как моя мать. И нет ничего удивительного в том, что мне ненавистно было сближение с ним. Не удивительно, что я хотела все это прекратить. Конечно, я не заметила в нем наклонности к самоубийству, мне казалось, что это я умираю в его присутствии. Или он, или я. Или она, или я. Борьба за выживание.
Я медленно подошла к своей машине, и, сев в нее, откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Сначала моя мать, потом Ник пытались любить меня до смерти. Мне надо было поговорить с Даниделлоу, и наша назначенная на завтра на пять тридцать встреча казалась очень и очень далекой.
Я позвонила ей из телефона-автомата и перенесла встречу на завтрашнее утро, на семь часов. Потом я заставила себя вернуться домой к матери.
Она все это время плакала, и нос ее так распух, что она дышала ртом. Ее рукоделие было убрано в корзинку. Она сидела в кресле и держалась за поручни.
– Давай поговорим, – сказала я.
Она начала плакать, слегка всхлипывая, и весь мой гнев испарился.
– Ты можешь меня простить? Ты будешь меня опять любить?
– Ма… я всегда буду тебя любить. Она покачала головой.
– Это было глупо с моей стороны! Но магазин закрывался, а мне ужасно хотелось, чтобы у тебя была необходимая одежда и подходящий чемодан. Я думала, что даже если тебя не будет рядом со мной, ты будешь красиво выглядеть и будешь ценить, что я тебе дала.
Слезы потекли по моим щекам. Она продолжала:
– Мне было так больно, что ты отвернулась от меня. А колледж стал последней каплей. – Она впилась ногтями в свои руки. – Но почему ты от меня отвернулась?
– Я перестала тебя уважать. И мне не хватало тебя той, счастливой.
Ее плач превратился в рыдания, такие же горестные, как крики чаек над их умершей подругой.
– Ты считала безумием то, что я заботилась о бабушке. Ты ненавидела меня!
– Я ненавидела то, что ты отдала ей свою жизнь. И что ты все свои мечты оставила в той коробке на чердаке. У тебя был такой талант, а ты сдалась.
Она сердито щелкнула пальцами.
– А что бы сделала ты? Засунуть бабушку в дом престарелых, чтобы она там ела пудинг и играла в бинго с сиделками, которым все до смерти наскучило, и которые не подозревают, какой она была умницей и красавицей?
– Не знаю. Может быть, я бы поступила точно так же. Но неужели из-за этого так трудно было меня отпустить?
– О, Сара, прости меня. В то лето, когда ты уезжала в колледж, я чувствовала себя такой несчастной. – Голос ее обволакивал мое сердце и все сильнее стискивал его. – Чем ближе был день твоего отъезда, тем мне становилось хуже. Я начала копить мои таблетки от астмы.
– Странно. Я помню, что ты той весной плохо дышала, но я никогда не сопоставляла факты.
– Я пыталась это от тебя скрыть. Я хотела, чтобы у тебя было блестящее будущее. Но я думала, что ты сможешь добиться всего и при этом остаться рядом со мной. После аварии я не думала о том, почему я нажала на педаль. Я думала только о том, что, если бы ты любила меня, ты бы изменила свои планы. Вот о чем я помнила многие годы.
– Я, должно быть, поняла это и забыла, потому что я помню одно: я была очень сердита, и этот гнев изматывал меня.
– Я думала: я не оправдала твоих надежд как мать, иначе ты бы осталась.
– Разве ты не понимаешь, что выполнила свою роль матери правильно, потому что я смогла уехать?
Она медленно покачала головой.
– Я много раз говорила это себе, но в глубине души я этому не верю. Я была верна своей матери, и я считала, что любящая меня дочь будет верна мне.
– Но верность можно выражать по-разному! Разве я не была верна твоему духу? Разве я не сохранила верность твоим мечтам? Все эти годы я так хотела, чтобы ты мной гордилась, а ты меня хвалила, но всегда добавляла какое-нибудь саркастическое замечание. Теперь-то я понимаю почему! То, чего добилась я, напоминает тебе о том, от чего ты отказалась. Единственным способом избежать этой ситуации было бы принести ту же жертву, что принесла ты.
– Но, Сара, – сказала она. – Я действительно горжусь тобой!
Мама встала и села рядом со мной, и мы, обнявшись, заплакали. Нам обеим стоило о многом подумать.
Через некоторое время она ушла спать, а я осталась смотреть телевизор. В полночь она вернулась в гостиную и сказала:
– Почему бы тебе не выключить телевизор и не поспать?
– Я совсем не хочу спать.
– Хочешь, я намажу тебе ноги лосьоном, как я делала это когда-то раньше?
Эта мысль показалась мне привлекательной, и я согласилась. Я принесла лосьон и полотенце из ванной и растянулась на софе. Она уселась на другом ее конце, положила мои ноги себе на колени и начала их растирать. Она сказала, что всегда считала пальцы моих ног красивыми.
Я чувствовала, как из моей груди уходит старая-старая боль, и впервые поняла, с чем она была связана. Мне нужна была моя мать, несмотря на все ее недостатки, и я очень ее любила.
Утром я лежала на диване у Данидэллоу и подводила итог тому, что случилось накануне вечером. Понимание принесло мне облегчение, и я больше не ощущала такого гнева и страха. Я сказала:
– Я чувствовала себя такой виноватой, что отняла себя у нее.
– Я думаю, – сказала Данидэллоу, – что любовь Ника к тебе была очень похожа на любовь твоей матери. Но до того как он попытался тебя душить, твое неосознанное убеждение в том, что она пыталась убить тебя, не проникало в сознание. Именно это нарождающееся убеждение и подавляло тебя, оно и создавало у тебя ощущение, что ты не можешь дышать.
