Что я сделала ради любви - Филлипс Сьюзен Элизабет (книги онлайн бесплатно txt) 📗
– Срочно нацепи улыбку, – велел он.
Джорджи сказала себе, что это не важно. Подумаешь, очередной публичный спектакль. Разве мало их было?! Сверкающее платье зашуршало, когда она поднялась.
Дирк растягивал гласные, как ведущий игрового шоу:
– Отец невесты! Подойдите к новобрачным. Мистер Пол Йорк. Брэм, выбирайте шафера.
– Он выбирает меня! – вскочил Трев. Гости снова рассмеялись.
Джорджи чувствовала, что сейчас задохнется.
– Джорджи, кто будет вашей подружкой?
Она взглянула на Сашу, Мег, Эйприл и подумала, как же ей повезло иметь таких замечательных подруг.
– Лора, – решила она, вскинув голову.
Лицо Лоры потрясенно вытянулось. Она поспешно встала, едва не споткнувшись о стул.
Дирк предусмотрительно повернулся спиной к залу и, прикрыв микрофон, шепотом спросил у стоявших лицом к гостям Брэма и Джорджи:
– Все готово?
Новобрачные переглянулись и без слов поняли друг друга. Он вскинул бровь. Она глазами высказала ему все, что думала. Брэм улыбнулся, сжал ее руку и отобрал у Дирка микрофон.
– Священник, раввин и пастор вошли в бар…
Все рассмеялись. Брэм ухмыльнулся и поднес микрофон поближе к губам:
– Спасибо за ваши добрые пожелания. Мыс Джорджи благодарны вам куда больше, чем можно передать словами.
Поппи нервно прикусила нижнюю губу. Речь Брэма не входила в ее программу. Очевидно, ей не нравились слишком бойкие клиенты, не считающиеся с ее планами.
Брэм выпустил руку Джорджи и показал на беседку:
– Как вы, возможно, догадались, эта церемония – сюрприз для нас. Но правда заключается в том, что хоть все понимают, насколько заманчива идея стать свидетелями свадьбы Скипа и Скутер, мы с Джорджи – совершенно другие люди. Не эти персонажи. И сейчас не хотим их изображать.
Джорджи взяла его под руку и широко улыбнулась, давая понять, что поддерживает мужа. Он накрыл ее ладонь своей.
– Мне сейчас очень хочется быть сентиментальным. Сказать о Джорджи много всего хорошего. О том, какое доброе и благородное у нее сердце. Какая она милая и смешная. Что она стала моим лучшим другом. Но мне не хочется смущать ее.
– Ничего. – Она наклонилась к микрофону. – Смути меня.
Брэм рассмеялся. Собравшиеся громко их поддержали. Они одарили друг друга долгим, любящим взглядом, после чего поцеловались.
И тут, неизвестно почему, у Джорджи затряслись ноги. Действительно затряслись. Как будто случилось землетрясение. Только землетрясение происходило в ней. Она влюбилась в Брэма?!
Кровь отлила от ее лица. Джорджи пыталась осознать чудовищную правду. Несмотря на все, что она знала о Брэме Шепарде, все же влюбилась в него, в этого эгоиста, себялюбца, наглого типа, охваченного страстью к саморазрушению, который украл ее девственность, погубил сериал и едва не уничтожил себя.
Волосы Брэма сверкали в свете люстр. Его чеканная красота и мужественная элегантность так и просились на экран.
Джорджи невольно загляделась на мужа. Жаль, что как раз в тот момент, когда нужно учиться быть самостоятельной, она сама поставила все под удар, влюбившись в мужчину, которому нельзя доверять, в мужчину, который остается рядом, пока она ему платит. От сознания такого ужаса кружилась голова.
Брэм закончил речь, и в зал ввезли свадебный торт: многослойное чудо кондитерского искусства, покрытое кружевной глазурью и сахарными гортензиями. На верхушке красовались кукольные Скип и Скутер в свадебных нарядах. Брэм скормил Джорджи первый кусок, оставив на ее губах кусочек глазури, который снял поцелуем. Ей удалось вернуть долг, сунув кусочек торта в рот мужу. Торт имел вкус разбитого сердца.
Потом Эйприл увела ее в другую комнату, чтобы помочь переодеться из волшебного хрустального платья в осовремененный голубой флэппер [25], который они выбрали для танцев. И весь остаток ночи Джорджи делала все, что необходимо: танцевала, смеялась и веселилась.
Она танцевала с Брэмом, который твердил, что она прекрасна и ему не терпится затащить ее в постель, танцевала с Тревом, со своими подругами, с Джейком Корандой, с Эроном и отцом, со своими партнерами и Джеком Патриотом. И даже с Дирком Дьюком. Пока ноги двигаются, можно не думать о том, как спастись от надвигающейся катастрофы.
Когда они наконец остались одни, Брэм угрожающе навис над ней. Черный галстук-бабочка болтался на шее, воротник сорочки был расстегнут.
– Какого черта ты несешь? Что это значит «ночую в гостевом домике»?
Джорджи все еще была немного пьяна, но не настолько сильно, чтобы не сознавать, как лучше всего поступить. Ей хотелось плакать… или кричать, однако для этого еще будет время.
– У меня пробы во вторник, помнишь? И наши постельные игры дают мне несправедливое преимущество над другими актрисами.
– В жизни не слышал более неудачных отговорок.
Каким-то образом она сумела изобразить дерзость прежней Джорджи, той Джорджи, которая когда-то так глупо влюбилась.
– Прости, Скип. Я верю в честную игру, иначе совесть не даст мне покоя.
– На кой хрен такая совесть?!
Он прижал ее к стене у лестницы и стал целовать. Страстные, жаркие, властные поцелуи…
Джорджи закрыла глаза.
Брэм сунул руку под подол коротенького голубого платьица и припал губами к вздымавшейся из выреза груди.
– Ты сводишь меня с ума, – пробормотал он, почти не отрываясь от ее влажной кожи.
У нее закружилась голова от шампанского, от желания и от отчаяния. Он сунул пальцы в ее трусики, такие тонкие и узкие, что их словно бы и не было.
«Остановись. Нет, не останавливайся…»
Слова теснились и сталкивались в голове, однако его поцелуи становились все более настойчивыми, а прикосновения такими интимными, что вынести это было невозможно.
– Довольно, – вдруг бросил Брэм и подхватил Джорджи на руки.
Музыка нарастала. Мелодии из «Доктора Живаго» и «Титаника», «Незабываемого романа» и «Из Африки» окутали их, пока он нес ее по ступенькам, как в самой романтической сцене фильма, если не считать того, что было два часа ночи и он ушиб локоть о дверь, когда переносил Джорджи через порог.
Но Брэм довольно скоро пришел в себя, посадил ее на кровать, стащил трусики… и все было так, как в их первую ночь на яхте. Ее голые бедра на краю матраца. Задранное до талии платьице. Его одежда, разбросанная по полу. И она, со своей дурацкой влюбленностью в мужчину, который никогда ее не любил.
Все как впервые… и все иначе. После мгновенной яростной атаки он замедлил темп. И ласкал ее руками, губами, плотью: всем… кроме своего сердца.
Что-то смутно пытливое мелькнуло в его глазах, когда он смотрел на нее сверху вниз. Должно быть, почувствовал в ней перемену, но не мог понять, какую именно.
Однако наслаждение все усиливалось, мелодия в ее голове шла крещендо, и камера откатилась назад. Джорджи закрыла глаза и канула вместе с ним в небытие.
Она лежала, уткнувшись ему в плечо. Отчаяние вернулось вновь, и необходимо было остановить это саморазрушение.
– Так когда ты влюбился в меня? – неожиданно спросила Джорджи.
– С первого взгляда, – сонно ответил он. – Нет, подожди… это был я. Когда впервые взглянул в зеркало.
– Я серьезно.
Брэм зевнул и поцеловал ее в лоб.
– Спи, дорогая.
– У меня такое ощущение… – упорствовала Джорджи.
– Какое именно?
Теперь он окончательно проснулся и сверлил ее подозрительным взглядом. Но ей необходимо точно знать, как обстоят дела между ними. Для них это слишком важно. Некогда тратить время на недоразумения в стиле ситкомов, которые можно прояснить несколькими словами.
– Такое ощущение, что ты влюблен в меня.
Он сел, бесцеремонно сбросив Джорджи на матрац.
– Что за чушь… ты точно знаешь, как я к тебе отношусь.
– Не совсем. Ты более чувствителен и тонок, чем хочешь показать, и многое стараешься скрыть.
– Ничуть я не чувствителен. – Он яростно уставился на нее. – Тебе обязательно ткнуть меня носом в то, что я сказал на вечеринке?
25
Легкое прямое, часто украшенное бахромой и стеклярусом платье, иногда с напуском, почти всегда без рукавов, смоделированное в двадцатые годы прошлого столетия.