Когда забудешь, позвони - Лунина Татьяна (мир книг .txt) 📗
— Раздевайся, проходи, устраивайся. Я сейчас!
Стол был накрыт за пять минут. Все честь по чести: и вино, и закуска, и чай с конфетами. Выпили за встречу, посплетничали о нынешних телезвездах — жалкой пародии на прежних. Через час гостья оттаяла и разоткровенничалась.
— Знаешь, когда меня турнули, я была в большой обиде и злилась страшно. На Гаранина, его, кстати, тоже «ушли» на пенсию, на эту перестройку дурацкую, на демократов, на Ельцина, которому, как идиотка, в рот заглядывала. Жалела, что вовремя на Российский канал не слиняла, туда ведь многие переметнулись. А потом думаю: кой черт на весь мир злиться? В конце концов, я тоже не подарок — ко всем придиралась, считала себя умнее других, а тексты писала, как и остальные, не лучше. Но, правда, и не хуже. Таких, как я, не любят и при любом удобном случае от нас избавляются.
— Ты не ошибаешься?
— Нет, — вздохнула Баланда, — я себе цену знаю. Чего уж там, надо хоть на старости лет быть перед собой честной. Я после телевидения многое перепробовала: и объявления расклеивала, и чужие полы мыла, теперь вот дворником на соседнем участке пристроилась, — доложилась она. — А ты знаешь, как трудно туда попасть? Меня знакомая привела, а так хрен прорвешься.
— И много платят?
Дворничиха назвала сумму, намекнув, что заработок — эластичный и зависит от удачи. И тут Васса себе удивилась.
— Я буду платить в полтора раза больше, пойдешь ко мне работать?
Прикрепленная к ДЭЗу уставилась на нового работодателя.
— К тебе?! Ты что, новая русская?
— Нет, — успокоила с улыбкой та, — просто я больше года не была в Москве, выпала из жизни. Мне нужен помощник, грамотный, толковый, на которого можно положиться. — Плела она, изумляясь себе все больше. — Необходима информация: газетная, радийная, телевизионная. Всякая! Какова конъюнктура на рынке труда, чем сейчас выгодно заняться человеку моей квалификации. — Гостья слушала бредовый экспромт с разинутым ртом. — Короче, я собираюсь открыть свое дело, и мне нужен секретарь. Пойдешь?
— Ага! — выдохнула без колебаний Баланда, не сводя с возвращенки восхищенных глаз. — Только не надо — в полтора, плати столько же, но с премией. — И поспешила добавить: — Если заслужу.
Заслужила. Первый порыв, основанный на нелепой жалости, оказался верным и оправдывал себя с лихвой. Именно благодаря бурной деятельности помощницы фикция с открытием собственного дела превращалась в реальность. Ландрэ засыпала своего «босса» ворохом газетных вырезок, докладных записок и устных сообщений. Этот информационный поток принес эгоистичную идею пополнить себя еще одной каплей. Попросту говоря, перебрав все возможные варианты будущей трудовой жизни, Васса остановилась на единственном: создать газету. В абсурдной, на первый взгляд, мысли было немало разумного. Во-первых, образование: это на телевидении выпускница Полиграфического института оказалась залетной птицей, готовили-то ее для газетного дела. Во-вторых, наличие кругленькой суммы, положенной в банк после продажи магазина. В-третьих, Вадим, муж Лариски, прожженный газетчик, который, хоть и далеко, всегда подскажет, если что. И на пару с Баландой, пришедшей в восторг от авантюрного замысла, они рьяно принялись за дело. Перво-наперво следовало узнать: сколько стоит. Узнали. Узнанное повергло в шок. Даже если продать квартиру и себя (?!) — денег не хватит. С другой стороны, сдаваться не хотелось, и, поахав денек, на другой неугомонная пара продолжила теоретическую разработку. В конце концов, не всегда практика утирает нос теории, часто случается и наоборот. Приличная базовая сумма имеется, а горшки обжигают не боги. Васса не сомневалась, что варианты денежной минимизации отыщутся, на худой конец, возьмут кредит в банке. Стали определяться с концепцией, здесь пришлось поломать голову. В итоге решили велосипед не изобретать, а сделать газетный вариант дамского чтива: мода, погода, немножко о культуре, полезные советы, чуток о политике и, конечно, сплетни. Словом, информационная солянка, приправленная пряным соусом толков. При виде этих ингредиентов, заполнивших три печатных страницы, Васса пришла в ужас: кто же сможет переварить такое немыслимое блюдо!
— Васенька, — с жаром развеивала ее скептицизм Баланда, — ты напрасно сомневаешься! В Москве сейчас полно нуворишей, а на их содержании еще больше глупых бездельниц, праздных сучек, которые изображают друг перед другом светских леди. Чтобы быть в курсе событий — политики и культуры — им достаточно поскакать по верхам. Наша газета станет для них палочкой-выручалочкой: и с претензией, и обо всем, и понемногу. И мозги свободными ум при деле.
— Думаешь?
— Уверена!
— Хорошо, а как назовем?
— Что?
— Газету!
От перевеса своей правоты помощница загордилась и взмыла в небеса, а потому не сразу сориентировалась в вопросе.
— А-а-а, — разочарованно протянула она, не успев насладиться «полетом», — так это мы сейчас сообразим, в две минутки выдадим.
Не помогли и сто двадцать две. Название вредничало, пряталось, мелькая молнией на задворках лексической памяти, и никак не хотело осчастливить собой двух «асов» газетного дела. Наконец первая скрипка не выдержала.
— Все! Сейчас моя разбухшая голова лопнет и…
— …мы останемся без мозгового центра, — подхватила на той же ноте вторая и задвигала стулом. — Ладно, пойду я. Утро вечера мудренее, авось завтра придумаем.
После ее ухода Васса заварила чай, включила торшер, приудобилась в кресле и уставилась перед собой с полной чашкой в руке. Фоном для белых, вышитых шелком штор на окнах служила темнота, которая прятала человека. Живого, не придуманного, необходимого — единственного. Кто никак не хотел ее отыскать и не находился сам. Смешно! В одной из крупнейших столиц мира, напичканной разного рода службами, техникой и людьми, словно в выжженной жаром пустыне, живут двое. Безголосые, бестолковые, беспомощные. Среди миражей и собственных теней — и никого, и ничего больше. Одна память да разум, который готовится к бунту. Почему все случилось так поздно? Так внезапно и так быстро оборвалось? Как будто столкнул вечный хаос пару частиц — и тут же оттолкнул друг от друга, словно испугался их будущей мощи. Эти редкие встречи десяти лет, оказывается, упали семенами не на бесплодную почву — проросли, дали всходы и теперь требовали собрать урожай. Но собирать, похоже, некому. Некому брать в охапку, теребить, заботливо поглядывать, подправлять, отдавать и требовать — чтобы жить. Не обязательно под одной крышей, без нужды ежедневно, не посягая на свободу — просто знать, для чего придуман телефон, и зачем вечера длинные, и откуда берутся силы, и как вкусно вино в бокале, когда пьешь вдвоем. Борис Глебов отличался от остальных, как восковая свеча от лучины: и та, и другая освещают, но одна горит с трепетом, другая — с треском. Чувство к человеку, спасшему когда-то жизнь, было совсем не похожим на пылкую влюбленность в мужа. Первая любовь пробуждает чувственность, последняя — будоражит ум и не дает заснуть телу.
Тишину квартиры нарушили резкие звонки. От неожиданности Васса вздрогнула, теплый чай пролился на светлый халат. Она досадливо смахнула капли и сняла трубку.
— Да!
— Привет, Василиса Егоровна! Это я. — После возвращения своего идеала Стаська зациклилась на превосходстве загадочной русской души над скучной предсказанностью прочих и, отыскав где-то значение звучного «Василиса», уверяла, что это означает «царица». Про отчество умалчивала, видно, оно не отвечало высоким духовным запросам «лингвиста», и, произнося с придыханием имя, коротко пробегала наименование по отцу. — Пожалуйста, приедь ко мне завтра! — Таинственный голос обещал сюрприз.
— Что-то случилось?
Трубка солидно покашляла, информацией не раскололась и после секундной паузы ответила, что новостей нет, но Василиса Егоровна непременно — просто кровь из носу — должна появиться.
— Хорошо, — улыбнулась Васса, — когда?
— Ой, спасибочки! Вечером можно, часиков в семь?
