И телом, и душой (СИ) - Владимирова Екатерина Владимировна (книги полностью бесплатно .txt) 📗

Боже, она так хотела, чтобы он понял, чтобы он простил, она надеялась на это... Надеяться было нельзя. Слепая вера и глупая, безрассудная надежда только отравляют. И с каждым днем становится все тяжелее, все больнее. Все отчетливее день ото дня осознание того, как все неправильно. И больнее оттого, что сделать с этим ничего нельзя.

Тогда, девять лет назад она была глупее, она была слабее. Боже, она и сейчас была слабой, слабой в своей любви, но тогда она могла многое принять за чистую монету. Она верила тем истинам, которые он говорил, а не тем, что открыла сама. И в этом тоже была ее ошибка. Она слепо верила тому, что он говорил, поэтому вынудить ее признать, как истину, что виноватой является она, ему не составило труда. Хотя у него никогда такого намерения и не было. Единственный раз, единственный разговор, в котором они упомянули об этом, один лишь раз поговорили о том, что ломало, что убивало изо дня в день. А потом... не решились, не отчаялись, испугались, отступили, не забыли – помнили, но молчали. Два безумца!

Он больше не обвинял, но она винила себя. Он старался не причинять боль, но причинял ее, с каждым новым днем все больше разрушая то, что когда-то называли идеальным. Он не понимал, куда идет, а она не понимала, зачем следует за ним, если знает, что эта дорога ведет в никуда. Два глупца!

Бессмысленно и слепо шли навстречу смерти, так и не спросив друг друга, а следует ли туда идти!?

Единственный разговор девять лет назад изменил многое для ее израненной и впечатлительной натуры.

Она боялась его прихода тогда. Александр Игоревич сказал, что поговорит с Максимом, и с того самого момента она боялась встречаться с ним лицом к лицу. Что он подумает? Что скажет? Боже, страшно даже подумать! Он будет винить ее, и будет прав. Самое страшное и заключалось в том, что у него было это право на обиду, на вину. Она сама вручила ему это право.

Вот была ее еще одна роковая ошибка! Она позволила винить в случившемся лишь себя, снимая всякую ответственность за произошедшее с мужчины, которого отчаянно любила, которого боготворила.

Ошиблась. Снова ошиблась! Совершила самоубийство в тот самый миг, когда возложила на свои хрупкие плечи весь груз вины и боли. И несла этот груз долгие девять лет.

Она не видела его несколько дней. И в эти дни безумные мысли воспаляли ее сознание мучительными фантазиями. Она не могла спать, у нее была бессонница. Она почти не ела, в рот не лез ни кусочек. Она много плакала, оплакивая, наверное, свою дальнейшую жизнь, и все время думала о нем.

Максим знал правду. Он знал правду уже несколько дней. Но не позвонил ей, не пришел, не сообщил о том, что решил делать дальше... Он словно бы растворился, исчез, замкнулся в себе.

А ей было больно, одиноко и страшно.

Несколько раз Лена набирала его номер, желая просто услышать родной голос, но в последний момент всегда не выдерживала и бросала трубку на рычаг. Было больно, было тяжело, и в груди так горько, так холодно, так пусто. Словно жизнь украли, словно сердце вырвали, словно резали, сжимали, давили. Снова и снова. А перед глазами – только его лицо, в ушах только его голос, а тело дрожит от его прикосновений.

И когда она уже потеряла надежду на то, что когда-нибудь еще его увидит, Максим все же пришел.

Осень была теплой, бабье лето, вступив в свои права, уже несколько дней подряд вознаграждало город ласковым и непривычным теплом.

Лена, сжавшись, сидела на качелях, раскачиваясь из сторон в сторону, когда чья-то тень нависла над ней, сжимая плотным кольцом все ее существо в свои цепкие объятья. Сердце задрожало, пульс участился.

Она знала, кто стоит перед нет, хотя он не произнес ни слова. Стоило ли сомневаться?..

Она чувствовала, что это он. Как и всегда при его появлении, трепетно, сумасшедше дрожащее эхо скользнуло по коже, обдавая каждую клеточку горячей смесью и проникая внутрь ее существа.

Лена медленно подняла голову вверх и застыла. В глазах мелькнул огонек, и тут же погас, наткнувшись на равнодушный острый взгляд синих глаз. Грозный, опасный, невозмутимо спокойный на вид.

Она хотела произнести «привет», но с языка не сорвалось ни звука, в горле встал тугой горячий комок.

Они молчали несколько долгих минут, глядя друг на друга в упор и не отводя взгляда.

- Лена, - произнес, наконец, Максим, поджав губы.

- Максим, - проговорила девушка сорвавшимся голосом. – Ты пришел..?

Губы его сжались в плотную линию, брови сошлись на переносице.

- Ты ожидала чего-то другого? – ядовито спросил он. – После того, что сделала.

Ей следовало бы спросить, что именно она сделала, что такого ужасного она сделала, кроме того, что любила, отчаянно любила этого мужчину всем сердцем!? Ей нужно было сказать, что она не виновата, или что виновата не одна она, - это было бы правильным, это было бы разумным, но она промолчала тогда, и вновь допустила ошибку. Какую по счету?!

Неужели вся ее жизнь была вот таким переплетением ошибок?!

- Отец рассказал мне обо всем, - сказал Максим, глядя поверх ее головы.

- Рассказал?.. Это хорошо, - не нашлась, что еще сказать, Лена.

Максим саркастически хмыкнул, бросил на нее короткий, холодный взгляд.

- Да уж, действительно, лучше не бывает.

Лена поджала губы и опустила глаза, стараясь сдержать рвущиеся изнутри слезы.

За что он с ней так? За что?! Почему так жесток и несправедлив? Именно – несправедлив!? Да, она обманула, но на этом ее вина и закончилась. А он обвиняет, а она... терпит обвинения. Почему так? Ведь она может, она должна сказать что-нибудь в свою защиту, оправдаться! Так почему же молчит?! Почему, срывая голос, не защищает свою честь, свою правду?! Почему не отстаивает свое право на истину, такой, какой видит ее она?! Она опять слепо идет за ним, принимая то, что он ей дает. Слепо, бездумно... Зачем?!

- Ты ходила в больницу? – спросил Максим, продолжая смотреть словно сквозь нее.

- Да, - Лена задыхалась от обиды и невыплаканных слез.

- Когда?

- На прошлой неделе.

- Сдала все анализы? На учет встала? – продолжал допрос Колесников.

Лена покачала головой, не решаясь поднять на него глаза.

- Нужно сделать это немедленно! – заявил он, сведя брови.

Лена кивнула, не поднимая глаз, а Максим раздраженно воскликнул:

- Ты можешь, наконец, посмотреть на меня, не со статуей же я разговариваю!?

И девушка стремительно вскинула на него глаза, подбородок ее затрясся от невыплаканных слез.

Максим поморщился.

- Только я тебя умоляю, пожалуйста, без истерик! И не нужно слез, это совершенно излишне.

- Прости, - пробормотала девушка, смахивая слезинки с ресниц, - просто я...

- Раньше нужно было думать, чтобы сейчас не реветь! – жестко, сквозь зубы выдавил Максим.

Да, он прав. Нужно было думать. Ей нужно было знать, что он так просто не простит ей лжи. Наивная, она надеялась, что сможет изменить его мир! Какая глупая, наивная идиотка! Он ведь предупреждал ее, он словно бы подготавливал ее, а она... она решила, что знает его лучше, чем он сама знает себя!? Он бы принял все изменения потом, через некоторое время. Ему просто нужно привыкнуть, смириться с тем, что у него появилась она. Ему нужно было самомуосознать, что она послана ему небесами, чтобы излечить, чтобы помочь, чтобы вернуть к жизни. А теперь... Его вынуждают, его заставляют, ему указывают. И он бесится, он бунтует, он противится, как может. И срывается. На ней.

- Ты вообще собиралась мне сообщить эту... новость? – как-то грубо, раздраженно спросил мужчина.

- Собиралась... – опустив глаза, пробормотала она.