Двойной босс, пожалуйста! (СИ) - Март Амалия (бесплатная библиотека электронных книг .txt) 📗
Я забыла, что значит быть счастливой.
Уже неделю я вожу сына в садик и сама его забираю. Неделю мы проводим каждую свободную минуту вместе. Неделю я чувствую себя настоящей матерью. И мое самобичевание на этот счёт, годами взращенное отсутствием рядом с Матвеем, пока он растет, начинает стихать.
Сегодня какое-то особенное утро. Обычный будний день, солнце только показалось из-за горизонта, за домом уже слышны голоса рабочих, приступивших к сбору очередной партии ягод, а я улыбаюсь своему отражению в зеркале. Из него на меня смотрит уже не Алиса.
Хотя ещё и не Лея.
Возможно, Лея никогда полностью и не вернется, она так давно в спячке, что уже и не вспомнить, какой она была. И то, что я вспоминаю о себе прежней в третьем лице, говорит ярче любых отражений в зеркале. Волосы снова начали виться. Пока еле заметно, но без ежедневных многочасовых процедур со специализированными шампунями, сыворотками и утюжком, ламинирование растеряло свой эффект. И мне это нравится.
Так я чувствую себя более свободной что ли. Никакого слоя штукатурки на лице, никакой вульгарной помады, стягивающей кожу губ, никаких тесных костюмов и убийственных каблуков. Только я.
— Мам, — доносится с кухни, и моя улыбка становится шире. Новый ежедневный ритуал — совместный завтрак, к которому Матвей относится с особой серьезностью. Не удивлюсь, если на столе меня ждет очередной шедевр из рук деда и внука. Они меня балуют.
В джинсовых шортах и простой майке кажется уже прохладно, и я достаю из шкафа яркий бомбер. Улыбаюсь еще шире, потому что теперь снова похожа на девчонку, едва закончившую институт. И это мне тоже нравится.
— Ну, что у нас на завтрак сегодня, джентльмены? — смеюсь я, усаживаясь за стол.
В садике сын сейчас изучает Великобританию, и дома мы стараемся закрепить знания, полученные в дошкольном учреждении.
Папа с Матвеем стоят возле плиты и что-то там накладывают по тарелкам, тихо перешептываясь. Они не перестают меня удивлять. Я в готовке так и не преуспела, хотя отец пытался меня приучить к этому делу. А вот Матюша — совсем другое дело.
— Овсянка, сэр, — помпезно выводит сын, ставя передо мной тарелку с кашей.
Я смеюсь, потому что это явно дед его надоумил, и потому, что "р" у сына категорически не выходит и получается очень забавно.
— Должна сказать, мистер, у вас вышло не хуже, чем подают в самой Англии!
— Ты была в Англии? — округляет глаза Матюша.
— Не была, но уверена, так оно и есть!
И я совсем не лукавлю, потому что моя тарелка выглядит как образец искусства. Тонко нарезанная клубника, несколько ягод черной смородины и мазки меда сверху. Неужели это все сделал Матвей?
Я выразительно смотрю в тарелку к отцу, но там такой красоты нет.
— Не смотри так на меня, — говорит папа. — Свою порцию я ему на растерзание не дал!
Папа терпеть не может мед. Да и овсянку предпочитает не сладкую.
— Ну и многое потерял! — подмигиваю сыну, достаю телефон и фотографирую очередной шедевр от Матвея.
Это мое новое маленькое хобби — фиксировать каждую деталь своих радостных будней.
После завтрака мы с Матвеем берём машину деда и едем в сад. Я получила права много лет назад, но ездить решаюсь только здесь по пустынным дорогам нашего маленького хутора.
— Мам, а когда мы снова в Москву поедем? — задает неудобный вопрос сын. Смотрю в зеркало заднего вида, встречаюсь с ним взглядом.
— Пока не знаю, милый. Тебе там понравилось?
— Ага.
— А что больше всего?
— Метро!
— Почему? — удивляюсь я. Ведь были на ВДНХ и в зоопарке, было чем впечатлиться.
— Там очень красивые росписи на потолке. И колонны. А еще поезд очень быстро едет и так в ушах свистит! Покатаемся там снова, когда поедем?
— Конечно, милый, — я обещаю, но снова обманываю.
Хотя, как знать, может, когда история поутихнет, я и решусь навестить столицу снова. Ради сына.
Мы приезжаем в сад уже после утреннего приема пищи, и Матвей сразу направляется на прогулку в группу. Воспитатель улыбается мне и кивает в приветственном жесте. Я задерживаюсь у входа в сад на минутку, чтобы посмотреть как сын обещается с другими детьми и, убеждаясь, что ему здесь хорошо, возвращаюсь в машину.
Обратной дорогой не спешу. Включаю радио погромче и с радостью подпеваю русским хитам. Вдоль дороги высажены арбузные полосы, а на трассе, через которую я сворачиваю к нашей ферме, стоят лотки с уже зрелыми полосатыми ягодами. Для своих — за копейки.
Я останавливаюсь взять один к обеду, все же даже любимая клубника приедается. А так можно сделать освежающий смузи. Представляю, как растянусь за домом на шезлонге с высоким холодным стаканом в руке и книгой. Надо бы уже вливаться в работу и помогать отцу, но он пока не настаивает, а я чувствую, что мне необходим небольшой отпуск.
При подъезде к ферме замечаю незнакомую черную машину, кричащего отца и высокий темный силуэт его собеседника. И хотя человек стоит ко мне спиной, а его одежда совсем не привычна, все во мне сжимается от знакомого чувства. Я узнаю его из тысячи.
Он приехал.
Он нашел меня.
Отпуск закончился.
Глава 59
— Как ты нашел нас? — спрашиваю онемевшими губами.
Вглядываюсь в хорошо знакомое лицо, ищу на нем ответы на вопрос: чего же ждать? Но его глаза, которые я научилась, как мне думается, уже неплохо читать, спрятаны за темные стекла солнечных очков, а по каменному лицу ничего не понять. Сердце бьётся очень громко, но я не чувствую страха, с которым покидала столицу всего неделю назад. Может, я смирилась с тем, что этот момент наступит?
— Ты оставила адрес в отделе кадров, чтоб тебе выслали трудовую.
— А разве это законно, передавать личные данные сотрудников сторонним лицам?
— Вряд ли можно считать сторонним лицом нового генерального директора компании.
— О! — только и вылетает из меня.
Мы замолкаем, всматриваясь друг в друга сквозь толщу темных линз. Неожиданные новости.
— Поговорим? — Александр не требует, он просит. Это что-то новое в его интонации, трепетное, вызывающее эмоции, которые я не хочу возрождать.
— Ну, уж нет, приятель, — вклинивается отец, стоявший до этого в стороне и давший мне возможность разобраться с незваным гостем самой. — Ты на частной территории и тебе здесь не рады.
— Пап, — оборачиваюсь к отцу, смотрю на него долгим взглядом. — Я поговорю.
Папа вздыхает, хмурится, явно хочет сказать что-то еще, но просто разворачивается и идёт к воротам. За секунду, до того, как скрыться, отец выдает:
— Надо было купить двустволку.
Мы вновь остаемся вдвоем с мужчиной, который никак меня не отпустит. Он оглядывается поверх моей головы, переступает с ноги на ногу и, наконец, снимает очки. Голубые глаза тут же пронзают до самой души, вызывая неприятное щемящее чувство в груди. Да сколько можно? Когда же это уже прекратится?
— Так вот, значит, как ты теперь живёшь?
— Да, — коротко говорю я.
— Пригласишь?
— Только, если ты не боишься тяпки моего отца.
— Ну, с тяпкой я как-нибудь совладаю, — полуулыбка украшает его лицо лишь на секунду. — Разговор будет длинным.
Я гашу в себе очередной тяжкий вздох, поворачиваюсь к воротам и открываю калитку. Пока вышагиваем по узкой тропинке к дому — я впереди, Александр позади — чувствую прожигающий взгляд на затылке, спине, ногах. Снова приказываю себе не реагировать, не поворачиваться, не встречаться с ним взглядом.
"Оставайся хладнокровной" — говорю себе я. — "Выслушай и отпусти с богом".
Лицо удается держать, но сердце трепыхается, как рыба в силках. Ведь, если Александр здесь, значит, последняя тайна раскрыта.
Завожу мужчину на кухню, жестом приглашаю сесть. Он не торопится, двигается неспешно, почти лениво, внимательно изучает обстановку, окидывает пристальным взглядом все, вплоть до плитки на полу. Немного задерживает взгляд позади меня на кухонном гарнитуре, делает шаг вперёд. Выдвигает стул возле большого обеденного стола, тот самый, на котором всегда сижу я, и складывает ладони домиком перед собой. Теперь его глаза приклеены ко мне. И я невольно ежусь, ожидая его слов.
