Изумруды к свадьбе - Холт Виктория (читать книги онлайн полностью без сокращений .txt) 📗
Она, как всегда, радушно приветствовала меня, и я без всяких предисловий начала:
– Жан-Пьер просил моей руки.
– А вы не любите его?
Я покачала головой.
– И он тоже не любит меня. Зато всей душой ненавидит графа.... А теперь вот еще и Женевьева... Он заставил ее поверить...
– О нет! – Я видела, как мадам Бастид еле сдерживала себя.
– Девочка такая впечатлительная и ранимая, и я боюсь за нее. Сейчас она просто в истерике, потому что Жан-Пьера отсылают в Мермоз. Нужно что-то предпринять, но я не знаю что. И боюсь, как бы не случилось чего-нибудь ужасного. Эта его ненависть так противоестественна.
– Она в нем заложена с рождения. Попробуйте это понять. Каждый день он смотрит на замок и думает: «Почему все это должно принадлежать графу... А почему бы не?..»
– Полный абсурд! Откуда у него такие мысли? Все в округе смотрят на этот замок, но никто не думает, что он должен принадлежать им.
– Есть разница. В нас, Бастидах, течет кровь владельцев замка. Бастиды! Здесь, на юге, слово «бастид» означает «деревенский дом». Но не исключено, что когда-то оно звучало как «бастард» – внебрачный ребенок. Ведь так часто и рождаются Имена и фамилии.
– Но здесь, должно быть, есть немало людей, которые могут сказать, что в их жилах тоже течет кровь владельцев замка.
– Это так, но с Бастидами все иначе. Мы были очень близки к замку, и прошло не так уж много лет, чтобы мы могли забыть, что отец моего мужа был сыном графа де ла Таля. Жан-Пьер знает это. И поэтому, когда смотрит на замок, когда видит графа, он говорит себе: «Вот и я мог бы объезжать верхом эти земли. Эти виноградники могли бы принадлежать мне и замок тоже».
– Но ведь так думать...
– Он всегда был гордым и всегда с замиранием сердца слушал истории о замке, которые в нашей семье передавались из поколения в поколение. Он знает о том, как в нашем доме прятали молодую графиню, как здесь родился ее сын, как он жил здесь до тех пор, пока не вернулся к бабушке в замок. А мадам Бастид, которая укрывала его в своем доме, имела собственного сына. Он был всего на год старше маленького графа, но у них был один и тот же отец.
– Действительно, все это создает прочную связь, но вовсе не дает повода в течение стольких лет культивировать зависть и злость.
Мадам Бастид покачала головой, а я с жаром продолжала:
– Вы должны его убедить. Если он будет продолжать упорствовать, это не доведет его до добра. В лесу, когда в графа стреляли...
– Это был не Жан-Пьер.
– Но если он так сильно его ненавидит...
– Мой внук не убийца.
– Тогда кто?
– У такого человека, как граф, достаточно врагов.
– Он ненавидит его сильнее всех. Это надо как-то прекратить.
– Вы всегда стремитесь сделать людей такими, какими они должны быть по вашему представлению, Даллас. Но, знаете, человеческие существа не картины, которые можно реставрировать. И...
– Я далека от подобных мыслей, но меня очень тревожит создавшееся положение.
– Если бы можно было знать тайные мысли, которые возникают в наших головах, то как часто они давали бы повод для беспокойства и тревоги. Ну, а сами вы, Даллас? Вы ведь влюблены в графа, не так ли?
Я в испуге отпрянула от нее.
– Это для меня так же ясно, как для вас – ненависть Жан-Пьера. Вас беспокоит не то, что Жан-Пьер ненавидит графа, а то, что он может причинить ему зло. А этого так хочется Жан-Пьеру. Это тешило бы его гордость. И вы из-за своей любви, Даллас, в гораздо большей опасности, чем он из-за своей ненависти.
Я молчала.
– Ехали бы вы домой, моя дорогая. Это говорю я, старая женщина, которая знает намного больше, чем вы думаете. Можете ли вы быть здесь счастливой? Женится ли на вас граф? Или станете жить здесь, как его любовница? Вряд ли. Это не устроило бы ни его, ни вас. Так что отправляйтесь домой, пока еще не поздно. Со временем все забудется, ибо вы еще молоды и встретите человека, которого сможете полюбить.
Прошло довольно много времени, прежде чем я сказала:
– Вы боитесь того, что может сделать Жан-Пьер.
– В последнее время он очень изменился.
– Он просил меня выйти за него замуж, он убедил Женевьеву, что она влюблена в него. Что еще?
Мадам Бастид колебалась.
– Вероятно, я не должна говорить вам. Но с тех пор как я узнала, это не выходит у меня из головы. Когда графиня убежала от восставших и укрылась здесь, она в знак благодарности оставила Бастидам маленькую золотую шкатулку. Внутри этой шкатулки был ключ.
– Ключ?
– Да, маленький ключ. Я никогда раньше таких не видела. На конце его королевская лилия.
– И дальше?
– Шкатулка предназначалась нам. Она стоила огромные деньги. Ее потом надежно спрятали про черный день. А ключ должен был храниться в ней, пока его не потребуют. И до тех пор его не следовало никому отдавать.
– И его так никто никогда и не спросил?
– Нет, никогда. Согласно истории, которая передается из поколения в поколение, мы не должны были даже упоминать о ключе, чтобы он не попал в чужие, нечестные руки. И мы так никогда и никому не говорили ни о ключе, ни о шкатулке. Кто-то вспомнил, будто графиня говорила о двух ключах, что один хранится в нашей шкатулке, а другой спрятан в замке.
– Где этот ключ? Можно взглянуть на него?
– Он исчез не так давно. Я уверена, что кто-то его взял.
– Жан-Пьер! – прошептала я. – Он пытается найти замок, к которому подходит ключ.
– Вполне возможно.
– И если он найдет?
Мадам Бастид сжала мою руку.
– Если он найдет, что ищет, то больше не будет ненавидеть графа.
– Вы имеете в виду изумруды.
– Если Жан-Пьер завладеет изумрудами, то возьмет их себе. Боюсь, что эта навязчивая идея крепко засела у него в голове и так же неизлечима, как рак. Даллас, страшно подумать, куда она может завести его!
– Вы не могли бы поговорить с ним?
Она покачала головой.
– Бесполезно. Я уже пыталась. Я очень полюбила вас и не хочу, чтобы вы страдали. Здесь все кажется таким мирным и спокойным, но это только на поверхности. Никто из нас не показывает истинное лицо. Вы не должны быть втянуты в этот многолетний раздор. Уезжайте домой и начинайте все сначала. Со временем происшедшее станет казаться вам сном, и вы будете воспринимать нас как кукол из театра теней.
– Этого не может быть!
– Ах, моя милая, все может быть – такова жизнь.
Я рассталась с мадам Бастид и вернулась в замок в твердой уверенности, что нельзя больше ходить вокруг да около. Пришло время действовать, но как – я пока не знала.
Половина седьмого утра – сигнал к сбору винограда. Со всей округи мужчины, женщины и дети отправились на виноградники, где Жан-Пьер и его отец должны были расставить всех по своим местам. По крайней мере, хоть сегодня, говорила я себе, не может быть никаких других забот кроме сбора урожая.
Согласно старинному обычаю, на кухне готовилась еда для всех сборщиков.
Едва на гроздьях высохла роса, закипела работа. Сборщики трудились парами. Один бережно срезал гроздья, откладывая в сторону некачественные, а другой принимал и складывал их в ивовую корзину, следя за тем, чтобы ягоды не помялись.
С виноградников доносилось пение. Это тоже был старинный обычай. О нем мне как-то рассказывала мадам Бастид и даже привела слова одной из песен: «Уста, занятые пением, не занимают рот виноградом».
В то утро я тоже отправилась на виноградники посмотреть на сборщиков. Жан-Пьера нигде не было видно. Он, должно быть, был слишком занят, чтобы искать встречи со мной или Женевьевой, даже слишком занят, чтобы ненавидеть графа.
Мадам Бастид, мой добрый друг, советовала мне уехать. Я очень хотела знать, не намекает ли граф своим явным нежеланием встретиться со мной на то же самое. Да, он испытывал ко мне некоторое расположение, и эта мысль будет согревать и поддерживать меня, когда я уеду отсюда. Как только станет совсем грустно, я примусь напоминать себе: он все-таки относился ко мне очень хорошо. Любовь? Я, очевидно, не из тех, кто способен внушить великую страсть.
