Нова и Куинтон. Без сожалений (ЛП) - Соренсен Джессика (чтение книг .txt) 📗

Я качаю головой, опуская окно, чтобы впустить воздух. - Это не смешно, заставлять меня так волноваться.

- Эй, - он наклоняется через сиденье, убрав руку с сигаретой в сторону, и дотрагивается до моего лица свободной рукой, напугав меня своим неожиданным, почти интимным, прикосновением. - Извини. Ты права. Это не смешно, заставлять тебя беспокоиться об этом, но всегда приятно знать, что ты заботишься обо мне.

Я вздыхаю. - Я забочусь обо всех, кто периодически делает мою жизнь невыносимой.

- Я знаю, - пальцем он гладит по моей скуле, и я с трудом стараюсь не вздрагивать. Я гадаю, что эти прикосновения могут значить, и переживаю, что в один прекрасный день все это выйдет из-под контроля и конфликт будет неизбежен. Я ненавижу конфликты. Это действительно так. - Это и делает тебя хорошим человеком.

Я натягиваю улыбку, потому что должна. Он в хрупком состоянии, и я об этом знаю. И он полагается на меня. Если бы мы не были друзьями, я понятия не имею, что бы с ним случилось. Смог бы он позаботиться о себе или вернулся бы к старым привычкам, и я не хочу это выяснять.

Поворачиваю голову в сторону лобового стекла, притворяясь, что единственная причина заключается в том, что мне нужно вести машину. - Ты такой странный иногда... я кручу руль влево и даю задний ход, выруливая из-под навеса. - Всегда меня хвалишь.

- Я странный, - он удивленно смотрит на меня, указывая на себя. - Ты единственная, кто всегда говорит глупости.

- Нет, - протестую я, хотя отчасти это правда. Я иногда говорю глупости, когда нервничаю.

- Говоришь, - настаивает он, пока я выезжаю со стоянки. - Как-то раз ты рассказала какой-то случайный факт про енота.

- Я делаю так, когда нервничаю.

- Тем не менее, это глупость.

- Дело не в этом. Это просто означает, что у меня яркая индивидуальность.

- Яркая глупенькая личность, - он затягивается сигаретой, а затем начинает кашлять. Он спешно опускает стекло, сморкаясь и сплевывая.

- Это мерзко, - комментирую я с отвращением на лице. – Серьезно.

- Эй, у меня насморк. - говорит он, защищаясь, откидываясь назад на сиденье, опираясь рукой на подлокотник, поэтому большая часть дыма уходит в окно. - Ничего не могу поделать.

- Ты болеешь уже две недели. Может быть, пришло время провериться. - Я оказываюсь на главной дороге, которая проходит прямо через центр города. Она граничит с рядом деревьев, и, так как уже осень, на дороге и тротуарах повсюду листья. Это прекрасное зрелище и осень - одно из моих любимых времен года.

- Хорошо, мамочка, - он закатывает глаза, делаю еще одну затяжку.

- А может стоит бросить курить, - говорю я. - Ты же знаешь, что эти вещи могут убить тебя?

- Знаешь, это звучит слишком нравоучительно, - он стряхивает пепел с сигареты в окно, довольно ухмыляясь. - Но это нормально. Я знаю, ты делаешь это только потому, что тайно влюблена в меня.

Смотрю на него уничтожающим взглядом, с трудом сдерживая смех, потому что большая глупая улыбка на его лице выглядит очень смешно. - Ты такой придурок.

- Хорошо. Я, может быть, и придурок, а ты глупая, и мы прекрасно дополняем друг друга.

Я ничего не могу поделать. Я смеюсь. - Ладно, полегче, Джерри Магуайер.

Его лицо искажается в недоумении. - Кто такой, черт возьми, Джерри Магуайер?

Мой смех переходит в шок. - Ты шутишь?

Он качает головой. - Нет, кто этот парень?

- Это не парень... ну, это так, но то, что ты сказал... это из фильма Джерри Магуайер... я вижу, что его замешательство становится сильнее. - Не обращай внимания. Но я хотела бы отметить тот факт, что ты не цитируешь фильм, и от этого сказанное становится в десять раз смешнее.

Усмехаясь, он поднимает сжатую в кулак руку в воздух, как будто он празднует. - Да, теперь я придурок и посредственный комик. Что делает нас еще более совместимыми.

Я улыбаюсь, несмотря на то, что он может дать мне оплеуху, но это слишком смешно. И мне это необходимо прямо сейчас. Нужно быть счастливой, иначе я начну фокусироваться на своем беспокойстве. Фокусироваться на Куинтоне, и что с ним происходит.

Мы продолжаем разговор о глупостях и занудстве оставшуюся до пиццерии часть дороги. В конечном итоге тема переходит к колледжу, как много занятий он собирается взять в следующем семестре. К концу поездки он снова говорит мне, что я веду себя как его мама. Ну, не совсем его мама, потому что он редко разговаривает с ней, что я не понимаю, потому что он предпочитает не говорить об этом. Но к моменту возвращения в квартиру мы перестаем спорить, и болтаем о фильме «Телеведущий», который взяли в прокат, на котором он настоял, уверяя, что он веселый, и не веря, что я его еще не смотрела.

- Для того, кто сам снимает, ты слишком мало знаешь о фильмах, - говорит он, положив коробку с пиццей на журнальный столик.

Оставляю DVD у телевизора и иду на кухню, чтобы захватить содовой. - Я видела много фильмов. Просто не этот.

- Точно. Я слышал, как ты перечисляла кучу фильмов, которые не видела, когда все нормальные люди их давным-давно посмотрели. - Он падает на диван, скидывает обувь и поднимает ноги.

Открываю дверь холодильника. - Ну, думаю, мы уже выяснили, что я не нормальный человек, - хватаю банку Доктор Пеппер для себя и Маунтин Дью для него, придерживая дверь бедром. Затем я бросаю ему Маунтин Дью. - Кроме того, я видела много фильмов, которые ты не видел.

Он ловит содовую, с недоумением спрашивая, - Какие это?

Я открываю свою банку и делаю глоток, направляясь к дивану. - Не знаю, - сажусь рядом с ним, думая, что ответить. - Что на счет «Бойцовского клуба». Я знаю, что ты его не видел.

Он тоже вскрывает свою банку. - Да, потому что он старый.

- И совсем он не старый, - утверждаю я, когда он наклоняется и открывает коробку с пиццей. - Его сняли в девяностые, и мы родились в девяностые.

Он делает глоток, ставит банку на журнальный столик и берет кусок пиццы. - Так, может, мы старые.

- Может быть, и мы, - соглашаюсь я. - Иногда я чувствую себя старше своего возраста.

- Я тоже, - признается он, доставая перец из пиццы и отбрасывая его в коробку. - Я думаю, это связано с жизненным опытом.

Он прав. Я думаю, мы оба прошли через столько, что иногда чувствуем себя старше. И вероятно Куинтон тоже себя так чувствует, и мне бы хотелось, чтобы он был здесь со мной, чтобы я могла прижаться к нему, зная, что он в порядке.

Становится тихо, когда я погружаюсь в свои мысли и, наконец, убираю содовую и ставлю DVD. Когда начинается заставка, я возвращаюсь на диван и начинаю есть. Мы с Тристаном еще немного болтаем о старости, пока фильм не начинается, и мы замолкаем.

Чем дольше идет фильм, тем ближе он придвигается ко мне, и в какой-то момент я ловлю себя на мысли, что нахожусь на свидании. Я задаюсь вопросом, стоит ли мне отодвинуться. Но я не хочу ранить его чувства, особенно когда он в таком уязвимом состоянии. Точно так же, как Куинтон, который, я бы хотела, чтобы был здесь со мной. Куинтон, который так далеко, но я хочу, чтобы он был здесь. Я хочу прикоснуться к нему. Увидеть, что с ним все в порядке. Быть с ним больше, чем может, мне следует.

Чем длиннее ночь, тем больше мои мысли возвращаются к Куинтону. Что он делает. О чем думает. Как он чувствовал себя последние два месяца. Я хочу поговорить с ним, но боюсь той недосказанности, что есть между нами. Просто надеюсь, что мы сможем все обсудить, иначе все будет так, как раньше, когда он не хотел разговаривать со мной. Так было и с Лэндоном. Когда мы встречались, я думала, что знаю его. Думала, у нас хорошие отношения. Думала, что проведу остаток своей жизни с ним. Но между нами было так много недосказанности и, в конце концов, он так ничего и не сказал.

- Ну и что ты думаешь? - Тристан прерывает мои мысли, приближаясь ко мне на столько, что его нога касается моей.

Я выдавливаю улыбку, напрягаясь, когда его дыхание касается моей щеки. - Хороший фильм. Действительно смешной. - Но я едва его смотрела.