Роман в утешение. Книга первая - Герцик Татьяна Ивановна (читаем книги онлайн бесплатно .txt) 📗

– Что, холодная в тех местах водичка?

Он аж подскочил. С напором выпалил:

– Твое счастье, что сейчас я уже отошел. А тогда, попадись ты мне в руки, выпорол бы как пить дать.

Я засмеялась уже откровенно, во всё горло.

– Ну, тебе меня никогда не поймать!

Он резко повернулся ко мне, и, стремительно выбросив вперед руку, попытался ухватить за плечо. Но у меня недаром имелась отменная пожизненная тренировочка – мой братец Костя постоянно пытался меня поймать, чтобы накостылять, на то ведь он и Костя, поэтому я без особого труда вывернулась из-под его руки, спрыгнула с довольно высокого ограждения, и, всё так же насмешливо хохоча, исчезла в темноте.

На следующий день, как обычно, ранним утром, едва встало солнце, спустилась вниз, чтобы искупаться. Я вообще вставала рано, меня к этому приучили птицы. Под стрехой прямо над моей комнатой издавна селилось несколько парочек сверхговорливых ласточек.

Едва рассветало, они принимались за ловлю мошкары, стараясь накормить свои прожорливые выводки, и спать под этот птичий гвалт было совершенно невозможно. Но я не переживала. В это время вода была нежной, как парное молоко, и я убегала купаться до того, как меня хватится бабушка.

В это чудное утро я быстро спустилась с обрыва и бросилась в воду, млея от наслаждения. Наплававшись, вышла на берег, отжимая длинные волосы, и внезапно мне навстречу шагнул высокий парень. Он стоял против солнца и я не понимала, кто это, пока он не заговорил.

– Итак, как же тебя зовут?

Я несколько растерялась. Парни на меня в те времена внимания еще не обращали, и как относиться к подобной настырности, я не знала. Попыталась молча пройти мимо, но Георгий перегородил мне дорогу. С вызовом спросил:

– Ты что, боишься меня?

Это меня задело, и я гордо воскликнула:

– Никого я не боюсь! Просто после купания мерзну. Мне нужно переодеться.

Он подошел к большой моторной лодке, скорее даже катеру, пришвартованному к крупному валуну, поднял с сиденья огромную махровую простыню и бросил мне.

– На, завернись!

Я завернулась в мягкие складки, и сотрясавшая меня дрожь улеглась.

Георгий с каким-то тайным интересом оглядел меня и предложил:

– Ну, если ты меня не боишься, то, может, покатаемся? – он кивнул головой на катер.

Мне отчаянно захотелось прокатиться по широким волжским просторам, но я благоразумно отказалась:

– Я с незнакомцами никуда не езжу!

На что он насмешливо возразил:

– Ну, какой же я незнакомец? Я внук Анастасии Ивановны, ты ее наверняка знаешь, если живешь здесь.

Конечно, я знала Анастасию Ивановну. Она была бабушкиной ровесницей и не раз приходила к нам в гости. Они с бабушкой вспоминали былые времена и сокрушались недальновидностью властей, так бездумно губившей народное достояние.

Но сдаваться мне не хотелось, и я с нарочитой недоверчивостью заметила:

– Ну, это любой может сказать.

Присев на валун, Георгий с изрядной долей насмешливости перечислил множество деталей, которые может знать только близкий человек. Закончив, снова сардонически спросил:

– Ну что, поехали, малышка? Или тебе пора идти в куклы поиграть?

Почувствовав, что он откровенно меня провоцирует, я нахмурилась. Неожиданно кинув в него простыню, воскликнула:

– Куклы гораздо интереснее, чем ты! – и стремительно удрала, почему-то испугавшись более тесного с ним знакомства.

Больше этим летом я его не видела – мамуле на работе предложили бесплатную путевку в пионерлагерь и она, не в силах отказаться от халявы, забрала меня от бабушки и отправила в так нелюбимый мной «Юный пионер».

На следующее лето Георгий в Пореченск не приезжал, да я о нем и не вспоминала. В это лето бабушка рассказала мне, почему я чувствовала себя изгоем в собственной семье, и я всерьез думала остаться у бабушки, прекрасно при этом понимая, что этого мне никто не позволит.

То время было окрашено в какие-то неприятные тона – Наташка невесть от кого забеременела, никому ничего не сказала, и, к огромному неудовольствию своих родителей, была вынуждена рожать. Под лозунгом недопущения ничего подобного я пробыла у бабушки всего месяц, после чего меня увезли домой, и я всё время до занятий просидела там.

Мне казалось, что спасение меня от возможного совращения было всего лишь предлогом, а на самом деле мамуле нужна была домработница. Конечно, ведь всё то время, что меня не было дома, ей приходилось выполнять мои обязанности самой.

Я боялась, что и на следующее лето меня снова не выпустят из душного города, но тут, на мое счастье, Константин нашел себе бабенку с квартирой и отчалил к ней, освободив меня от многих домашних повинностей.

Посчитав, что на одного папашу тратить столько сил и средств нерационально, мамуля отправила меня к бабушке, тем более что денег она мне с собой никогда не давала. Это ж какая экономия на одной моей кормежке! А если прибавить еще и весомые подарки, которые мне всегда делала бабушка, то моя жизнь в Пореченске была очень выгодна для нашего семейного бюджета.

Мы с бабушкой очень мило проводили время, днем посвящая его нашему саду, а по вечерам или принимая гостей, или нанося ответные визиты. Мне очень нравились эти стариковские посиделки. Казалось, попадаешь совершенно в другую страну и другое время. У них даже речь была другой – неторопливой и уважительной.

Я ни разу не слышала, чтобы кто-то из бабушкиных друзей употребил не то что бранное, а даже резкое слово. Когда я спросила об этом у бабушки, та пояснила:

– Мы же уважаем себя, моя милая. Тот, кто хочет уважать себя, никогда не сделает ничего такого, что могло бы это уважение разрушить. А если совершишь что-то непорядочное, то покоя в твоей душе уже не будет никогда.

И я поняла, что главное в жизни – это уважать себя, а для этого не делать никаких пакостей – ни крупных, ни мелких.

На этих посиделках много играли в карты. Причем не в разного рода заурядных дураков, а в покер, винт и другие чересчур сложные, на мой взгляд, игры. Бабушка пыталась меня им научить, но они требовали такого напряжения, памяти и интуиции, что я, поняв, что мне эта наука явно не по силам, отказалась от даваемых мне бабушкой уроков.

Время шло, я даже на танцы не ходила, потому что не с кем было, да и не тянуло, если честно. О Георгии и не вспоминала, но в одно раннее августовское утро он напомнил о себе сам.

Спустившись вниз по скользкому от дождя откосу, я увидела, что он, как и раньше, пристально меня разглядывает, покачиваясь на носках у самой кромки воды. Поскольку во время спуска я сосредоточилась исключительно на тропке у себя под ногами и ничего вокруг не замечала, то его неожиданно возникшая передо мной одинокая фигура вызвала во мне настоящее смятение.

Покачав головой, Георгий укоризненно повторил то же, что сказал мне два года назад:

– Ты ноги переломать не боишься? Я вот смотрел сейчас на тебя, и у меня, признаюсь честно, до сих пор сердцебиение не прекратилось.

Воскликнув в ответ:

– Ну, это только твои проблемы! – я кинулась в воду.

Недолго думая, он отправился за мной. Плавал он неплохо, но до меня ему было далеко. Чтобы показать, кто здесь главный, я несколько раз ныряла, и, бесшумно проплывая под ним, щекотала его за пятки. Он тут же нырял следом, но я была гораздо увертливее и поймать меня ему не удалось ни разу.

Наконец парень выбрался на берег. Прокричав мне «Сдаюсь!», упал на песок. Поплавав еще немного, я выбралась за ним следом. Благоразумно сев поодаль, подставила мокрую спину набиравшему силу солнцу.

Георгий подошел к своему катерку и снова, как в позапрошлом году, кинул мне огромную махровую простыню. Чопорно сказав «спасибо», я завернулась в нее, наслаждаясь мягкостью и приятным запахом.

Парень сел на прежнее место и лукаво поглядывал на меня. Наконец тихо спросил, будто для него это было очень важно:

– Почему тебя не было в прошлом году?

Я передернула плечами. Не говорить же ему истинную причину моего отсутствия? Равнодушно сообщила: