Музы дождливого парка - Корсакова Татьяна Викторовна (читать лучшие читаемые книги txt) 📗
– Ты думаешь, я специально над тобой издевался? – спросил он с вежливой улыбкой.
Именно так она и думала, но отвечать не стала, лишь глубоко, до покалывания в легких, затянулась сигаретой. Сейчас бы встать, послать эту самонадеянную сволочь к черту и уйти. Она бы и послала, но в самый последний момент перед внутренним взором всплыло лицо Наты, а в ушах зазвучал ее голос: «Марта, ты дрянь, но в тебе течет моя кровь. Я все улажу». Теперь пришло ее время платить по счетам. И если Нате нужен Крысолов, она наплюет на гордость и обиды и сделает все от нее зависящее, чтобы он не отказался ей помочь.
– Я не издевался. – Крысолов правильно понял ее молчание. – Я хотел убедиться.
– В чем?
– В том, что тебе действительно нужна моя помощь.
– Мне не нужна твоя помощь! – Она в раздражении махнула рукой, и пепел с сигареты просыпался на скатерть. Лысый неодобрительно покачал головой, но предпочел промолчать. – Твоя помощь нужна одному человеку, близкому мне человеку…
– Как знать. – Крысолов побарабанил пальцами по столу, посмотрел на Марту поверх очков. Она так и не поняла, что он хотел сказать этим своим «как знать». Сейчас ее интересовало только одно – согласится ли он ей помочь.
– Я согласен. – То ли Мартины мысли были написаны у нее на лице, то ли Крысолов и в самом деле обладал нечеловеческой проницательностью, но на вопрос он ответил раньше, чем тот прозвучал. – Назови адрес. Завтра я подъеду.
– Записывать не будешь? – Ей бы поблагодарить, ведь это огромная удача, что он согласился, а она задает глупые вопросы.
– Он запомнит, – вместо Крысолова ответил Лысый и растянул губы в вежливой улыбке.
– Значит, с памятью у однорукого, одноглазого дядьки в дождевике все в порядке! – Злиться на Крысолова было никак нельзя, а вот поставить на место этого лысого идиота ей никто не запретит. – Господи, какое счастье!
– Я уже извинился. – Бармен смахнул в ладонь упавший на скатерть пепел, припорошил им свою макушку. – Виноват, милая барышня, каюсь!
– Паяц.
– Паяц, если вам будет так угодно.
– Вот тут адрес и контактные телефоны. – Марта положила на стол визитку Наты.
Крысолов, не глядя, сунул визитку в карман джинсов, натянул куртку и кепку, зажал под мышкой флейту. Пес, снова придремавший у его ног, вскочил, тряхнул башкой и грозно клацнул зубами.
– Мы будем ждать тебя в час дня. – Марта следила за манипуляциями Крысолова с брезгливой настороженностью.
– В восемь вечера. – Он обернулся, посмотрел на нее поверх очков. – Я приеду в восемь вечера.
Все, сказал – как отрезал. Вроде бы и вежливо, а попробуй возрази. Это же он ей делает одолжение, а не она ему. Хотя какое уж тут одолжение! Еще неизвестно, сколько он запросит за свою… консультацию.
– До завтра. – Крысолов остановился в дверях, прощально взмахнул рукой. – Был рад познакомиться.
– А уж я как рада, – буркнула Марта себе под нос.
– Повезло, – сообщил Лысый, когда за Крысоловом захлопнулась дверь. – Он в последнее время с клиентами почти не общается. Творческий кризис… Я думал, что и тебя пошлет, а оно во как! Слушай, – он перегнулся через стол, посмотрел на Марту с отеческой заботой, – ты на него не обижайся. Он вообще-то хороший парень. Ну, может, малость с придурью.
– Ага, я уже заметила, – Марта резко встала, – вы тут все малость с придурью!
Кофе горчил. От этой почти хинной горечи не спасали ни три ложки сахара, ни плитка швейцарского шоколада. Ната оставила чашку, поймав настороженный взгляд домработницы Зинаиды, раздраженно взмахнула рукой.
– Иди уж! Что стала? – сказала нарочито строго.
В том, что проблемы не в кофе, а в ней самой, Ната знала как никто другой, но прислугу привыкла держать в строгости. Впрочем, Зинаида за тридцать лет верной службы все хозяйские странности выучила наизусть, потому на строгость не обижалась, позволяла себе с Натой такое, что не всякий из домочадцев мог позволить.
– Так нешто невкусно, Ната Павловна? – Круглое, побитое оспинами лицо Зинаиды сморщилось, пошло складочками. – Так, может, я чайку заварю – липового, как вы любите? А, Ната Павловна? Или, может, сливочек в кофей добавить для вкусу?
– Господи, Зинаида, какие сливочки?! – Ната достала из серебряного портсигара сигарету, щелкнула зажигалкой. – Пепельницу лучше подай!
– Доктор вас, Ната Павловна, предупреждал, чтоб курили поменьше. – Зинаида бухнула на стол хрустальную пепельницу, неодобрительно покосилась на сигарету. – А вы что? Все смолите и смолите, что тот паровоз!
– Зинаида! – Ната хлопнула ладонью по столу с такой силой, что серебряная ложечка на тончайшем фарфоровом блюдце тихо звякнула. – Зинаида, ты домработница или нянька моя? – спросила она уже спокойнее.
– Так если ж вы, Ната Павловна, словно дитя малое, если ж предписания не выполняете, – засопела Зинаида. – А кто вам еще в этом доме правду скажет? Вы ж тут всех в черном теле… – она испуганно ойкнула, прикусила язык.
– Ну, договаривай, раз уж начала. – Ната с наслаждением затянулась сигаретой. – Кого это я тут в черном теле держу? Ты говори-говори, а то ж мне в этом доме, кроме тебя, никто правды не скажет.
Прежде чем ответить, Зинаида поправила и без того расставленные в идеальном порядке столовые приборы, посопела многозначительно.
– А вот и скажу! – заявила с отчаянной решительностью. – Хоть режьте меня, Ната Павловна, хоть вешайте, а с Марточкой вы несправедливо обходитесь. Она ж вам единственная родная кровиночка, а вы с ней хуже, чем с прислугой. Вон Эдик, шалопут, на прошлой неделе машину разбил! А вы что же? А вы ему сразу денег на ремонт! Анастасия мечется все, себя ищет, понимаешь ли! То ей Париж, то Лондон! То ей живопись, то дизайн! Она, видите ли, натура тонкая! А Верочка? Верочка наша то с одним ухажером, то с другим! Для мужского журнала, я слыхала, в голом виде снялась. – Зинаида строго поджала губы, сложила на груди пухлые руки.
– Ну, скажем, не в голом, а в полуобнаженном. – Ната стряхнула с сигареты пепел, бросила быстрый взгляд на часы. Время у нее есть, до назначенной встречи еще целый час. Можно собраться с мыслями, еще раз прокрутить в голове то, что она собирается сказать Крысолову, но и Зинаиду послушать будет не лишним, она иногда очень толково рассуждает. – Опять же, у Верочки фигура такая, что ее не грех показать. Это мы с тобой, Зинаида, старые кошелки, а ей сам бог велел.
– Скажете тоже – кошелки! – Непонятно, за себя или за них обеих обиделась домработница. – Вы, Ната Павловна, хоть и в годах, а до сих пор красавица такая, что глаз не отвести.
Вот она – простота в первозданном ее проявлении! Красавица в годах! Да, в годах, а еще в инвалидной коляске…
– Только вы меня не путайте, – спохватилась Зинаида, – я не про то сейчас.
– А про что же? – Ната подъехала к настежь распахнутому французскому окну, полной грудью вдохнула густой, терпко пахнущий травами воздух. Гроза будет. На небе еще ни облачка, но Ната знает наверняка, грозу она научилась предчувствовать еще с детства. Может, потому до сих пор и жива, что всегда знает наперед, когда гром грянет…
– А все про то же! Илья, когда проворовался…
– Зинаида! – Ната нахмурилась. – Илья не проворовался, ему попался недобросовестный партнер.
– Ага, пятый партнер, и снова недобросовестный! – парировала Зинаида. – И вы его в пятый раз выручили.
– Больше не стану, – пообещала Ната, наблюдая, как закатное солнце золотит стены паркового павильона. – Ты меня знаешь.
– Так вот в том-то и дело, что я вас знаю, Ната Павловна! – Зинаида покосилась на дверь, перешла на жаркий шепот: – У вас шесть внуков…
– Уже пять. – Сердце больно кольнуло, а во рту снова стало горько, только на сей раз не от кофе, а от сигареты. – Максима больше нет…
Зинаида, уже вошедшая в раж, замерла, часто-часто заморгала белесыми ресницами, зашептала себе под нос что-то непонятное – то ли молитву, то ли проклятье.
– Что? – повысила голос Ната. – Знаешь ведь, не люблю я эти причитания. Все, нет Максима! Умер! – Сердце снова сжалось, колкой болью заставляя снова вспомнить то, что из памяти уже никогда не вытравить. Раннее утро, сонный парк и испуганный крик Зинаиды… Максим повесился. Привязал веревку к перилам, набросил петлю на шею и спрыгнул со смотровой площадки. Максим, самый странный, самый отчаянный и самый талантливый из ее внуков, он был почти таким же любимым, как Марта. Был… – Чем причитать, лучше портсигар подай.
