Малибу - Бут Пат (читать книги онлайн без .TXT) 📗
Тони нагнулся к Элисон, и она приникла к его мощной груди так естественно, словно занималась этим делом всю жизнь. Пульс сердца в его жарком теле отдавался барабанными ударами в ее ушах. Резкий запах бил в ноздри, вызывая в памяти великолепное и вместе с тем грубое тело. Элисон из всех сил старалась припомнить, какие эмоции она должна испытывать по замыслу автора пьесы. Но ее собственные эмоции забивали сознание. Героиня пьесы считала, что грубая скотская похоть и есть та самая истинная любовь. Элисон все-таки вспомнила, что по сценарию южная красавица должна была упасть в обморок, а сильные мужские руки ее подхватить и… Да, с детства Элисон росла сильной, уверенной в себе личностью. Правда, в немалой степени становлению уверенности способствовали значительные отцовские капиталы. Но отец всегда стремился быть ей опорой во всем. Как бы там ни было, с помощью отцовских денег, или без них, Элисон довольно крепко стояла на ногах. И она хотела во всем пробиться сама, пусть даже посреди этой пьесы (она просто падала в обморок, согласно сценарию) у нее действительно уходила почва из-под ног. Руки схватили ее за плечи. Схватили так же грубо и внезапно, как это было вчера, безумной, ужасной и восхититольной ночью.
Четыре года она прятала даже от себя свой интерес к Тони. И она была не одинока в своем влечении к нему. Он с легкостью покорил многих девушек, но ни одна из них не смогла пробиться к своему кумиру. Он воздвиг вокруг себя нечто вроде железной стены.
Ровно три недели назад Тони вдруг обнаружил, что на свете есть некая Элисон. Для нее это было настолько неожиданным, что без каких-либо условий она во всем пошла ему навстречу. Более того, в порыве страсти Элисон Вандербильт успела еще и влюбиться в него. Вчера же, во время безумства их тоскующих по любви тел, Элисон неожиданно поняла, что это было не начало их будущих отношений, напротив, эта ночь означала конец. Последняя возможность ощутить в своих объятиях тело Тони придала действиям Элисон страсть дикого зверя. Обожание плескалось в ее прекрасных, затуманенных глазах. Тони был дьявольски красив и неотразим. Устоять перед ним было невозможно.
— После спектакля начнем все сначала, не так ли? — прошептал Тони, когда Элисон, согласно сценарию, преклонила перед ним колени.
Занавес упал вниз, восторженные крики зрителей взлетели под потолок.
Тони стоял в холле театра рядом с бюстом композитора Дворжака. Вокруг него толпились люди. Он знал, что достиг триумфа. Теперь этот спектакль попадет в число наиболее известных. Публика валом хлынет в театр, только чтобы увидеть, как играет он, Тони Валентино. Он четко представил себе, как зрители сидят в зале, где царит напряженная тишина. Как они прислушиваются, сопереживают. Он вдруг почти даже почувствовал реальное проникновение туда, в мир его мечты. Его гибкое и сильное тело в предчувствии чего-то особенного напряглось, кончики пальцев стало покалывать.
С этого момента он твердо знал, что мир просто обязан ему заплатить очень высокую цену за его талант. Тони обвел взглядом возбужденные лица зрителей. Кто из них первый преподнесет ему подарок. Кто предложит ему блестящую работу? Останется ли он в театре и будет продолжать шлифовать свой дар в ожидании приглашения из мира большого кинобизнеса? Ведь, честно говоря, именно Голливуд был его истинной целью. Может, сделать самому решительный шаг и уже сейчас подписать контракт с каким-нибудь голливудским агентом? Они выделялись в толпе потрясающим солнечным загаром. Они с достоинством стояли по краям восхищенной толпы, разделяя успех новичка, но не торопились поздравлять. Зато люди с Бродвея не были такими стеснительными. Они говорили громко, проходя через толпу, распихивали всех плечами.
Тони внезапно понял, что ему чего-то не хватает. Он обернулся к Элисон:
— Ты не видела мою мать? Ее сегодня не было в зале?
Элисон покачала головой. Это было совершенно непохоже на Марию, мать Тони Валентино. Она не могла пропустить спектакль, она была на всех его выступлениях, как живой талисман. В свое время она также была актрисой и играла в жанровых сценках. Нынешние молодые актеры поражались ее независимой манере, ее мягкому юмору и тому, как она относилась к своему уже достаточно взрослому сыну. И Элисон всегда завидовала такому проявлению материнской любви. Как хотела бы она, чтобы и ее патрицианка-мать просто обняла бы дочку и приласкала, как это делала мать Тони со своим сыном.
Тони всматривался в толпу восторженных поклонников. Сегодня он смотрел на малочисленные пустые места в зале без огорчения. Черт с теми, кто не пришел! Сегодня все же его ночь, ночь его триумфа. Вот и мама хотела прийти, она ему обещала, что придет. Но, к сожалению, пунктуальность никогда не была достоинством его мятсри. Частенько это сильно раздражало Тони, но это, в конце концов, было частью его жизни, к которой он приник и по-своему любил. Они с матерью колесили по всей Америке, останавливаясь в тех городках, где удавалось получить работу. Тони переменил целый ряд школ, пока стал взрослым. Типичное дитя своего времени — шестидесятых годов — его мать свято верила в то, что цветы, любовь и музыка вместе с красотой спасут мир. Двери ее комнаты никогда не закрывались для таких же, кок она. На стенах висели обтрепавшиеся плакаты «Битлз». А приготовленный на скорую руку суп из пакетиков то был непереносимо горячим и невероятно переперченным, то холодным и пресным. К тому же и отец Тони нисколько не обрадовался рождению своего сына.
— Он еще не совсем готов для семейной жизни, — только и произнесла мать Тони и помахала вслед исчезавшему в необъятных просторах, несостоявшемуся супругу.
Тони так и не простил своему отцу предательство по отношению к его матери и к нему, его сыну. Он не мог понять его. Мать была красавицей. Об этом многие говорили, да и сам он видел. Она, правда, не проходила тест на проверку уровня интеллекта, но одного у нее нельзя было отнять: она обладала несравненным обаянием. И как можно было бросить такую женщину?
Тони наклонился к студентке-первокурснице, которая была еще и его костюмером, и попросил:
— Тина, будь добра, посмотри, где сейчас моя мать? Если увидишь ее, скажи, что я ее жду. Спасибо.
Девушка поспешила выполнить поручение своего тайного кумира. Она нырнула в толпу, которая не расходилась, напротив, еще плотнее теснилась вокруг своего героя.
Из глубины зала на него смотрела, не отрываясь, Эмма Гиинес. С горящими глазами она ждала своего звездного часа. И чувствовала: он настал. Парень, который пробудил в ней такую любовную бурю, прихорашивался, наслаждаясь каждым мгновением и явно желая, чтобы восхищение им длилось вечно. Как это удачно, как хорошо все складывается, ликовала Эмма.
Тони испытал свой звездный миг на сцене, и первое прикосновение успеха вскружило ему голову, как первая бутылка ликера кружит голову подростку. Благодарение Господу! Да, все повторяется! И как только люди не могут понять, что чем выше поднимаешься по лестнице успеха, тем больше и усерднее приходится работать. Когда-нибудь кто-то напишет научный трактат на эту тему. Эмма вздохнула, распрямила грудь и пошла сквозь толпу.
Доун Стил попятилась. Она не пошла за Эммой, хотя и любила ее за острый язык. Шестым чувством она поняла, что сейчас что-то должно произойти. Если не обладаешь по крайней мере шестью чувствами — нечего делать в киностудии. Этого не поняли, или не хотели понять три сотрудницы журнала «Нью селебрити», которые словно приклеенные спешили за Эммой Гиннес. Они, впрочем, уже давно поняли другое: по сравнению со свитой Эммы семейство Борджиа могло показаться сборищем праведников. Кинжалы с ядом и троянские кони распределялись с поистине макиавеллиевской хитростью. И важно, было всегда оказаться у шефа под рукой, получить не кинжал в спину, а, наоборот… опередить соперниц.
— Я сама проведу переговоры, — бросила Эмма рубленую фразу через плечо. Тут комментарии были излишни. Ее слова были законом.
Тони Валентино увидел, что через толпу, чем-то напоминающую волнующееся море, к нему пробирается женщина. Она шла уверенной походкой, в которой явно просматривалась властность. Но не это привлекло внимание Тони. Его заворожили экстраординарные экзотические наряды незнакомки. Эмме всегда отказывало чувство меры. Она вечно была смешна и нелепа в одежде, которую сама выбирала. Ее можно было смело назвать трагедией моды в очень больших масштабах. В ее наряде было нечто среднее между клубникой со взбитыми сливками и разодетым в пух и прах чучелом. Ее весьма объемистая грудь колыхалась под прозрачным нейлоном. Талию туго стягивал пояс из желтого сатина с черными бантиками. Неприлично короткое розовое платье подчеркивало ее ноги, выпиравшие, словно свиные окорока.
