Искушение страстью - Бурден Франсуаза (читать книги без TXT) 📗
– Да, птенцы с пустошей, – рассеянно подтвердил Шарль. – Откуда ты знаешь?
– Ален научил.
– У него призвание к орнитологии?
Прежде чем Даниэль успел ответить, Винсен перехватил инициативу:
– У него душа земледельца. Он обожает Валлонг и мечтает здесь остаться.
С легкой улыбкой Шарль положил руку на плечо сына.
– Вы ведь с ним хорошо ладите. Так объясни ему, что это невозможно. Попозже, когда он достигнет совершеннолетия, он будет делать, что хочет. А сейчас мы все едем в Париж: вам надо учиться.
Они чуть-чуть постояли, любуясь пейзажем и рекой Дюранс вдалеке, и стали спускаться. Внизу, в сухой долине, была видна крыша дома. Шарль прекрасно понимал, что его племянник испытывал к этому месту. Сам он в детстве мечтал здесь вволю каждое лето. Чем ближе было возвращение в школу, тем короче становились дни, сильнее становилось желание никогда не видеть ограду парижского лицея и навсегда остаться в Провансе. Голубые ставни, высокие белокаменные стены Валлонга казались раем. Главный дом буквой «П», голубятня, мощеный двор, затененный тутовыми деревьями. Не цитадель, не особняк, а большое, типично провансальское строение, история которого насчитывала два столетия. Дом был ориентирован с севера на юг с легким уклоном на восток, чтобы защититься от мистраля; его почти плоские кровли были выложены римской черепицей. Итальянское патио в середине главного корпуса приютило необычную пальму. Окна в мелкий квадратик, балкончики из кованого железа; к двойной двери вели семь ступеней и круглое крыльцо. Комнаты были просторные, почти в каждой камин, выложенный камнем. Со своего первого приезда через день после свадьбы Клара помешалась на Валлонге. Деревенскую обстановку в стиле Луи-Филиппа она выбросила – семья ее мужа целых два поколения набивала этим дом, – но не поддалась ни модному тогда модерну, ни артдеко. Напротив, она вернулась к традициям региона, отдав предпочтение ореховой мебели, плетеным стульям, сундукам и большим шкафам. Ее страсть к этому дому никогда не утихала, и каждый свой приезд она что-то добавляла к его украшению. Здесь она вместе с сыновьями укрывалась во время Первой мировой войны, здесь же искала утешения после смерти Анри. Таким образом, она постоянно что-то добавляла к интерьеру, полагая, что Валлонг всегда будет прибежищем Морванов, и будущее доказало ее правоту.
Глядя, как мальчики беззаботно резвились перед ним, Шарль второй раз за день улыбнулся. Этих двух маленьких дикарей он должен как можно быстрее вернуть к цивилизации: сельская жизнь затянулась. Спокойным шагом он спускался, чувствуя себя почти хорошо, но вдруг подумал о маленькой дочери: прошел всего год, как она встала на ножки, и его мобилизовали; на этом склоне она, наверное, уже бегала с матерью и собирала цветы. Бат-шеба на иврите – «дочь обещания». Когда Юдифь шептала «Бетсабе», это звучало нежно, бархатисто, почти магически. Его Бет, его малышка с большими черными глазами, не вырастет вместе с братьями: ее заморили голодом, замучили и убили где-то на западе Германии. Бетсабе…
Скрестив руки на груди, жена лукаво смотрит на него.
– Шарль, мне кажется, нашим мальчикам скучно! – объявляет она низким, чувственным голосом.
Чуть наклонив голову, она наблюдает за ним, ждет, чтобы он понял, потом трогательно улыбается, будто ласкает, и добавляет:
– Я бы очень хотела, чтобы это была девочка. А ты?
Шарля охватывает радость, такая же сильная, как и потрясение. Осознав, он делает к ней шаг, обнимает, целует шею, затылок, потом, наконец, губы. Запах Юдифи всегда сводил его с ума: это тонкая смесь особой туалетной воды, приготовленной для нее аптекарем, кисловатый аромат ее кожи и ладана, который она жжет в течение дня. Он прижимает ее к себе, не так сильно, как хотелось бы, – она смеется, потому что почувствовала его желание. Он мог бы заниматься с ней любовью с утра до вечера, жить в ней, не переставая желать ее снова и снова.
– Хорошо, пусть будет девочка, – согласился он, пытаясь справиться с дыханием.
При условии, что у нее будут черные глаза матери: миндалевидные, вытянутые к вискам. Но он согласится и на третьего мальчика.
– Любовь моя, – шепчет она на ухо Шарлю.
Теперь желание и в ней, он понимает это и берет ее на руки, несет в спальню. Она легкая и гибкая, но совсем не хрупкая. Он кладет ее на кровать, садится рядом.
– Что тебе подарить? Чем отблагодарить за такой подарок? – очень торжественно спрашивает он.
Снова смех, который он обожает, эта сумасшедшая веселость. Она могла бы потребовать украшения от Кардена, платье от Чьяпарелли или даже луну – он охотно бы снял ее, но Юдифь шепчет:
– Маленького полосатого котика.
Она произнесла это с таким гурманским видом, что Шарль почувствовал укол в сердце. Если она так мечтает о животном, то почему никогда раньше не говорила об этом? Он ласкает ее черные волосы, гладит челку кончиками пальцев. Она получит всех кошек, каких захочет.
Жирный кот протиснулся между ног Шарля; кот разозлился: он сидел в можжевельнике в засаде, а ему помешали охотиться. Шарль засунул руки в карманы, глубоко вздохнул. Сияние растворялось в синеватых сумерках: если бы он смотрел, это наверняка показалось бы ему утонченным.
«Другого пути нет, – решил он, и исступленная ярость охватила его. – Буду продолжать то, что начал!»
Он жаждал мести, и это было жизненным стимулом. Клара права: семья – это, конечно же, главное, но одно другому не мешает. Чуточку везенья – и он сможет вести два дела одновременно, ему некуда отступать: его судьба была решена.
II
Париж, 1948
Чуть склонив голову набок, Сильви прелестно улыбалась уголками губ. Эта улыбка придавала ей шаловливый вид и выставляла в самом выгодном свете – Сильви это знала. Хорошенькая блондинка с вьющимися волосами и голубыми глазами, она без колебаний пускала в ход это свое оружие. Сидя по другую сторону низенького столика, Клара прекрасно видела истинную цель усилий молодой женщины, но не переставала удивляться реакции Шарля. Конечно, как и любой другой мужчина на пороге сорока, он не мог оставаться абсолютно равнодушным к такой атаке женственности, однако держал с Сильви дистанцию. По крайней мере, внешне.
– В нынешнем сезоне модели от Кристиана Диора, по-моему, пользуются большим успехом, – сказала Клара, чтобы поддержать разговор.
– На мой взгляд, они чересчур эксцентричны, – возразила Сильви, не переставая улыбаться. – Что касается нас, мы довольны своей коллекцией: наши модели подойдут любому. В этом наш успех!
С тех пор как Сильви начала работать на Жака Фата, она страстно защищала его дом моды, однако делала это с умом. Сначала она была одной из его любимых моделей, но довольно скоро, устав от показов, предпочла кулисы подиуму. За несколько лет ей удалось стать незаменимой, и теперь она была у него на особом положении: отчасти советник, иногда рисовальщица, но чаще всего ответственная за деликатную сферу общения с клиентками.
– Шарль, – все так же весело продолжала она, – рассудите нас: какой стиль предпочитаете вы?
– Не знаю, я в этом совершенно не разбираюсь. То, что носишь ты, всегда прелестно.
У него был скучающий вид, как и всякий раз, когда он тратил хотя бы час своего времени на пустяки. Он торопился: ему надо было вернуться в контору, потом во Дворец правосудия, поработать с текущими делами, но присутствие Сильви удерживало его против собственной воли.
– Вам в самом деле нравится? – спросила она, вставая.
Сделав три шага в его сторону элегантной походкой, она резко развернулась, так что фалды ее пиджака взлетели вверх.
– Это удобная текучая ткань, она никогда не мнется! Вы должны зайти к нам, Клара, сейчас у нас появились чудесные модели…
Шарль бросил рассеянный взгляд на темно-синий костюм, подчеркивавший тонкую талию молодой женщины, и почувствовал аромат, исходящий от нее. Он узнал «Шанель № 5» и улыбнулся. Этот последний подарок он сделал всего несколько дней назад во время ужина при свечах (Сильви устраивала их с особым шармом).
