Цугцванг (СИ) - Тес Ария (книга бесплатный формат TXT, FB2) 📗
«Опять что-то случилось, вот сто процентов!» — откладываю сэндвич и иду открывать.
Мои предположения оказываются ошибочными, а вот первое колыхание в груди верным. За дверью стоит девчонка с проколотой бровью и огненно-рыжими волосами, которую здесь ласково называют «администратор», а не «оторва хренова» кем она по факту является. Она осматривает меня с головы до пят взглядом полным какого-то непонятного презрения, который дарит буквально каждому, кто посмеет к ней обратиться, и сует мне черную, матовую коробку с серебряными бантом и вложенной карточкой.
— Это тебе.
— Что это?
— А мне по чем знать?! — ядовито хамит, щурясь, — Открой и узнаешь.
— Кто прислал?
— Я тебе справочное бюро?! Парень какой-то притащил, вроде курьер. Бери уже, а! У меня работа!
Фыркаю, потому что знаю я, что у нее за работа — трепаться по телефону со своим парнем. Она делает либо это, либо дрыхнет в подсобке. Понимаю, что смысла разговаривать нет — закатываю глаза, вырываю коробку, а потом захлопываю дверь. Как ко мне, так и я: никакого тебе здрасте и до свидания. Да и не до этого мне, абсолютно не до условных формальностей и правил хорошего тона!
Смотрю на коробку и не могу пошевелиться, будто мне принесли бомбу или сибирскую язву. Сердце глухо стучит, отдаваясь в горле, и я снова еле дышу.
«Какого черта?!» — яростно сдираю ленту и распахиваю не знаю какой по счету ящик Пандоры.
От того, что я вижу внутри, я не просто застываю, у меня черные круги бьют перед глазами. Это то самое черное платье, которое я так хотела, и к которому была так равнодушна пару часов назад. Это оно! Я бы узнала его из тысячи, как узнала того, кто его купил. Еще до того, как открыть конверт из дорогой бумаги, я прекрасно понимала, что там увижу. Но это не значит, я была готова это увидеть.
Красивым, каллиграфическим почерком ровные строчки:
«Одень его. Ту тряпку подари горничной этой дыры, в которой думала, что спряталась. М»
Руки трясутся так, что карточка падает к моим ногам. Я хлопаю глазами, а в голове вакуум — снова ничего не понимаю, но медленно подняв глаза, догадка начинает рождаться. Она мне не нравится настолько, что с места я срываюсь со со скоростью Флэша, стукаюсь о кровать бедром, чуть не падаю, но оказываюсь таки у окна и фактически прилипаю к нему носом. Жить почти в центре означает постоянную текучку, так что ничего удивительного в том, что машины ездят и ездят, нет. Они действительно прут одна за другой, и тогда я перевожу внимание на припаркованные тачки. Все дорогие, как на подбор, но я ничего подозрительного не вижу, а потом понимаю:
«А что я вообще хочу увидеть?! Я не знаю какая у него машина на самом деле…»
Также резко отстраняюсь. Думаю-кручу-сопоставляю и прихожу к простому и единственно верному выводу: это просто попытка напугать и показать, что он меня контролирует.
«Какова вероятность, что сам Максимилиан Александровский будет дежурить под моими окнами, да и зачем ему это нужно?!»
По факту то не за чем, но я все равно перед тем, как лечь спать, подпираю дверь стулом и зарываюсь на замок. Так. На всякий случай. И снова не могу заснуть…моя крепостная стена дала нехилую трещину — я медленно, но верно начинаю перебираю воспоминания о нас, и мне все сложнее сдержаться.
«Твою мать. Я тебя ненавижу!» — зло, упрямо смотрю в потолок, быстро стерев слезы, — «Я тебя ненавижу!»
Я волнуюсь и не знаю почему. Вчера так и не удалось поспать нормально, я просыпалась буквально от каждого шороха, несколько раз подходила зачем-то к окну, воровато выглядывала, но ничего так и не произошло. К утру я кое как убедила себя, что это действительно хитрый, психологический ход конем, чтобы меня напугать: «Я слежу за тобой, я знаю, где ты и что делаешь. Откроешь рот — пожалеешь».
«Будто я собиралась это делать!» — фыркаю и чешусь. От этой ткани, кажется, у меня будет аллергия, если уже не началась.
За кулисами много народа и каждый нервничает, прямо как я. Стоит шум и гам, а воздух сперт и тяжелее сто килограммовой гири. Мне почему-то не по себе. Встаю со скамейки и прохожусь полукругом, уперев руки в поясницу. Сосет под ложечкой, а предчувствие чего-то ужасного просто не отпускает!
«Это все он! Объявился, будто специально! Как черт из табакерки выпрыгнул, ублюдок…» — резко останавливаюсь и закрываю глаза.
Образ этого черта возникает в голове при каждом упоминании и словно возвращает меня на мое место. До меня медленно, но верно начинает доходить — это все действительно случилось. Со. Мной.
Тело покрывается мурашками, волоски встают дыбом — я отхожу от наркоза, и последствия вот-вот рухнут мне на плечи, чего я совершенно не хочу. Знаю, что будет дико больно, поэтому вонзаю ногти в ладони. Хочу отвлечься, снова забыть, снова думать, что это произошло с кем-то другим.
«Хочу никогда не видеть это видео…»
Твою. Мать. Чувствую, как в носу начинает нехило колоть, а горло сдавливается и трещит. Сердце начинает замедляться, и каждый удар растягивает боль по телу, как игрушку-пружинку из моего детства, которую пускали по ступенькам.
Прыг-скок, прыг-скок. Бам-бам. Бам-бам.
— Начинаем через десять минут!
Крик одного из наших преподавателей схлопывает чувства, отвлекает. Я резко смотрю на него и словно снова ничего не помню. Притворяюсь, что не помню. Моя очередь не первая и даже не вторая, так что вместо того, чтобы крутить глупые и ненужные воспоминания, сажусь на свое место. Я знаю, что мой выход примерно на середине, но, кажется всего раз моргаю, а меня уже зовут…
И все превращается в какой-то абсолютный сюрреализм.
Пока я иду к своему инструменту, который величественно стоит по середине сцены, жадно вглядываюсь в зал — ищу его. Вся, как на иголках, но когда не удается распознать знакомую, наглую морду, немного отпускает. Сажусь и смотрю на клавиши, вдруг абсолютно забывая, что надо делать дальше. Из головы просто вылетело с какой ноты надо начинать, какой продолжать и далее по списку. Хлопаю глазами и стараюсь дышать, а потом вдруг понимаю, что руки ложатся на черно-белую зебру. Это чем-то похоже на мое состояние «не-со-мной», но гораздо хуже. Я будто заперта внутри своей головы, больше не управляю ситуацией, словно не контролирую ничего, включая свое собственное тело, и это так похоже на все то, что нас с ним связывало…
Мне вдруг становится дико больно, а осознание произошедшего бьет в затылок, как будто меня огрели чем-то тяжелым.
Это случилось со мной.
Это действительно произошло. Степень развода и обмана бьет все рекорды: на меня потратили год! Меня разводили, подталкивали, проверяли, и все лишь для того, чтобы посмеяться, чтобы доказать. Для них всех это была лишь веселая игра: Адель, которая знакомила меня со своим братом, толкая в объятия сводного. Кристина, которая знала все до последней запятой и улыбалась мне в глаза. Рома, которому я верила, как родному брату, но который предал меня ради дырки. И он…Алекс, твою мать, Макс, который знал с самого начала, что я в него влюблена, и крутил мной, как хотел. Словно кукловод он дергал за веревочки и насмехался со своим дружком-блондинчиком над тупой, малолетней сучкой, а потом показывал ему видео, где я делаю все, что мне скажут делать…
Понимаю, что мне срочно нужно выплеснуть эту бурю из себя или я просто взорвусь, поэтому дальше я, словно снова соединившись со своим телом и встав с ним на одну сторону, нажимаю на клавишу. Дальше все происходит само: после быстрого пролога, я пододвигаю микрофон к себе и делаю то, чего обычно не делаю, потому что не сильно люблю — я пою. Никогда не считала это своей сильной стороной, потому что она и не моя вовсе, а мамина. Моя мама умеет петь просто восхитительно, и тембр ее голоса похож на саму Селин Диор! Именно благодаря такому сильному голосу, когда-то она и выиграла конкурс красоты, смогла оплатить учебу, и именно там ее заметил мой отец. Мне достался ее талант — еще то малое, чем я на нее похожа.
