Моя панацея (СИ) - Манило Лина (читаем бесплатно книги полностью txt) 📗

Взмахом руки Максим прерывает мою взволнованную тираду, ещё и хмурится показательно. Будто от моих жалких попыток объясниться у него голова болит.

— Пойдём.

Через мгновение уже идёт по коридору прочь. Не оборачивается, потому что точно знает: никуда я не денусь. И сбежать не попытаюсь, потому что Максим — не Егор. Уверена, мимо него так просто не просвистишь.

Плетусь за Максимом, а он спускается по лестнице. Задаёт мне направление. Впервые у меня есть возможность хорошенько его рассмотреть. Сейчас, когда пелена страха спала, когда беспокойство за свою жизнь ушло на второй план, я замечаю, насколько мой похититель высок, широкоплеч. Могуч даже. Совсем маленькой и слабой рядом с ним себе кажусь. На Максиме модный полуночно-чёрный деловой пиджак, зауженные строгие брюки и чёрные туфли на спортивной подошве. Мрачный нарядец, но эффектный, чего уж. Движения плавные, неторопливые. Хищные. Одежда так плотно сидит на массивной фигуре, что действительно ожидаю услышать в любую секунду треск ткани на швах.

Ступенька за ступенькой, в абсолютной тишине. Она гнетёт, давит, словно вокруг вакуум образовался. Из дома словно всю жизнь выкачали. Как не напрягаюсь, ни единого звука услышать не удаётся.

Я всё ещё уверена: Максим снова отведёт меня в ту самую комнату и запрёт. Но он сворачивает в другую сторону, проходит несколько шагов по очередному коридорчику и останавливается в самом его конце.

— Проходи, — распахивает высокую дверь, включает свет, а я из-за его спины рассматриваю большой кабинет, в котором слишком много шкафов и полок, мебели.

В воздухе витает смесь ароматов табака и туалетной воды Максима.

— Выпьешь чего-нибудь? Воды? У меня коньяк есть и виски. Шампанское, увы, в хозяйстве не держу. Но если сильно хочется, я могу приказать, доставят.

— Как всё просто. Если чего-то вдруг хочется, достаточно просто приказать, и всё мигом перед тобой появится.

— Именно, — кивает и принимается вертеть головой, разминает широкую шею, морщится. — Ничего сложного.

— Мне не нужно шампанское! — прохожу в кабинет, плотно прикрываю дверь и останавливаюсь, точно вкопанная. — Мне вообще ничего не нужно, но надо, наверное, обсудить то, что происходит.

— Что именно ты хочешь обсудить со мной, Инга?

Моё имя, произнесённое Максимом, кажется мне каким-то другим. Вкусным, красивым, ярким. Не моим вовсе. Я не люблю его, но вдруг понимаю, что Максиму оно… нравится, что ли. В голосе появилась опасность и хрипотца, а в глазах мелькнуло искушение.

Боже мой, не об этом надо сейчас думать, но кидаю в ставший плотным воздух невидимые крючки, пытаюсь зацепиться за нормальность, заземлиться, остаться в границах благоразумия, выдержки.

Максим присаживается на краешек стола, словно намеренно держится подальше. Расстёгивает пиджак, скидывает его с себя и тот летит в сторону, приземляется на спинке дивана. Слежу за его полётом, одновременно пытаясь собрать мысли в кучу. Не получается, хотя я и стараюсь изо всех сил.

— Присядь, — приказ, но я отрицательно качаю головой. Не хочу расслабляться, хочу обсудить всё самое важное. Раз и навсегда.

Мы должны поговорить о том, что происходит сейчас в моей внезапно изменившейся жизни. Изменившейся по вине Максима, между прочим. Или Павлика?

Ай, не знаю. Ничего уже, кажется, не знаю.

Максим упирает руку в бедро, а во второй крутит ручку. Красивый чёрный корпус, элегантные линии, острый кончик стального пера и гравировка. С такого расстояния золотистую надпись не прочесть, но она почему-то магнитом меня притягивает.

— Ярик… он меня мамой назвал. Это… это ненормально!

— Конечно. Но этот факт мы уже не сможем изменить, верно?

— Я…

— Как ты оказалась в его комнате? — обрывает меня жёстко и смотрит пристально. Требует ответа.

— Он плакал. Сильно.

— Как выбралась?

— Замок сломала, — говорю, не задумываясь, потому что кажется: Егору не выпишут премию, если Максим узнает все детали.

Какое мне дело до чужих людей? Ну, накажут Егора и ладно. О себе нужно думать, Инга, о себе. Но я похоже неисправимая идиотка.

— Сломала? Все замки в моём доме выполнены по индивидуальному проекту. Их невозможно сломать, только ключом открыть.

— А у меня получилось, — фыркаю и вздёргиваю подбородок.

— Врёшь.

— Нет.

— Так, ладно, это неважно. Меня волнует иное: то есть вместо того, чтобы бежать со всех ног на волю, орать «караул, полиция!» ты решила проверить, почему плачет ребёнок? Я ничего не упустил?

Опускаю взгляд на свои руки, сцепленные в замок. Ковыряю ногтем крошечную ранку на пальце, морщусь от слабой боли, но и остановиться не могу.

— Нет. Он звал папу, я подумала… мне показалось, что его тут силой удерживают. Мне показалось, что я могу ему помочь. Попытаться.

Смотрю на Максима, а в его глазах мелькает удивление. Словно я сказала что-то такое, что он ни разу в жизни ни от кого не слышал. Но он снова берёт свои эмоции под жёсткий контроль и уточняет:

— Удерживают силой как тебя?

— Да.

— Я похож на похитителя детей?

— Ты похож на похитителя людей.

— Веский довод.

— Зачем ты сказал Ярику, что я не уеду? Это же неправильно.

Я всё-таки не выдерживаю и подхожу ближе. Мне хочется понять наконец, что в голове у этого человека. На что он способен? Но Максим явно не тот, кого можно так легко прочитать, и я оседаю на мягкий диван, где совсем рядом валяется пиджак.

— А ты разве уедешь? Сейчас, когда в тебе нуждается святая душа?

— Это запрещённый приём, Максим! Ты должен меня отпустить. Это преступление!

— Я это уже слышал, но нет. Это невозможно. Ты нравишься мне, Инга. Заклинило на тебе, представляешь? А ещё ты нравишь моему ребёнку.

Это уже ни в какие ворота не лезет. Он говорит такие… странные вещи. Я нравлюсь ему? В каком это смысле? Мы-то ведь знакомы всего-ничего, какое “нравишься”? Бред сивой кобылы.

— Ты маньяк, да? — озвучиваю свою догадку и получаю в ответ тихий смешок. — У тебя беда с башкой? Нельзя похищать людей, даже если они тебе очень нравятся!

— Тебе разве причинили вред? Обидели? Может быть, били или измывались? Насиловали? Только скажи, сразу голову откручу тем, кто виноват.

— Себе открути! — вскипаю гневом и подскакиваю на ноги. Инстинктивно сжимаю кулаки, дышу тяжело, а челюсть напрягается от того, насколько я сейчас зла.

Максим молчит, сканирует меня взглядом. От макушки до носков. О чём-то думает, и за время паузы вспышка гнева слегка тухнет.

— Мой сын — самое дорогое, что есть у меня, — говорит неожиданно, а я сглатываю. Слушаю. — Ярик… трудный мальчик, тонкослёзый и печальный. Болезненный. А ещё он очень наивный, верит в чудеса. Такой же наивный, как и ты. Нежный.

— Он ещё маленький, пусть верит, — замечаю задумчиво и закусываю губу.

— Да, пусть верит… — Максим смотрит куда-то. Вглубь своей памяти, своей души.

— Почему он решил, что я его мать? Я похожа на неё? Или что?

Ну а что? Я такое в одном фильме видела.

— Мы живём не в индийском кино, чтобы кто-то там на кого-то был похож, — усмешка на губах и острый взгляд в мою сторону. Чёрт, мысли он мои, что ли, читает? — Нет, всё проще. Ярик… Меня не иначе как чёрт дёрнул за язык, когда я ему как-то сказал, что дверь его комнаты однажды распахнётся, а на пороге будет его мать.

— Ты знал, что этого никогда не будет?

— Слишком много вопросов, — растирает запястьем лоб, смотрит на меня пристально.

Что-то в его взгляде пугает и настораживает, а ещё волнует. Я вдруг понимаю, что мы наедине за закрытой дверью кабинета, странные люди, совсем незнакомые. Чужие.

— Инга, послушай меня вот ещё в чём. Внимательно послушай. Твой муж — подонок, трус и вор.

— Он…

— Нет, он именно такой. Ты имеешь право мне не верить, а я имею право говорить то, что думаю. Ты знаешь, где он работал последний год?

— В компании “Византия”. Координировал поставки запчастей для внедорожников.