Пристойное поведение (СИ) - Вечная Ольга (серии книг читать онлайн бесплатно полностью TXT) 📗
— Не надо было тебе так с ним, — говорит он через некоторое время. Печку включил, словно почувствовал, как сильно я замерзла. В чулках ведь выпендривалась, хотя на улице довольно прохладно. — И извини, что я сморозил лишнего. Не хотел тебя подставить. Просто подумал, что шутка про маленькие пенисы всегда поднимает настроение девушкам. Не знаю, просто хотел дать тебе возможность оскорбить меня, может, тебе бы легче стало. Смягчить ситуацию. Ты так ругалась, я запаниковал. Блин, Веро, я стараюсь! — ударяет ладонями по рулю.
— Да нет, все хорошо. Я так устала доказывать всем, что девушка приличная, что хочется уже расслабиться и плыть по течению. Как тебе, кстати, фотки?
— Какие фотки? — спрашивает он.
— Как какие? Которые Ксюша выкупила или вымолила, уж не знаю, у Стаса, моего братца. Генка после разрыва несколько фоток Стасу продал, думать не хочу, что тот с ними делал. И знать не хочу.
— А что на них?
— А ты не видел? О, так скоро увидишь! Я там сплю полуголая. Стас угрожал, что если я не буду выполнять его приказания, — выделяю голосом, — он эти фотки в сеть выложит. Ну, я спросила у подруги-юриста, что можно сделать, скинула ему ее ответ со ссылками на статью и предложила выкладывать поскорее. Почему-то сразу расхотел публиковать.
— Не, я ничего не видел.
— Ясно.
— Вероника, черт, мне так… Мне очень жаль.
— Мне тоже жаль.
— Мир?
Я поднимаю брови и смотрю на него недоуменно:
— Чего?
— Прости мне этот поступок. Я бы хотел вернуть все, как было, — он останавливает машину возле своего подъезда.
— Я не тут живу, — отрезаю.
— Давай просто поговорим. Поругаемся. Выскажи мне все, что думаешь. Только не гони снова.
— Поняла. Ничего, дойду ногами, — открываю дверь.
— Да стой же! — он перехватывает мои руки и захлопывает дверь. — Сейчас довезу, погоди.
Через две минуты он паркуется напротив моего подъезда. Причем таким образом, что, никаких сомнений, намерен долго оставаться на одном месте. Машина никому не мешает.
Егор выглядит вполне искренним, но то, что он сделал — не прощается. Он сыграл на моих чувствах, забрал все, что только могла дать, после чего выставил на посмешище, еще и наговорил вслед «хорошего». Я тоже наговорила, но готова ответить за каждое свое слово.
— Скучаю, — упорно повторяет он. — Я… не думал, что буду по кому-то так скучать, — он поджимает губы и отворачивается. Смотрит то на руль, то вдаль через лобовое. Нервничает.
Я всхлипываю, но продолжаю держать себя в руках:
— Ну, показывай свой член, — говорю ему. — Посмотрим, ты ж для этого приехал? Показать.
— Не для этого. Я… никак не могу придумать, с какой стороны к тебе подойти. Я бы хотел, чтобы все стало как прежде.
— Так ты снимаешь штаны или нет?
— Прекрати, — он рычит, мне удалось его выбесить полным игнорированием потока искренности, довольно скромного, между прочим, учитывая, что зарабатывает Озерский сочинительством.
— Что прекратить?! Я ведь такая, какая уж есть! Минет тебе сделать? Ты этого хотел? Давай, доставай!
Он не двигается, просто смотрит.
— Снимай эти чертовы штаны! — я кидаюсь на него, пытаюсь добраться до ремня, он перехватывает мои руки. Сжимает довольно сильно. А в меня после всего пережитого за день словно бес вселился, совершенно не могу себя контролировать. Веду себя именно так, как все хщутот меня с самого начала! Любой мой проступок, даже крошечную ошибку объясняют «породой», которая прорывается. Как я устала бороться! Как я устала влипать в неприятности!
Он должен понять, что мне плевать на него! Я дерусь, заставляя его дать мне доступ к своей ширинке, чтобы, получив согласие… окончательно его возненавидеть.
Считайте, что у меня рецидив. Да, не могу я забыть этого мужчину! Не могу даже возненавидеть его как следует! Потому что все хорошее, что было между нами, перевешивает его жалкий тупой поступок, но я намерена заставить его дать мне повод считать его дерьмом. Он задел мою гордость, а этого я не прощу никогда.
Поэтому… мне нужна от него добивочка.
И я ее получу сейчас. Сделаю так, чтобы меня от него затошнило. Заставлю его воспользоваться собой, чтобы в следующий раз при упоминании имени Егор к моему горлу тошнота подступала, а не ныл низ живота, как это сейчас происходит. Я не должна его любить! Он не принадлежит мне! Не мой! Не должна и не буду!
— Ну что такое, Егор, — я пошло облизываю губы, грудь показать в этом платье невозможно, поэтому я задираю подол, демонстрируя кружевные чулки и белье. — Тебе же понравилось меня трахать, ты ведь за этим и приехал, — как кошка мурлыкаю. — Еще хочешь, да? Не во всех позах попробовал? Так давай, сделай это. Доставим друг другу удовольствие! — я перехожу на крик. У меня снова истерика. Я долго держалась, но сорвалась. Всему есть предел. — Со мной ведь можно именно так обращаться, да? Беречь здоровье и репутацию родной жены — не дай Боже, кто-то о Ксюше плохо подумает, а моему отцу, — я кричу ему в лицо так громко, что горло дерет, — а моему отцу говорить, что с тобой его дочка в безопасности: коленки не поцарапает! — ору, как настоящая обиженная женщина, как будто имею на это право. Сейчас я психопатка. Высказываю все, что накипело. Он добился, чего хотел.
Скручивает меня, прижимает к себе и целует в шею, щеки. Теперь моя очередь вырываться, потому что он целует меня не так, как девку на раз, а нежно, искренне. Он прижимает меня к себе, одновременно с этим сам прижимается ко мне. Его руки дрожат. Он словно сам дорвался, словно и правда адски соскучился. Он шепчет мне: «Я тебя верну». Он шепчет мне: «я люблю тебя». А потом громче:
— Прости меня, девочка моя, — он одергивает подол моего платья, расправляет его по моим ногам и гладит сверху. Гладит мои волосы, плечи. — Прости, что смешал тебя с грязью. Запачкал, да? — я плачу, и он словно читает мои мысли. Именно так и есть. Я…ведь, не хочу быть грязной. До смерти боюсь этой роли. Я совсем беспомощная, с виду сильная, а внутри измучилась. Я хочу искренности, любви, за которую не стыдно. Я хочу по-настоящему. Он говорит мне: — Сильно запачкал тебя, показал пренебрежение. Больше не повторится. Обещаю. Никогда. Вероничка моя, хорошая моя девочка, как же я мог тебя так сильно обидеть. Ну что же я за тварь такая. Как сильно я по тебе скучаю. Как сильно скучаю.
Я все еще борюсь, ласкаю его между ног, и у него действительно стоит, но он убирает мою руку.
— Ну все, хватит, у нас будет только по любви.
— Иди ты к черту! — рычу в ответ, после чего возвращаюсь на свое сиденье, убираю волосы за уши и распахиваю настежь дверь.
— Я знаю, что я дерьмо. Но ты ведь меня за что-то полюбила, — говорит он мне, все еще надеясь удержать сегодня. — Это что-то никуда не делось. Давай, может, все же поищем его вместе? Снова.
— Может, у меня и правда травма детства? — огрызаюсь. — Поэтому я изменяю и сплю с несвободными мужиками! Как только разведешься, станешь мне неинтересен.
— Вот и проверим скоро. Прости меня. Я правда раскаиваюсь.
Я закатываю глаза, показываю ему средний палец и выхожу из машины. Его «порш» еще долго стоит у моего подъезда, Егор дожидается, видимо, пока я включу свет, после чего выходит на улицу и пешком направляется к себе.
Я перевожу взгляд с его фигуры на его балкон, а там плакат с надписью знакомым почерком — все те же черные буквы на желтом фоне: «БОЛЬШЕ ВСЕГО В ЖИЗНИ ЛЮБЛЮ ТВОИ С». Причем неверно рассчитан масштаб: все, что после буквы «С», не влезло, написано совсем мелко, оттого не читаемо.
А еще там большая корзина цветов.
Фу, как предсказуемо.
Но все равно приятно. Может, нам, женщинам, и нужна в итоге предсказуемость? Трезвый, верный, заботливый муж каждый день дома. Простые знаки внимания с его стороны, обычные планы на будущее — ипотека, детки, отпуск… Счастье ведь не всегда в чем-то особенном.
Озер появляется у себя на балконе, курит, мрачно смотрит на мои окна. Сказал, что вернет меня. Его самоуверенность впечатляет, но толку от нее не будет. Забыть то, что он сделал — невозможно. Опозорил меня перед мамой. Знал мою главную болевую точку и ударил точным движением именно туда. Причем мастерски, с каким-то изощренным удовольствием. Заставил испытывать восторг в его объятиях, а потом швырнул в обидную действительность, которую осознать, не чувствуя его защиту, мучительно. Зачем, Егор? Чтобы потом всех с тобой сравнивала?
