Последняя ночь - Сойер Мерил (читать полную версию книги TXT) 📗
Предположение Роба, к сожалению, подтвердилось, и очень скоро.
– Ванесса, возьми Джейсона, и идите прогуляйтесь. По-моему, нашему Пуни хочется в сад, – сказал Гарт.
Ванесса протянула руку Джейсону, который энергично замотал головой:
– Нет, Пуни не хочет. Он уже там был.
– Не упрямься, солнышко, пойдем, – ласково начала Ванесса. Джейсон обиженно надул губы.
– Это что такое? – укоризненно произнес Гарт. – Ты огорчаешь меня, Джейсон. Мне кажется, ты забыл о нашем уговоре.
– Нет, я помню. Сюда детей не пускают, но я пообещал вести себя хорошо и слушаться, и для меня сделали исключение.
Гарт одобрительно улыбнулся:
– Я надеюсь, ты сдержишь свое слово, да?
Джейсон моментально сполз с кресла и, схватив мать за руку, потащил за собой к дверям.
– Прикрой-ка двери поплотнее, – сказал Гарт Робу, у которого мороз пробежал по коже от тревожного голоса друга. Новые неприятности? Что на этот раз?
Роб уселся в кресло.
– Плохие новости?
– У меня есть сведения… – Помолчав с секунду, Гарт продолжил: – …о том, что полиция собирается арестовать тебя и обвинить в последних преступлениях, связанных с изнасилованием. Они считают, что ты – Джек-Насильник.
Роб вздрогнул, словно ему влепили пощечину. Холодный страх начал медленно сдавливать тисками его сердце.
– Но это же чушь! – воскликнул он. – Почему именно я?
От сочувственного взгляда, который бросил на него Гарт, у Роба внутри что-то оборвалось.
– Из шести предъявленных фотографий жертва указала на тебя, Роб.
Он откинулся на спинку кресла и взъерошил волосы. Положение отвратительное. В полиции существовала практика предъявлять для опознания шесть фотографий. На пяти – полицейские, на шестой – подозреваемый. Если жертва или свидетель преступления указывал на последнего, то от тюрьмы его могло спасти разве что чудо. Роб вскочил с кресла.
– Ничего не понимаю. Какого черта полиция взялась за меня?
– Они топчутся на месте и рады ухватиться за любую версию. Подняли архивы и отобрали ряд подозреваемых, которые раньше обвинялись в подобных преступлениях.
– Но с меня сняли все обвинения, меня оправдали! Они не имели никакого права показывать мою фото графию!
– Скажи мне, ты был в прошлый понедельник вечером в «Моряке Джеке»?
Роб уже собрался ответить отрицательно, но, вспомнив, что он действительно заходил в ночной клуб, кивнул:
– Да. Я там встречался с Чаком Махоулом. Он принес мне результаты экспертизы, которую провел по моей просьбе. Как раз накануне я передал ему записку и окровавленный нож, который прислали Дане. Если бы я предложил Чаку деньги за оказанную услугу, он бы просто послал меня куда подальше, а то и здороваться бы перестал. Пришлось угостить его выпивкой. – Роб потер ладонью лоб. – Черт, я и был-то там всего каких-то жалких тридцать минут.
Гарт, похлопав по сиденью кресла, предложил Робу не метаться по комнате, а успокоиться.
– Роб, я, естественно, ни секунды не сомневаюсь в тебе. Подозреваю, что это происки Большого Папы. Мне кажется, что от словесных угроз он перешел к действиям.
Гарт отвел глаза в сторону, и Роб похолодел, почувствовав, что самую неприятную новость его друг оставил напоследок.
– Мой человек сказал, что у полиции есть и другие улики против тебя. Какие конкретно, я пока не знаю, но в ближайшие день-два обязательно выясню. Они собираются арестовать тебя в конце недели.
У Роба перед глазами поплыли желтые круги, когда ужасный смысл сказанного дошел до его сознания, дыхание сбилось, словно кто-то нанес ему сокрушительный удар в солнечное сплетение. Он рассвирепел:
– Пусть только попробуют! Я не собираюсь повторять своих ошибок и сидеть сложа руки, как в прошлый раз, ожидая, когда меня втопчут в грязь.
– Ты всегда можешь рассчитывать на меня, не забывай, – напомнил ему Гарт. – Но надо признать, ты попал в серьезный переплет, дружище.
Роб поднялся с кресла и указал рукой на батик, висевший на стене:
– Чувствую себя как эта бедная рыбка, которую сейчас сожрет вон та огромная акула. – Он помолчал, а затем добавил: – Мой сын сейчас на перепутье, у него наступил переломный момент в жизни. Боже, как бы я хотел оградить его от всей этой грязи!
– А Дана? – тихо произнес Гарт.
– Дана? – переспросил Роб. – Из-за моих проблем она запросто может потерять работу. Ее карьера бесславно закончится, если узнают о нашей связи. Не говори ей ничего, я сам это сделаю.
Дана обвела взглядом членов судебной комиссии штата, сидевших за столом напротив, подолгу задерживаясь на каждом. Комиссию возглавлял Коллинз Хванг. Беспристрастный и неподкупный, он заслуженно пользовался славой человека с безупречной репутацией. Дана заметила, что Коллинз постарел и сильно сдал: у него прибавилось морщин, седых волос, он горбился, потеряв свою былую гордую осанку. Рядом с ним сидел молодой адвокат Эдам Пински. Этому, судя по взглядам, которые он бросал то на Дану, то на часы, не терпелось в бой. Третьим был Бинкли, который представлял сторону обвинения. Порядок заседания был такой: Бинкли зачитывает обвинения, затем слово дается Дане для защиты, после чего Хванг и Пински принимают решение о ее виновности или невиновности.
– Пожалуй, пора. Ждать больше не имеет смысла, – решительно заявил Хванг, в очередной раз сверившись с часами, которые показывали половину четвертого. По просьбе Бинкли начало заседания задержали на полчаса.
– Извините, – сконфуженно оправдывался он, – мне должны были предоставить… э… дополнительную информацию по одному из обвинений.
Дана невольно скривила губы в презрительной у мешке. Конечно, ей не стоило вести себя столь вызывающе, но, зная, что Бинкли никогда не получит дополнительной информации о смерти Хэнка Роулинза, она просто не могла скрыть своего торжества.
– Может быть, введете нас в курс дела? – раздраженно спросил Хванг. Его звучный голос отозвался гулким эхом в зале, стены которого были обшиты темными панелями из тикового дерева.
Бинкли откашлялся, прочистив горло.
– Да, не будем больше ждать, начнем работать. Я попросил секретаршу незамедлительно сообщить, если мне позвонят. – Бинкли вновь откашлялся. Слепо веря в то, что ему предоставят доказательства виновности Даны, он явно пребывал в нерешительности, не предусмотрев такого варианта развития событий. – Итак, начнем с первого иска, который поступил к нам от Фрэн Мартин. Эта леди обвиняет мисс Гамильтон в том, что она злоупотребила своим влиянием на ее мать, в результате чего последняя изменила завещание, оставив свою дочь без наследства.
Хванг внимательно прочитал документ, переданный ему Бинкли, и устремил безучастный взгляд на противоположную стену, увешанную призами, полученными нынешним хозяином кабинета в гольф-клубе. Пински читал заявление Фрэн так медленно, что Дане, томимой ожиданием, показалось, будто каждое предложение он перечитывает дважды. Она понимала, что именно этого иска ей следует бояться больше всего. Доказать, что она не преследовала злого умысла, поддерживая добрые, соседские отношения с Лиллиан Харли, будет весьма сложно.
Когда Пински отложил заявление в сторону, Бинкли торопливо проговорил:
– Мне нечего добавить, поскольку серьезность Данного обвинения очевидна.
Хванг слегка нахмурил лоб. У Даны создалось впечатление, что он не согласен со словами Бинкли.
– Что вы можете сказать нам по поводу выдвинутого против вас обвинения, судья Гамильтон? – обратился он к Дане.
– Я никогда не говорила с Лиллиан Харли о ее завещании. Мы жили по соседству, и между нами были прекрасные отношения. Мне и в голову не приходило, что Лиллиан в своем завещании…
Бинкли вмешался в разговор:
– Но ее дочь говорит, что вы…
– Я читал заявление, – Хванг раздраженно перебил его. – Вам давалось слово, и вы им воспользовались. Теперь мы слушаем другую сторону.
Дана облегченно вздохнула. Кажется, Хванг неприязненно относится к Бинкли. Это было ей только на руку. К сожалению, она не знала, как отнесся к делу Пински, который, перестав ерзать на стуле, принялся теперь буравить ее взглядом.
