Ангел тьмы - Эндрюс Вирджиния (бесплатная библиотека электронных книг .TXT) 📗
— Я презираю лжецов. С тех пор, как ты уехала, произошло множество событий. Но сперва я хочу сообщить тебе, что мне известно, что ты не ездила в Нью-Йорк за покупками к свадьбе, а вместо этого сперва навестила в Джорджии своего брата Тома, потом проведала во Флориде своего отца, после чего слетала в Нашвилл к сестре Фанни.
В комнате стало еще сумрачней, и я не видела лица Тони, однако он не включал свет. Сквозь стены доносились оживленные женские голоса, сливающиеся в один неразличимый гул. У меня возникло безумное желание присоединиться к гостям: я была готова даже на это, лишь бы не сидеть здесь с Тони. И, тяжело вздохнув, сделала попытку встать.
— Сядь на место! — холодно приказал Тони. — Я еще не закончил. Тебе предстоит ответить на несколько моих вопросов, и ответить честно. Во-первых, я хочу знать, сколько на самом деле тебе лет.
— Восемнадцать, — не задумываясь ответила я. — Честно говоря, я и сама не понимаю, зачем я солгала вам тогда, при нашей первой встрече. Скорее всего потому, что стеснялась рассказать правду о том, как познакомились и поженились мои родители. Ведь мама согласилась выйти за отца, зная его всего лишь один день после их встречи в Атланте. Да и велика ли разница — один год?
Тони ничего не сказал на это, но его молчание в темноте было выразительнее любого ответа.
— Но ведь Трою я с самого начала призналась, что мне семнадцать, а не шестнадцать лет! — в отчаянии воскликнула я. — Умоляю, Тони, позволь мне сейчас же пойти к нему! Я ему нужна и сумею развеять его мрачные мысли. Я действительно сильно болела, поверь мне! Если бы только могла, ползком бы вернулась к Трою!
Тони уперся локтями в стол и обхватил ладонями голову. В темно-лиловом квадрате окна за его спиной выглянул из-за туч полумесяц. Время шло. На небе то вспыхивали, то гасли звездочки. Молчание Тони и темнота в кабинете становились уже невыносимыми. Ну почему он не отпускает меня к Трою?
— Тони, пожалуйста, разреши мне пойти к нему! — снова взмолилась я.
— Нет, — прохрипел он. — Сперва ты расскажешь мне все, что тебе известно о знакомстве твоей матери с твоим отцом, и как можно подробнее: я хочу точно знать день, месяц и год, когда они встретились и когда поженились. Расскажи мне также все, что тебе известно о своей матери от бабушки и дедушки. А к Трою ты пойдешь не раньше, чем ответишь на все мои вопросы.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем я закончила свой сбивчивый рассказ о семье Кастилов и их нищенском прозябании вообще и о том, что знала о Ли ван Ворин, в частности, хотя знала я о ней очень мало. Потом Тони начал задавать мне свои бесчисленные вопросы:
— Значит, пятеро братьев в тюрьме… — задумчиво повторял он за мной. — И тем не менее она вышла за него замуж. Ты сказала, что твой отец всегда ненавидел тебя? А ты когда-нибудь задумывалась, в чем причина его ненависти?
— В том, что, родив меня, мама умерла, — просто ответила я, окончательно подавленная холодным мраком надвигающейся ночи и гнетущей тишиной в комнате. Я уже не слышала голосов гостей, мысленно перенесясь в прошлое: снова меня окружали горы, и снова я стала одной из презренных Кастилов, которым никогда не суждено выбиться в люди. Никогда, никогда, никогда! Боже, ну почему же он так странно смотрит на меня? Все страхи и сомнения вдруг навалились на меня одной громадной глыбой. Стоунуоллы отвергли меня, теперь, видимо, отвергнут и Таттертоны. Я сжалась и замерла в тягостном ожидании.
Мне казалось, что прошло не менее получаса после того, как я ответила на последний вопрос Тони, а он все продолжал хранить молчание, сидя спиной к окну, из которого мне на лицо падал мертвенно-бледный лунный свет. Наконец он заговорил нарочито спокойным голосом:
— Когда ты только появилась у нас, я думал, что сам Господь послал тебя, вняв моим молитвам, чтобы спасти Троя от его саморазрушительных навязчивых идей. Он крайне замкнутый человек и трудно сходится с девушками, как мне кажется, из-за своей застенчивости и ранимости… И, конечно, из-за этих странных мыслей о неминуемой скорой смерти…
Я машинально кивнула, хотя ровным счетом ничего не понимала. Почему он так серьезно говорит обо всем этом? И откуда этот вкрадчивый, настороженный тон? Разве он не одобрил своим молчаливым согласием наши с Троем планы на совместное будущее?
— Он говорил с тобой о своих снах? — спросил Тони.
— Да, — кивнула я.
— И ты тоже склонна верить в них? Как и он?
— Даже не знаю. С одной стороны, мне хочется верить, потому что Трой считает, что сны часто предсказывают будущее. Но, с другой стороны, мне не хочется верить, будто он умрет молодым.
— А он не говорил тебе, сколько, по его мнению, ему еще осталось жить? — с тревогой в голосе спросил Тони, так, словно бы и сам не был до конца уверен, что все это лишь неизжитые фантазии, рожденные воображением больного ребенка, на плач которого он часто прибегал когда-то по ночам.
— Когда мы с Троем поженимся, ему уже не будет так страшно и одиноко, и он перестанет думать о смерти, — сказала я. — Я постараюсь понять его, вселить в него оптимизм, научу радоваться жизни, и тогда он навсегда избавится от всех своих тревог. Мне кажется, он очень боится одиночества, и в этом корень всех его страхов и волнений.
Тони наконец включил настольную лампу. При свете глаза его показались мне удивительно голубыми.
— Похоже, ты считаешь, что я уделял Трою мало внимания, — с досадой воскликнул он. — А ведь именно ради него я и женился, когда мне было всего двадцать лет, на женщине, которая была вдвое старше меня. Я надеялся, что она станет Трою настоящей, заботливой матерью, не то что какая-нибудь сопливая девчонка, которой совершенно не хочется нянчиться с болезненным и хилым ребенком. И еще я думал, что Ли станет для него сестрой…
— Может быть, он был настолько потрясен твоим объяснением смерти его матери, что рай стал казаться ему притягательнее реальной жизни, — заметила я.
— Вполне возможно, что ты и права, — печально согласился Тони, пожав плечами и откинувшись на спинку кресла. Он оглянулся в поисках пепельницы и, не найдя, спрятал портсигар в карман. Я еще ни разу не видела, чтобы он закурил. — Мне и самому приходила в голову подобная мысль, но что я мог поделать, если он упорно не желал избавляться от своих печалей? Когда я женился на Джиллиан, Трой сильно привязался к Ли и после ее побега из дома долго плакал по ночам, уверенный, что именно он и стал главной причиной ее бегства. Он тяжело заболел и три месяца пролежал в постели. Чтобы успокоить его, я вынужден был говорить ему, что Ли непременно вернется, и с тех пор мальчик уже не расставался со своей надеждой на это. Подозреваю, что со временем тоска по ней переросла в детскую любовь. Ли стала его идеалом любимой женщины, ее образ укрепился в его подсознании настолько, что все эти годы, вплоть до того момента, как нам позвонил твой отец, он ждал, что твоя мать вернется и станет для него той единственной женщиной, о которой он всегда мечтал и не мог найти. Но вместо Ли появилась ты!
Все помутилось у меня в голове от этих слов.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что я как бы заменила ему мою мать, в которую он был с детства влюблен? — закричала я, впадая в истерику. — Трой любит меня за то, что ему нравится именно во мне, а не потому, что я похожа на свою мать! Как может трех-пятилетний ребенок влюбиться, словно взрослый мужчина, и оставаться влюбленным в свой идеал в течение семнадцати лет! Такое нелепо даже и предполагать!
— Пожалуй, ты и здесь права, — смерив меня пристальным взглядом прищуренных глаз, со вздохом согласился со мной Тони и снова полез в карман за портсигаром, оглядываясь вокруг в поисках пепельницы. — Мне просто пришло в голову, что Трой вознес Ли на пьедестал и сравнивал с ней всех женщин, но только ты совпала с его идеалом.
Кровь ударила мне в голову, я обхватила ладонями горло.
— Ты говоришь какую-то чушь! Да, Трой любил моя мать, он сам рассказывал мне об этом. Но он ее любил совсем не так, как мужчина любит женщину, а как одинокий маленький мальчик, нуждающийся в близком человеке, который принадлежал бы только ему одному. Я рада, что он нашел меня, я буду ему хорошей женой. Ему нужен человек из другого мира, не избалованный богатством, способный еще радоваться жизни. Меня унижали, били, оскорбляли, притесняли, я страдала от голода, нищеты и холода, но я все равно радуюсь, что живу на этом свете, и ничто не заставит меня предпочесть жизни смерть. И я научу тому же Троя!
