P.S. моей ученице (СИ) - Дэй Каролина (бесплатная библиотека электронных книг .TXT) 📗
— Я позвоню брату, хорошо? — стараясь найти в этой ситуации компромисс, попросила она, на что я кивнул в знак согласия. Брат так брат. Я даже не знал о его существовании до этого момента. В скором времени узнаю. — Спасибо тебе, — ее голос уже не звучал так мелодично, как раньше, да и сонливость, как рукой сняло, однако поцелуй, который она оставила на моей щеке, получился намного красноречивее, чем слова.
Благодарность.
Размышляя о наших отношениях, я предполагал, что подобного рода ситуации, когда мне придется становиться не ее парнем, а другом или воспитателем, будут присутствовать в нашей жизни, но не рассчитывал, что мы справимся с ними так легко. Мне казалось, что Вика будет чаще капризничать, не слушаться и воспринимать мои наставления в штыки, но, получается, все это мои выдумки. Ярлыки, которые я привык крепить ко всем и вся. Моя малышка вновь удивила меня своим пониманием, и я рад, что именно с ней связываю свою жизнь, разделяю свою душу. Самого себя. Возможно, нас будут ожидать сложности и море разногласий, но я знал наверняка — найти правильное решение, которое устроит нас обоих, мы сможем всегда, несмотря ни на что.
— Как ты? — спросил я у Вики, стоило ей сесть в машину с увесистым рюкзаком, вытирая на ходу капельки слез. Вновь плакала, как бы не пыталась скрыть это от меня. И без того грустное личико, которое я застал по приезду к ее дому, покраснело, а глаза смотрели куда-то в окно, изредка поглядывая на меня, пока я не завел мотор.
Прошло минут двадцать с того момента, как я подъехал к углу ее дома, припарковав здесь же машину, и высадил мою малышку, пожелав удачи. Отпуская ее домой, я предполагал множество вариантов развития событий. Ее могли наказать, не пустить больше на улицу, а тем более за город, а сама Вика могла разругаться со своими родителями пуще прежнего. Хоть я и не в курсе причины конфликта, запереть мою малышку за семью замками они имели полное право, по крайней мере я бы именно так поступил с Анютой, стоило бы ей убежать из дома на ночь глядя и не давать о себе знать вплоть до самого утра. Однако, завидев вдалеке знакомую фигурку, переодетую уже в джинсы и другую кутку, я облегченно выдохнул. Пока она не села в салон, уставившись тусклым взглядом в лобовое стекло.
— Лучше не бывает, — звучали эти слова немного грубовато, а голос слегка изменился. — Прости, — вот так гораздо лучше, хотя мне не особо понравилось, что она чуть не сорвалась на мне. Я до последнего не хотел давить на нее, но мне хотелось знать, почему сейчас, в свой день рождения, она настроена не так оптимистично, стоило вспомнить о родителях. Мне нужна была причина, а ей — успокоение. И помощь. Моя помощь. — Прости меня, Стас, — голос стал тоньше, а затем я услышал легкие всхлипы. Снова плачет. Поджимает под себя ноги, сняв обувь. Сворачивается в калачик, отгораживаясь ото всех и вся. Привычно и одновременно больно. Больно видеть ее такой ранимой и отрешенной, будто рядом с ней никого нет. Будто она никому не нужна. Но это не так. Я здесь и она нужна мне.
Я только хотел выехать с парковочного места за углом, но, видимо, сейчас не время. Ей нужна моя помощь и мое плечо. Как раньше. Как всегда. И я подставлю его, что бы с ней не случилось. Я прижал к себе малышку, чувствуя, как она цепляется руками за мою куртку, словно за спасательный круг. Видимо, все гораздо серьезнее, чем мне казалось в самом начале.
— Вчера отец пришел пьяный домой и… — пауза, продлившаяся всего несколько секунд, дала ей немного сил на слова, в которые, наверное, я бы и сам не поверил с первого раза, — стал называть ее шлюхой, обвинял в измене, а сам спал с мачехой моего двоюродного брата, — последняя фраза далась ей с трудом. Она практически ее прошептала, будто сама не до конца осознавала правдивость ситуации. Наверное, если бы мои руки не прижимали хрупкую малышку, а этот рассказ шел бы о ком-то другом, а не о семье любимой, я бы ударил себя фейспалмом. Чертова Санта Барбара! — Ты представляешь? — воскликнула она, взяв откуда-то силы на голос. — Он трахался с женой собственного брата, а сам потом обвинял мою маму в измене! — точно Санта Барбара. — Я больше не могу так, Стас. Сначала измена отца, затем пощечина, а теперь вот это! Он мне испортил всю жизнь! — жалобно проскулила моя малышка. Поток слез возобновился, а ее тело начало содрогаться. Только на этот раз я зациклился не на том, чтобы успокоить девочку, а на произнесенных словах, показавшихся мне довольно подозрительными.
«Сначала измена отца, затем пощечина, а теперь вот это!»
— В смысле пощечина? Ты о чем? — зацепившись за эту фразу, спросил я, как только заметил, что поток слез на некоторое мгновение прекратился. Она подняла на меня покрасневшее лицо, не решаясь сразу же сообщить о чем-то. О том, что, наверное, являлось бы для меня важно.
— Помнишь первый день после осенних каникул? Когда мы впервые… — начала она, запнувшись.
— Поцеловались, — продолжил я, не дожидаясь ее ответа. Тот день я помнил еще очень долго и помню до сих пор. День, когда эта малышка перевернула мою жизнь с ног на голову.
— Да, — подтвердила она. Помнится, Вика тогда тоже была не в лучшем расположении духа, а красный след оставался у нее еще долгое время. В тот момент мне хотелось набить морду тому барану, который дотронулся до моей малышки, да и сейчас эта мысль вертелась в моей голове. — Мы с отцом тогда крупно поссорились, и он ударил меня, — всхлипывая, призналась она. — Он извинялся, пытался помочь, а я сбежала из дома, надев первое, что попало под руку, — горькая усмешка тронула ее губы.
Я вспомнил тот день, когда увидел мою малышку в одной толстовке в ветреную погоду. Тот день, когда ее взгляд цеплялся за меня, словно за последнюю в этой жизни надежду. Тот день, когда она считала, что защитить себя сможет только она. Так вот в чем дело! Твою ж мать!
— Ты не рассказывала, что это был отец, — мой голос теперь тоже звучал отстраненно. Я всем силами старался не показывать свою злость. Нет, не на нее. На того мудака, посмевшего поднять руку и испортившего моей девочке два праздника. На человека, который считал себя отцом. Это не так! Я прекрасно понимаю, что такое иметь дочь и никогда бы не поступил так со своей! Анюта никогда бы не узнала подробности моей личной жизни, не узнала бы о черных полосах, которые я переживал после смерти Таси. Потому что они не должны переживать за своих родителей. Это не их забота. Но, видимо, отец Вики об этом не знал. Чертов мудак!
— Думаешь, я бы стала жаловаться? Как я могу кому-то сказать, что человек, который все время защищал меня и был авторитетом, поднял на меня руку? — нет, она больше не плакала, держалась из последних сил, но отчаяние в ее голосе услышал бы даже глухой или тупой. — О таком стыдно говорить, понимаешь? — моя малышка. Пытаешься быть сильной, но в душе все равно остаются неизгладимые раны. Пытаешься показать свою способность постоять за себя, но не на все хватает сил. И смелости. Ты еще так мала и хрупка, не представляешь, что я смогу защитить тебя любыми способами. У меня хватит сил для этого.
— Не понимаю и не хочу понимать, — строго высказал я, но все равно, несмотря на свой тон, который обычно использовал лишь в стенах школы, медленно и нежно стирал большим пальцем оставшиеся капельки слез с ее щеки. — Вика, что бы с тобой не случилось, я хочу об этом знать, — чмокнув мою малышку в макушку, произнес я. — В следующий раз рассказывай мне даже о таких мелочах, хорошо? — я выжидающе посмотрел на Вику, замечая, как медленно взгляд становится благодарным и… влюбленным. Вновь. Нет, она не успокоилась и даже не улыбнулась моим словам, но первые признаки возвращения к ее непосредственному празднику не могли меня не радовать.
— Ладно, — согласилась малышка.
Мы выехали со двора Викиного дома минут через пять, когда я окончательно убедился, что потоки слез прекратились, а некое подобие улыбки появилось на ее лице, стоило мне сообщить ей о походе в магазин и будущих шашлыках. Конечно, прохладно для такого блюда, но все же мне хотелось порадовать свою малышку, несмотря на собственную непрекращающуюся злость, охватившую меня с того монолога. Вся эта история в ее семье мне больше не казалась Санта Барбарой. Если бы раньше я проигнорировал все это, вновь отвлекая малышку от бед и дав возможность ей самостоятельно разобраться в семье, то сейчас вряд ли опущу руки. Потому что черта, нарисованная в головах каждого мужчины, пересечена. И он должен поплатиться за это. За грубую ошибку в своей жизни. Возможно, не сейчас, но потом, когда мы вернемся с дачи, я обязательно навещу Викиного отца.
