Кошки - Мышки (СИ) - Нарватова Светлана "Упсссс" (бесплатные версии книг txt) 📗
— Кира, да всё нормально, успокойся, — Костя «причесался» ладонью, откидывая назад длинную челку. — Прости, я вчера вспылил…
— Это вы меня извините. Я не знала… Не подумала…
В заднем кармане джинсов зазвонил телефон. Колчевский. Торопит. Новикова сбросила вызов.
— Я тут написала, — быстро продолжила она, протягивая бумажку. — Там всё есть, сколько чего куда. Вы не разувайтесь в квартире, прямо так проходите…
— Кира… — попытался прервать ее Шеф.
Телефон взорвался новым звонком. На этом раз Новикова ответила в трубку: «Уже бегу», Зорину: «Спасибо огромное!» и помчалась к лестнице.
— Кира! — окрикнул ее КиберКот, и пес поддержал его громким: «Вуф!»
Новикова обернулась. Зорин повторил жест с челкой.
— Будь осторожней, — вдруг сказал он.
— Хорошо, — согласилась она и поскакала вниз.
Геннадий Николаевич выволочки за задержку не устроил, но взглянул строго и всю дорогу молчал, не считая короткого диалога в самом начале.
— Кира Владимировна, вы паспорта не забыли? — спросил он, когда Новикова вышла от Шефа.
— Взяла.
— Вы бы мне их отдали для удобства, — предложил Геннадий Николаевич.
Возможно, в некотором смысле это было бы удобнее. Но Кира с документами расставаться не собиралась. Колчевский хмыкнул:
— Ах, да, я же обещал вас в рабство не продавать, — и скривился.
Таксист посмотрел на них неодобрительно. Новикова тоже шутки не оценила. С другой стороны, разумеется, он не собирается продавать ее в рабство. Южная Корея — не та страна, в которой можно продать в рабство. Или можно? Да, ну. Чуть ли не полгорода в курсе, куда и с кем она поехала. Боже, о каких глупостях она думает?!
Перед входом в аэропорт генеральный глубокими затяжками скурил сигарету. Кира табачный дым не терпела, но всё же мужественно дождалась начальника.
— Потом никак часов пять, а то шесть, — объяснил он.
— А никотиновый пластырь не помогает?
— Кира, — едко улыбнулся генеральный, — как бы вам понятнее объяснить… Разницу между самоудовлетворением и сексом представляете?
Новикова смутилась. Но, к счастью, Колчевский не ждал от нее ответа. Он поднял ручку чемодана и уже на ходу закончил:
— Самоудовлетворение, безусловно, помогает. Но ощущения совершенно другие …
Потом они проходили бесконечные кордоны и арки, одевались и раздевались, включали и выключали технику, отдавали и забирали документы и посадочные талоны… Во время небольшой передышки перед посадкой Кира выпила чашечку кофе (за сумму полноценного обеда). Генеральный, упустивший момент угостить девушку напитком (за оправлением естественных надобностей), купил шоколадку. Как ни странно, угадал — взял белую. Разговор за столиком не вязался, и Кира уткнулась в читалку телефона, благо вайфай позволял. Вскоре пассажиров пригласили в автобус, а там — и в самолет. Разумеется, их места оказались рядом. Новикова не была от этого в восторге, поскольку одежда соседа пропахла дымом. Каждый имеет право на удовольствие, но почему от «секса» одних должны страдать другие? Пожалуй, это был единственный недостаток Колчевского. Перед взлетом он любезно предложил горсть крохотных фруктовых сосачек в маленьких фантиках. Кира не менее любезно отказалась и вынула из сумочки припасенный леденец на палочке. Заревели турбины, самолет тронулся с места. Новикова сунула в рот конфетку, закрыла глаза и постаралась расслабиться. Самолет оторвался от земли и начал стремительно набирать высоту, когда сосед коснулся ее плеча. Кира открыла глаза и посмотрела на него. Геннадий Николаевич протягивал ей свои сосачки.
— Кира Владимировна, вы не могли бы…
Он жестом показал на чупа-чупс.
— Что, чавкаю? — с ужасом спросила она.
— Нет, — Ген-директор взял ее ладонь и вложил туда конфетки. — Понимаете, кхе, никотиновый пластырь плохо помогает.
И отвернулся к иллюминатору.
Только тогда до Киры дошло, что Колчевский имел в виду. Она густо покраснела. К счастью, начальник этого не видел.
Вскоре Новиковой удалось справиться со смущением, но справиться с потоком сознания ей не удавалось. Ведь генеральный неоднократно намекал, и даже говорил, что Кира ему нравится. Но она упорно этой мысли избегала. В идеале, и дальше следовало бы избегать, потому что где она, а где — Ген-директор, которому, по непонятной причине, вдруг надоели девицы попроще в шмотье покороче. С другой стороны, совершенно некстати, Новиковой вспомнилась сказка Мишеля, героиней которой стала ботанка-очкарик с косичкой-узелком. Где олимпийских кровей ретривер Миша, и где — преподша метр с кепкой, сомнительной внешности и старше его на несколько лет? О чем она подумала, когда к ней явился пьяный Мишель и полез целоваться? Уж явно не о высоких и светлых чувствах студента. Хотя сама-то была в него влюблена, как последняя дворняжка, иначе бы не ревела тогда, и из университета не ушла бы. Хотя были ли тогда чувства Воронцова столь сильны и глубоки, как ему теперь кажется? Трахнул бы он училку, как толпы других, и забыл бы о ней. Как о толпах других. А послала Ирина его еловым лесом — и гляди-ка, уже больше десяти лет только о ней и думает. Да и художница тоже… Может, и прав Шель. Может, и действительно, она писала свои картины для него. И даже стала богемной богиней — для него. Чтобы, увидев ее — рано или поздно, — он понял, как был не прав, посмеявшись над ее чувствами…
Прямо какой-то бразильский сериал про золушку Изауру пришел Кире в голову. И главное, с чего? С того, что чистокровные ретриверы могут влюбиться в дворняжек? Наверное, могут. Если им хорошенько дать по морде и не дать. Так что КрокоЗмею остается надеяться исключительно на пластырь.
Самолет набрал высоту, и девушки-стюардессы поплыли с напитками вдоль рядов кресел, как ледокол «Ленин».
— Кира, я бы хотел вас кое о чем попросить, — обратился к ней Колчевский, получив свой томатный сок. А что поделать, кровь в самолетах не разливают.
— Конечно, Геннадий Николаевич, — кивнула Новикова в напряжении.
Пластырь, Геннадий Николаевич, купите побольше пластыря.
— Мы едем в Сеул, а это специфический менталитет, — очень осторожно, точно ждал, что Кира на него с кулаками набросится. — В Корее очень четко выражена иерархия. В семье, в бизнесе — везде. Мужчина стоит выше женщины, старший — выше младшего, начальник — выше подчиненного.
— То есть я где-то в самом хвосте, на соседней улице? — на всякий случай уточнила Кира.
Ген-директор вопрос проигнорировал, но так умело, что Новикова поняла: в самую точку.
— Если вам не трудно, не возражайте мне и не спорьте со мною на людях, это будет ударом по моему авторитету. Сделайте это позже, когда мы окажемся наедине, — попросил он.
— И это всё? — удивилась Кира.
— «И это всё» означает «Да, это нетрудно» или «Ни за что»? — уточнил Колчевский.
— Геннадий Николаевич, это нетрудно. Я бы и сама не стала… Но если это настолько важно, то вообще буду ниже травы, тише воды. Или там наоборот? А есть еще что-то, что стоит знать, чтобы не опозориться? — Кира заинтересовано повернулась к соседу.
— В Корее часто пожимают руки. Всегда пожимайте в ответ двумя руками. Рукопожиматься одной рукой могут себе позволить только очень большие начальники. И кланяйтесь почаще.
— Понятно, — Новикова, сама того не желая, немного поклонилась на этих словах.
— И брать всё, что дают, нужно двумя руками.
— О, боже. Хоть что-то можно одной рукой делать? — уточнила Кира.
— Когда вы в одиночестве, вы можете делать всё, что угодно и как угодно, хоть одной рукой, хоть двумя, ни один кореец вас в этом не упрекнет, — с улыбкой произнес Колчевский, и в его словах послышался намек на «пластырь». Вот же…
— А еще?
— А еще ни в коем случае прилюдно нельзя сморкаться. Кашлять и чихать — пожалуйста. Сморкаться — оскорбление окружающих.
— Ужас! — Кира прикрыла рот рукой. — А еще?
— А еще в Южной Корее считаются неприличными любые публичные проявления чувств между мужчиной и женщиной.
