Время. Ветер. Вода (СИ) - "Ида" (полные книги .txt) 📗
Я не нашла Артёма ни в одной из соцсетей. Ни его, ни Макса. Только отдельные разрозненные фотографии, в основном детские. Макса же вообще нигде не было.
А потом вдруг вспомнила. Полезла на Ютуб и открыла ролик «Ничего на свете лучше нету». Где они прыгают и бегут за машиной с девушкой. Вот на нем точно был Макс, но Макс ли? Или просто какой-то понравившийся мне парнишка, которого я с лёгкостью приняла в свои фантазии?
А Вика? Вику я не раз встречала в том самом магазине, где мы якобы познакомились. Я всегда обращала на неё внимание. Она мне нравилась.
Я судорожно пыталась отыскать хоть какие-то ниточки, зацепки и связи с реальностью. Но их не было. И какими бы правдоподобными не казались мне ещё вчерашние события, то с каждым последующим днем они всё больше отдалялись, расплывались и исчезали в тумане прошлого, подобно Викиной лодке.
Как-то пару лет назад к нам приходили гости. Мамины и папины друзья, которые вспоминали их совместную поездку в Крым. Моя мама больше всех говорила о ней, упоминая множество забавных подробностей, до тех пор, пока папа вдруг с удивлением не одернул её, сказав: «Тебя же с нами не было».
Мама поначалу возмутилась и запротестовала, но потом, когда все подтвердили, что её действительно там не было, ей пришлось согласиться, признав, что она так много уже про это слышала, что кажется, будто сама там была, и всё это происходило с ней.
Я решила, что для того, чтобы выяснить всё окончательно, нужно отправиться в посёлок, и твёрдо вознамерилась уговорить папу отвезти меня туда.
Весь ужин перебирала в голове варианты подходящих фраз, чтобы они с мамой не начали опять многозначительно переглядываться и заговаривать мне зубы чем-нибудь отвлеченным.
В какой-то момент я так погрузилась в решение этого вопроса, что папа осторожно вытащил у меня из-под носа мою тарелку с нетронутым куском рыбы и подсунул свою почти идеально чистую, с тонкими белыми косточками и несколькими сиротливыми рисинками по краям. А когда раздался звон вилки о пустую тарелку, удивление так отчетливо отобразилось на моём лице, что родители смеялись, не переставая, минут пять.
— О чем ты думаешь? — подозрительно спросила мама.
С момента, как я рассказала ей обо всём, она постоянно задавала этот вопрос.
— Так просто. Думаю, какая погода будет в выходные.
На тему погоды папа откликнулся незамедлительно.
— А чего тут гадать? Я тебе сейчас всё расскажу, — сказал он. — В субботу обещали солнце и пятнадцать градусов, а в воскресенье — двенадцать и облачность.
— Отлично. Суббота подходит.
— Влажность воздуха — восемьдесят процентов, а ветер — пять и четыре метра в секунду, — он вооружился своим планшетом. — Давление — семьсот сорок четыре миллиметра ртутного столба.
— Пап, а поехали в субботу загород?
— Это куда ещё?
— Километров семьдесят от Москвы, ну или чуть больше. Там очень красивое место, честно. На реке…
— Ты опять?! — воскликнула мама.
— Я вас очень прошу. Умоляю. Мне просто своими глазами посмотреть. Убедиться, что это совсем не такое место, какое я себе представила. И всё. Тогда я больше не буду об этом думать.
И тут неожиданно папа вскочил и стукнул ладонью по столу. Обычно он был очень спокойным человеком, и чтобы вывести его из себя, стоило постараться.
— Всё. Хватит. Осточертело! Вита, когда ты уже, наконец, повзрослеешь? Больше я не хочу слышать ни одного слова ни о твоих приключениях, ни о твоих сомнительных знакомых!
— Папа прав. Тебе нужно просто обо всём забыть. Ольга Леонидовна сказала, что это происходит от изоляции и отсутствия умственной нагрузки, поэтому завтра же ты пойдешь в школу. Пойми, пожалуйста, твои фантазии разрушают тебя, и мы не хотим в них участвовать.
В этот вечер крепко прижимая к себе Паскаля, я отчетливо поняла две вещи. Первое, что всё это время, занимаясь поисками ответов, я почти не думала об Артёме, а второе, что я очень соскучилась по этим мыслям. И теперь буду вынуждена отказаться от них совсем, и тогда он постепенно исчезнет из моей памяти, растворится за чередой рутинных будней и суеты. И вскоре, через какое-то время, не станет ни его, ни Макса, ни Вики. Всё пройдет и утечет, вылечится и перестанет болеть.
Нормальность — очень странная вещь. Люди панически боятся потерять её. Каждому страшно оказаться вдруг ненормальным, пусть даже ты одиночка и социопат.
Мне не нужно было быть нормальной в школе, не важно, что думал Дубенко, и как он меня воспринимал, но из мнения родителей был создан мой мир, и раз они считали, что я веду себя ненормально, значит, так оно и было.
Утешало лишь то, что если дело было только в моей голове и фантазиях, то мне ничего не стоило вернуть Макса назад. Сделать так, чтобы Вика раскаялась, а Артём полюбил меня. Это бы решало все проблемы и снимало кучу вопросов.
Я пошла в школу. Как ни странно, возвращение не вызвало у меня никаких эмоций. Не было ни страха, ни стыда за своё исчезновение, ни неприязни.
Глубоко погрузившись в осмысление происшедшего со мной затмения, я уже не столько задавалась вопросом: было ли это всё на самом деле, сколько пыталась понять, как именно это у меня получилось. И если Ольга Леонидовна и мама всячески хотели вернуть меня к «нормальности», то сама я мечтала всё исправить. Я приняла на себя вину за все поступки Вики, за слова Артёма, за то, что случилось с Максом. Я постоянно прислушивалась к себе и искала тот сбой в моей голове, через который возможно было бы оказаться в той реальности снова.
Мама поговорила с Ириной Анатольевной, полностью поддержав мою версию о тяжело перенесенном вирусе и не сказав ей ничего, что могло бы сделать меня в общественных глазах ещё более ненормальной, чем прежде, но о Дубенко она промолчать не могла и потребовала личной встречи с его и остальными родителями в присутствии директора.
Но мне было всё равно. Больше я не думала о том, что они сделают со мной после того, как эта встреча состоится. Я знала, что станет хуже, но совершенно не беспокоилась об этом. Даже не пыталась отговаривать маму. Я и так доставила им слишком много неприятностей.
Однако накануне той родительской встречи произошло странное.
Возле подъезда ко мне подошел парень. На вид лет восемнадцать-девятнадцать. Широкоплечий и крепкий, с короткой стрижкой в камуфляжных штанах и многослойной черной банданой на шее.
Обычно я никогда с такими типами не то, что не общалась, не разговаривала даже.
— Ты Вита? — голос у него оказался хрипловатый, будто простуженный.
Я неуверенно кивнула. Вид у парня был опасный.
— Ты так всегда медленно ходишь?
— Наверное.
— Как у тебя дела?
— Нормально.
— В школе проблемы есть?
— Вроде нет.
— Будут — звони, — бросил он, как само собой разумеющееся, словно мы с ним давние друзья. — Ну, что смотришь? Давай, запиши мой номер.
Очень неожиданное предложение. Но я послушно достала телефон и добавила его в контакты.
— Тифон, — сказал парень. — Так и называй. Если какой напряг, звони, не стесняйся.
Подмигнул и ушел.
Откуда этот человек мог знать обо мне и моих проблемах в школе? Не иначе, как Эля всё-таки нашла кого-то в Интернете, но специально ничего не сказала, думая, что буду осуждать.
А вечером того же дня, уже засыпая, я вдруг различила сквозь сон красивые низкие звуки. Мрачный, терзающий голос виолончели. Одна из песен Ланы. Это было невероятно.
Kiss me hard before you go…
Я вскочила и тут же прямо в пижаме побежала наверх. Мама тоже уже в ночнушке кинулась за мной.
— Он играет! — я едва сдерживалась, чтобы не кричать. — Представляешь, он опять играет.
