Alleine zu Zweit (СИ) - Макмерфи Вильгельмина (книги бесплатно без онлайн .TXT) 📗
— Ты за это ответишь! Клянусь, ты ответишь за все, что сделала, слышишь?!
***
Когда в голове пустота, замечаешь всякие мелочи. Оказывается, стены в спальне девочек не розового, а нежно-персикового цвета. А ковер на самом деле не такой уж и мягкий. На потолке полно трещин, а карниз дальнего окна начинает отваливаться. Никогда не думаешь о таких мелочах, а ведь из них и складывается жизнь. Забавно, что проблемы всегда наваливаются как-то разом. Нет бы был определенный лимит — например, не более двух проблем в день. Тогда бы жилось проще, верно? Но нет, ты либо витаешь в облаках от осознания того, как все прекрасно, либо падаешь на колени под грузом трудностей, которые, как камни, лежат у тебя на спине и давят, давят, пытаясь сломить окончательно.
Но иногда есть спасительные якоря, которые помогают тебе держаться на плаву и не поддаваться воле течения, не позволяют твоему судну разбиться о скалы, не дают утонуть, захлебнувшись соленой водой. Но однажды сбросив якорь, привыкаешь, и потому принимаешь как данность. Оттого еще больнее осознавать, что от твоего судна осталась-то всего одна шлюпка, и ты теперь один посреди океана, и осталось дождаться, пока тебя загрызут акулы либо поглотит течение, выжимая из тебя все силы до последнего вздоха.
Потом, правда, смиряешься с одиночеством, но обида на несправедливый мир заседает глубоко внутри, пуская корни и присасываясь к жизненно-важным органам, отравляя твое жалкое существование, как паразит. И ни умереть, ни избавиться от него ты более не можешь.
На улице уже темно. «Интересно, сколько сейчас…» — безразлично подумала Аня, лежа в постели и смотря в окно. В спальне кроме нее никого не было. Наверное, сейчас время ужина. Матросов наверняка опять всех поздравляет с началом второго полугодия, желает удачи и далее по списку. Ничто не меняется.
Девушка села на кровати, неловко кутаясь в халат. Руки отказывались слушаться свою хозяйку, дрожа и не сгибаясь. Почему так холодно?!
Аня положила руки на батарею, но не почувствовала абсолютно ничего. Все равно что прикоснуться к стене. Нервно убрав свисающую на лицо прядь волос за ухо, девушка встала и походила по комнате, чтобы размять ноги, которые затекли за несколько часов сна. Сна без сновидений, как обычно.
Девушка решила для себя, что ни за что не будет получать права. Проще ходить пешком, чем каждый раз осознанно играть в русскую рулетку, гадая, убьет тебя на этот раз или нет. Аня могла назвать минимум трех человек, которые не угадали.
Саши больше не было, и не было ничего, что хоть как-то напоминало бы о его присутствии в Аниной жизни. Так странно: общаешься с человеком достаточно долгое время, а потом понимаешь, что не знал о нем абсолютно ничего. Действительно: Аня не знала ни интересов Саши, ни о его родителях, ни о том, есть ли у него братья или сестры. А ведь он знал о ней многое из того, чего не было известно другим.
Аня даже не знала его телефона, чтобы позвонить и поздравить с Новым годом. Хотя то, что между ними было… «Стоп», — остановила поток собственных мыслей девушка. Затем озабоченно осмотрела комнату, вскочила со стула и кинулась к своей кровати, доставая из-под нее чемодан. Порывшись в стопках одежды, Аня выудила слегка мятую по бокам коробку. Наклейка на крышке гласила: «Надеюсь, когда-нибудь простишь. Саша» Как она могла забыть.!
Сев на пол и подобрав под себя ноги, девушка осторожно открыла коробку. На глаза первым делом попался лист бумаги, сложенный в четыре раза. Развернув его, Аня узнала Сашин почерк, который менялся то и дело, очевидно, в зависимости от скорости написания. Многие слова и даже целые предложения были зачеркнуты, а в правом верхнем углу красовалась клякса — наверное, потекла ручка. Глубоко вздохнув, пытаясь успокоить бешеный галоп сердца, брюнетка принялась читать:
«Привет, Аня.
Наверное, странно звучит, когда ты — здесь, а я непонятно где. Через пару часов я уеду, а значит, самое время написать тебе напоследок. Никогда не умел писать. Вот честно. Как-то по-дурацки ложатся слова, абсолютно не складываясь в предложения. Обычно я предпочитаю говорить обо всем лично, но только не в этом случае. Если скажу лично, боюсь, ты меня отговоришь, и я передумаю. А передумать нельзя. Я должен сделать то, что должен.
Надеюсь, ты выполнишь мою просьбу и откроешь коробку после Нового года. А если даже ты и не послушаешься, что я, в общем-то, и ожидаю, то ничего страшного — все равно будет уже поздно.
Прости меня. Я последние несколько недель вел себя, как последний мудак идиот. Но по-другому я тогда не мог, понимаешь?
Конечно, нет. Как это вообще можно понять? Я и сам давно ничего не понимаю.
Мой отец — страшный человек. И самое ужасное, что я становлюсь таким же, как он. Точнее, уже стал. Помнишь, меня пару дней не было в школе? Я выполнял задание, которое дал мне отец. Тогда у меня все получилось, и папаша поручил мне следующее. Но уже его я выполнить никогда не смог бы. Потому что тем заданием была ты.
У моей семьи всегда было много врагов. Оно и очевидно — отец довольно крупный предприниматель, а у таких людей недоброжелателей всегда предостаточно. Но тут не то. Он специально наживал себе врагов, а когда те переходили ему дорогу, то просто убирал их, как назойливых мух. Не сам, конечно — зачем ему пачкать руки? Сначала это были наемники. Помню я этих амбалов в черных балаклавах и с огромными пушками, которые постоянно ошивались в нашем доме.
Мне было тогда, кажется, лет 11. Отец вернулся в хорошем настроении, чего с ним не случалось уже давно. Пришел, включил новостной канал. По нему показывали аварию, автокатастрофу, которая случилась только что. Он довольно усмехнулся и потер ладони друг о друга. Мать увела меня в другую комнату, и больше я ничего не видел. В ту ночь родители сильно поругались, и я, кажется, даже слышал удары.
Ты мне показала фотографию родителей, помнишь? И я сказал, что мне знакомы их лица. Это правда. Фотография показалась мне знакомой, потому что я видел точно такую же в папке отца. Папка называлась „Выполненные заказы“.
Вскоре амбалы перестали появляться у нас дома. Отец взял долгий отпуск и с чего-то занялся моим воспитанием. Мне было около пятнадцати. Поначалу я обрадовался: папаша учил меня интересным вещам. Например, в шестнадцать я уже неплохо умел стрелять из пистолета и винтовки, а к концу десятого класса получил пояс по каратэ. Ты наверняка уже догадалась, что амбалом вскоре стал я. Я убивал людей, Аня. С шестнадцати лет я убивал людей, на которых мне указывал отец. И я не смел ему перечить. Вообще говоря, мне было наплевать на тех людей — на тот момент моей первоочередной задачей было угодить отцу. И он, действительно, был горд мной — еще бы, кто еще может похвастаться первоклассным сыном-киллером?
Кроме отцовских я выполнял и другие задания, задания его коллег и друзей. Это стало моим стилем жизни. Я калечил, использовал, избивал и убивал людей. Людей, о которых я не знал ровным счетом ничего. Со временем я с этим смирился.
Я помню твоего брата. Видел на фотографии, которую отец давал одному из своих телохранителей. Те тоже иногда выполняли заказы, в зависимости от сложности. И они убили его. Клянусь, это был не я. Конечно, это не умаляет моей вины, но все же я рад, что хоть этот грех на свою душу могу не брать.
Дальше все шло как обычно. Но потом отец показал мне твою фотографию. Он узнал, что мы учимся вместе, и приказал мне убрать тебя с дороги. Ты была последней в роду Вольф, и только сейчас отцу удалось до тебя добраться. Он считал, что дело в шляпе — ведь я вижу тебя каждый день, чего мне стоило пристрелить тебя где-нибудь в лесу и оставить на съедение волкам? Так он сказал. Он знал о тебе практически все: в чем ты спишь, что ешь, какие у тебя оценки. Знал все о твоем адвокате. Знал о Диме, Леше, Свете и других. Но он не знал одного, самого главного.
Отец не знал, что я тебя люблю.
Ну вот, я сказал. Понимаю, что после всего, в чем я тебе сознался, ты вряд ли поверишь и вообще обратишь внимание на эти слова. Возможно, ты даже немедля скомкаешь этот чертов лист бумаги, который я стащил у Матросова, и сожжешь одной из своих зажигалок, что валяются у тебя на полке. Кстати, зачем они тебе?
