Высота (СИ) - Коваленко Мария Сергеевна (библиотека книг .txt) 📗
- Да... - она сама не знала, откуда взялась храбрость. - Но и глубоко не пашет... Народная мудрость!
- Тебе конец! - громко расхохотался Глеб и вскинул ее на плечо.
Другие участники вечеринки лишь обалдело наблюдали за удаляющейся парочкой. Булавина некоторые здесь знали хорошо, и ничего подобного даже представить не могли. Серьезный бизнесмен, опытный спортсмен, владелец клуба... Один Кузьмич хитро ухмылялся и потирал руки. Он давно мечтал погулять на свадьбе друга, уж тот счастье заслужил, да и девчонка ему нравилась. В меру спесивая, не даст расслабиться чемпиону, но верная и порядочная.
Может и Настасья, насмотревшись на счастливых молодых, будет к нему помягче и простит прошлые грехи.
***
С огромной высоты, хаотично вращаясь в воздухе, падало тело. Это человек.
Темно-синие тучи застилали небо, но маленькая черная точка была видна. Он с безумной скоростью несся к земле, еще живой, еще борющийся. Махал руками и ногами, бессильно барахтался в воздухе, пытаясь спастись.
Сердце замерло от ужаса, но она не смогла отвести глаз.
Человек изо всех сил одержимо сражался за жизнь и проигрывал. Парашют не раскрылся, все зря. Раз за разом дергал кольцо, но впустую. Вдох-выдох, вдох-выдох, шестьсот метров, пятьсот метров, четыреста... Черная сырая земля уже совсем близко. Смирился.
Леденящий ужас сковал душу и тело.
Обреченный на смерть.
Она чувствовала, как сквозь пальцы вытекают последние секунды жизни... Его. Раздался крик. Чудовищный, жуткий крик мужчины.
Это конец.
Карина проснулась в холодном поту. Кошмар. Это был просто кошмар. Красочный, яркий, такой похожий на правду, но всего лишь кошмар. Страшный сон.
Глеб спокойно сопел рядом, раскинув руки по сторонам, а она не могла успокоиться. Все тело трясло, как в лихорадке, и не утихал отчаянный вопль в голове.
- Господи, пожалуйста... - страшное предчувствие клещами сковало все мысли и чувства. - Пожалуйста, сохрани его... Пожалуйста, не дай ему упасть. Я так его люблю. Пожалуйста, Господи, что угодно, только не это. Не его, не надо...
Она тихонечко прижалась к Глебу, обняла дрожащей рукой. Он был так спокоен, так красив. Ее любимый мужчина, самый дорогой, самый лучший. На глаза нахлынули слезы. Дурацкий сон, но сердце разрывается от страха.
"Что-то случится" - нашептывает внутренний голос.
- Не отдам... - отчаянно шепчет в темноту девушка.
Часть 2.
Он держал в руках несчастный листок бумаги и все никак не мог решиться выбросить. Руки жгло.
Сколько раз перечитывал написанное уже и сам забыл. Читал и не мог понять. Читал и не мог поверить. Читал и не мог... Ничего не мог.
Есть не хотелось, спать - тоже. Затхлый воздух в квартире, пыль на письменном столе, пустая упаковка аспирина, чтобы унять головную боль, и много-много черного горького кофе - мир свернулся в петлю, в удавку на шее.
Два дня это проклятое письмо одолевало его, высушивая изнутри. Бумажка, обычный альбомный листок, исчерканный вдоль и поперек записями. Он знал каждую наизусть, как священник молитвы. Не хотел знать, но знал. Въелись в память ядовитыми чернилами, завладели мыслями и мучили.
Целый коробок спичек спалил, но не смог поднести к огню. Эта бумага перевернула все представление о прошлой жизни, вывернула душу наизнанку. Трижды доставал из урны, распрямлял и читал снова.
Письмо любимому. Облекая в слова, как в футляр, она писала о своих чувствах, просила прощения и умоляла. Клялась всеми святыми, и через строчку срывалась на проклятия. Это было оно, самое искреннее, самое тяжелое, чистосердечное признание в любви. В любви к другому.
Каждый день и час, прожитый вместе, потерял свой цвет. Ложь во всем и всегда. Гнусный обман, которым он жил несколько лет, наконец, закончился. Ох, сколько бы он отдал, чтобы не читать этих строк и не знать правды. Но поздно. Ящик Пандоры открыт, несчастья и беды уже выпущены на волю, ад разверзся. И забыть нельзя...
Два месяца он не был в ее комнате, два месяца, как огня, боялся прикоснуться к вещам или просто открыть дверь. Сам не знал почему. Все ждал, что боль утихнет, надеялся на покой и, вот теперь такая пощечина. Отрезвляет. Сейчас к боли утраты примешалась ярость. Отчаянная ярость мужа, беззаветно любившего свою жену. Его бесценная, прекрасная Рита, она ни на секунду не выбрасывала из головы того, кого клялась забыть. Интрижки, измены - да что они по сравнению с вероломным предательством, которым была их супружеская жизнь?
Он снова открыл письмо. Строчки разбегались, слезящиеся от усталости глаза не хотели видеть слов: "... презираю его слабость, но не могу уйти...", "...когда он во мне, хочется взвыть от отчаяния, ведь это не ты...", "... я любила и всегда буду любить только...".
- Хватит... - мужчина бросил листок на стол и поднялся. - Пришла пора платить по счетам. Пусть знает правду!
Схватив с собой только самое необходимое, он вышел из дома.
Глава 3.
В эту ночь Карина так и не уснула. Проворочалась, не смыкая глаз, но предчувствие чего-то ужасного и скорого не отпускало.
К сожалению, утром Глеб даже слушать ее не пожелал. Поняв в чем дело, оборвал заготовленный за бессонные часы монолог поцелуем.
- Карина, давай не будем портить твоими кошмарами прекрасный день.
- Я только прошу тебя быть осторожным, - девушка не знала, где взять слова, чтобы донести весь свой страх. - Ну, пожалуйста, ради меня...
- Ради тебя я лучше завоюю медаль, - он уже начинал злиться. Испортить глупыми страшилками хорошее утро, как это по-женски...
- Не нужны мне медали...
- Карина! - Булавин обернулся уходя. - Не превращайся в занудную стерву, какой была моя бывшая. Это глупо.
И со стуком закрыл за собой дверь с обратной стороны.
Девушка в отчаянии опустилась на широкую кровать. Он сравнил ее с женой? Можно было бы рассмеяться, если бы не было так больно. Два месяца находиться рядом, жить бок о бок и быть никем... Какие тут сравнения с женой?
- Ладно... - она в очередной раз попыталась выбросить из головы наболевшее. - Главное, чтобы сон был просто сном, а с обычной жизнью можно справиться. В конце концов, не все так печально, и нынешняя ночь тому подтверждение...
С этими соревнованиями ни у кого из них не осталось сил на споры или конфликты. Напряжение с каждым днем увеличивалось в геометрической прогрессии, а в их команде - тем более. Двое, Булавин и Ферзь, вполне могли рассчитывать на призовые места. Все наивно считали подобное чудом, и только Глеб, вспоминая свои изматывающие тренировки, понимал, какого труда стоило "чудо".
