Погребальная похоть - Блиденберг Саид (книги онлайн полные версии .txt) 📗
— И ещё мы сделали это голыми, — дополнила, радостно улыбаясь, Светочка.
— О Дьявол, точно! Я не силён в оккультизме, но мне кажется, что у знатоков были бы для нас хорошие новости!
Света засмеялась:
— Ты, главное, доволен? Бездомным больше угрозы не представляешь?
— О нет, что вы. Это же совсем не то, поистине... Суть, наверное, в том, что мы восхищались Кристиной. Разве нет, дорогая?
Светлана спустила с головы полотенце, замерла и учтиво кивнула:
— Да, я была ею впечатлена. Она показалась мне такой честной, настоящей в своём несчастии... Должна признать, первое время рядом с ней я даже ощущала себя монашкой.
— Ну вот. Звёзды, стало быть, сошлись. А бомжа мы обратно не родим, даже если пристроимся совокупляться над ним.
— Хаха! Действительно... А как же шатать баланс?
— Ну а что его дальше шатать? Уже пошатнули, как следует, и этого достаточно, я думаю... Ну, правда, я с удовольствием, конечно, перерезал бы горло какой-нибудь самой обычной гламурной моднице из центра города, в очках на половину лица и с бумажной сумочкой из бутика на перевес, знаете ли, такой распрекрасной, взирающей на всех вокруг как на говно, — Светочка посмеялась, — но в этом нет необходимости. Это у меня вообще такое старое, привычное желание, даже нездоровое – я это понимаю. Как и то, что они всё-таки люди и этот вот их обыденный высокомерный взор – то немногое, в чём они могут найти утешение или даже самореализоваться... Хотя у меня и есть подозрения, что их массово где-то на заводах производят, и сотни тысяч таких одинаковых моделей созданы тупо наполнять фешенебельные улицы.
— Да ладно тебе, это поведение и облик обычных девушек. У меня в универе почти все такие же, да и вообще, это ж половина моих подруг! Кстати, я не сказала, так как нам предстояла поездка, что Настя не прочь покататься на порше. Только мне надо уточнить, какой сегодня день, потому что у неё сменный график...
В своих мыслях Юзернейм уже удирал из столицы, не задумываясь о каких-либо ещё развлечениях. А возможно, всё было не так уж и плохо? А что, если о первом покойнике ещё никто не чухнулся? Кто бы мог знать... Но всё таки возможность пожечь резину в какой бы то ни было повозке имела некоторой риск.
Вытершись, Йус собирался влезть в свои ношеные трусы, но Светочка была прелестью и сообщила ему, что прихватила запасное нижнее бельё для них обоих. Завернувшись в полотенце, он сгонял за вещами в дом. Вскоре они вернулись туда и обнаружили, что времени до отбытия имелось ещё предостаточно. Попробовав посидеть просто сложа руки, парочке это быстро наскучило. Нечаянно, то собрав неспешно всю посуду обратно в холодильник, то сдвинув кровати в соседнюю комнату, они остались наедине с ободряющей мыслью, что теперь можно валить отсюда на все четыре стороны.
Чему очень скоро и последовали, одевшись, и в прогулочном темпе заперев дом и калитку.
До ближайшей трассы песчаный путь пролегал через всю деревню, где некоторые местные заприметили их и смерили недоверчивыми взглядами. Вдоль дороги чёрные фигуры прогулялись пару километров, после чего поймали такси – ушатанную шестерку жигулей. Провинциальный шофёр покорно выключил радио, с нескрываемым любопытством рассматривая нетипичных пассажиров – Юзернейм с осанкой и манерами аристократа изобразил снисходительность в уголках губ и молчал, а Светочка, включившая ауру госпожи, велела направляться к одному местному и по-совместительству лучшему, если верить отзывам, ресторанчику во всем городке. Точка назначения была выбрана не случайно – уж если и проматывать время, то комфортно и вкусно.
Заведение с недурственным закосом под старину оказалось и правда солидным, заодно и наполовину заполненным. Традиционно, готы заняли столик в дальнем углу. В меню, ожидаемо, царила в основном русская кухня; обслуживание происходило быстро. Борщ с кулебякой и вареники оказались воистину славными, кроме того, на двоих была разделена тарелка пельменей, а Юзернейма хватило ещё и на запечённого в яблоках гуся. Также были поданы по триста грамм вкуснейшей двенадцатипроцентной медовухи и чай. На фоне тихо играло что-то этническое, инструментальное, ненавязчивое. Объевшись, парочка отдыхала за пустою болтовнёй, и время пролетело незаметно. В обязательном порядке была поочередно посещена уборная, где уже успевшие соскучиться чресла их, наконец, удружились седушками унитазов. Обслуживающему их бритоголовому молодому человеку (судя по выправке, должно быть, вчерашнему солдату), за искреннее подобострастие остались хорошие чаевые.
Покинув харчевню, они прогулялись до вокзала, согласно навигатору, чуть более полутора километра, и вскоре, уже стоя с билетами на платформе, заслышали гудки своего прибывающего вечернего экспресса.
В поезде они почти не разговаривали. Юзернейм спокойно закрывал глаза и предавался дремоте – однако же в подсознании его царил чад кутежа. Дело в том, что проснувшись этим днём, он не мог ручаться перед собою на все сто, что не провалится в какую-нибудь чувственную смуту; а то и в острое, безысходное в своей необратимости битое стекло раскаяния; ну или хотя бы в легкую меланхолию. И безоглядная ко всей сверхсентиментальной части себя, ставка на всё тёмное, порочное и злое, что в нем есть – сорвала куш. Шарик долго носился по рулетке, и интригующе подпрыгивая, остановился на предсказанном числе! Только вот хозяева психо-невралгического казино могли бы ещё поспорить, заподозрить в обмане, а то и просто молча сопроводить уходящего счастливчика пулей в затылок. Йусернаме был очень склонен ко множественной личности, но в рамках вменяемости, и потому появления контры долго не ждал – всё таки себя, как своего же противника, он знал более чем достаточно. Но было тихо – сначала даже подозрительно тихо. Прайм-тайм же тянулся за рытьём могилы, а никакой скорби и грусти не намечалось, напротив, ему было даже легко. Министерство дружбы и внешней политики заявляло, что Кристина отправилась туда, где оказалась бы всё равно; а патриарх всея черепной коробки – обрюхаченный рогатый чёрт со свинячьим хряком и вздымающимся елдаком, ехидно причитал вдогонку, что в любом случае он обязательно ещё с нею встретится. Внутренняя победа была очевидна ещё во время шествия по дороге до посадки в такси, а официально объявлялась уже за торжественным столом. Праздновали и кровожадный маньяк, и спятивший визионер, и недавно покинувшее свой пост великовозрастное одинокое сердце – первый смог ощутить сакральное и столь желанное, второй всё происходящее обуславливал и объяснял, третье просто умилённо плакало; тешились и многие другие, более мелкие его ипостаси. Юзернейм созерцал своё безумное королевство, раздавал чумным подаванам автографы, славил Кристиночку и водил подруку её леденцово-прозрачный призрак. Он проспал всю дорогу.
XV : ЖИЗНЬ, КОТОРУЮ Я УЗНАЛ И ПОЛЮБИЛ
Светочка разбудила его, когда поезд подползал к вокзалу.
— Света! Вы в порядке?
Она изумлённо улыбнулась:
— Я в полном порядке. А как ты?
— Отлично, поспал вот, — развёл он руками и пригляделся к ней, — и у вас хорошее настроение?
— Прекрасное.
Ответила она столь легко и уверенно, что Юзернейм вспомнил, с кем имеет дело. За окном уже потянулся перрон, и поднявшись, он увидел, что кроме них в вагоне было всего несколько человек, о чем также безуспешно до этого сообщало отсутствие духоты.
А на улице было всё-таки свежее, закат только начинался, ярко заливая город и эту бешеную людную площадь, и большие дороги, и множество маленьких бликующих стекол, как движущихся, так и не очень. Компашка дежуривших полицейских, неспешно шагающих навстречу, окинула их ничего не означающим взглядом. Йус несколько взволновался внутри, и пройдя дальше, широченно улыбнулся. Света тоже сияла, и он был уверен, что её выражение лица и не менялось. Любовнички вышли на длинную, помещённую меж прямого и плотного ряда домов улицу – здания были элегантны, на первых этажах размещались сплошь кафе и рестораны, дорогие бутики и важные конторы. Юзернейм очень ободрился, ощущая какую-то беззаботную суету в этом времени и месте, хоть ему и хотел помешать какой-то недруг, или просто тролль внутри – это выражалось в попытках вывести на мысленный экран, замостив небо, крупный план на красные, плотно прижатые пакетиком, словно клубника в пенопластовом лоточке, губы Кристи. Но Юм на провокации не поддавался, со скалящейся улыбкой добро кивая самому себе, мол, ну и что теперь? «Ну да, она мертва. Ты ещё напомни мне, что я не бессмертен. Давай, удиви меня!», — требовал он.
