Последняя песня - Спаркс Николас (серии книг читать онлайн бесплатно полностью .txt) 📗

Однако в отличие от пастора ему еще предстояло услышать ответы в собственном сердце или ощутить присутствие Господа в своей жизни, а времени у него почти не осталось.

***

Стив глянул на часы. Ким улетает через три часа. Из боль­ницы она сразу отправится в аэропорт вместе с Джоной, и эта мысль пугала его.

Скоро он в последний раз обнимет сына. Сегодня он с ним попрощается.

Джона в слезах вбежал в палату и сразу метнулся к кровати. Стив едва успел расставить руки, как мальчик упал в его объятия. Худенькие плечи вздрагивали, и Стив ясно ощутил, как рвется сердце, но постарался запомнить этот момент, когда Джона при­жимался к его груди. Он любил детей больше жизни, сознавал, что Джона нуждается в нем, и сознание того, что как отец он по­терпел крах, убивало.

Джона продолжал безутешно рыдать, и Стив все крепче его обнимал, ни за что не желая отпускать. Ронни и Ким стояли на пороге, не входя в комнату.

— Они стараются отослать меня домой, па! — бормотал Джо­на. — Я говорил, что хочу остаться с тобой, но они и слушать не хотят. Я буду хорошим, па, обещаю, буду хорошим! Стану ло­житься спать, когда прикажешь, убирать комнату, не буду есть печенье вместо сандвичей. Скажи им, что я могу остаться. Обе­щаю слушаться тебя!

— Знаю, малыш, знаю, — вздохнул Стив. — Ты всегда был самым лучшим.

— Скажи ей, па! Скажи, чтобы я остался! Пожалуйста! Толь­ко скажи!

— Я хочу, чтобы ты остался, — повторил Стив, страдая не только за себя, но и за сына. — Хочу больше всего на свете. Но ты нужен маме. Она скучает по тебе.

Окончательно потеряв надежду, Джона заплакал еще громче.

Стив пытался сглотнуть ком в горле.

— Эй... послушай меня, малыш. Можешь сделать это для меня?

Джона вынудил себя поднять глаза. Стив почувствовал, что захлебывается собственными словами. Каким-то невероятным усилием воли он сумел не разразиться слезами.

— Хочу, чтобы ты знал: лучшего сына нельзя и желать. Я всегда гордился тобой. Ты вырастешь и добьешься многого. Сде­лаешь в жизни столько чудесных вещей! И я так тебя люблю!

— Я тоже люблю тебя, па! И буду ужасно скучать.

Краем глаза Стив заметил слезы, льющиеся по щекам Рон­ни и Ким.

— Мне будет очень тебя не хватать. Но честное слово, я всег­да буду присматривать за тобой. Помнишь витраж, который мы сделали вместе?

Джона кивнул. Губы его дрожали.

— Я называю его Светом Господним, потому что он напо­минает мне о небесах. Каждый раз, когда свет будет падать из нашего витража или любого окна, знай, что я здесь, с тобой. Это и буду я. Светом из окна.

Джона всхлипнул, даже не пытаясь вытереть слезы. Стив продолжал обнимать сына, всем сердцем желая, чтобы все было по-другому.

Стив

Жизнь, осознал он, очень похожа на песню.

В начале это тайна, в конце — подтверждение, а в середине кроются все те эмоции, которые делают жизнь достойной.

Впервые за много месяцев он совсем не ощущал боли. Впер­вые за много лет он был уверен, что получил ответы на все свои вопросы.

Слушая песню, законченную и исправленную Ронни, он за­крыл глаза, преисполненный сознания того, что его поиски при­сутствия Господня были вознаграждены. Оказывается, Бог при­сутствует повсюду и всегда, и время от времени это испытывает каждый. Бог был в мастерской, когда они с Джоной трудились над витражом, он присутствовал рядом все время, проведенное с Ронни. Он присутствовал здесь и сейчас, пока его дочь играла песню. Их последнее совместное произведение. Как же он мог не понимать нечто совершенно очевидное?

Бог есть любовь в его чистейшей форме. И за эти последние несколько месяцев, проведенных с детьми, Стив чувствовал его прикосновение так же отчетливо, как слышал музыку, создава­емую пальцами Ронни.

Ронни

Отец умер неделю спустя. Умер во сне. Ронни, как всегда, ночевала на полу в его спальне. Позже она не могла заставить себя говорить о подробностях. Конечно, мать ждала этого от нее, но она и проговорила три часа, и все это время мать мол­чала. Совсем как отец в свое время. Все же те моменты, когда отец испускал последнее дыхание, оставались очень уж личны­ми. И она вполне ясно сознавала, что не поделится этими вос­поминаниями никогда и ни с кем. То, что она оказалась рядом, когда он покидал этот мир, стало последним его подарком Рон­ни, и только Ронни, и она никогда не забудет всего, что при этом испытывала.

И сейчас она смотрела в окно на ледяной декабрьский дождь и говорила о своем последнем выступлении, самом важном в жизни.

— Я играла для него бесконечно долго. И старалась играть как можно лучше, потому что знала, как много это значит для него. Но он уже был так слаб, — прошептала она. — В самом кон­це я даже не была уверена, что он меня слышит.

Ронни ущипнула себя за переносицу, рассеянно задаваясь вопросом, остались ли у нее еще слезы. Она уже так много их пролила...

Мать поманила ее к себе. В ее глазах стояли непролитые слезы.

— Я знаю, солнышко, что он тебя слышал. И что это было прекрасно!

Ронни прижалась к матери и положила голову ей на грудь. Совсем как в детстве.

— Никогда не забывай, каким счастливым сделали его вы с Джоной, — пробормотала мать, гладя ее по голове.

— Он тоже сделал меня счастливой, — ответила она. — Я многому у него научилась. Жаль, что не сказала ему об этом. И о миллионе других вещей.

Она на секунду закрыла глаза.

— Но сейчас уже слишком поздно.

— Он знал, — заверила мать. — Он всегда знал.

Похороны были скромными. Заупокойная служба проходи­ла во вновь открытой церкви. Отец попросил, чтобы его креми­ровали, и родные выполнили это желание.

Панихиду читал пастор Харрис. Речь его была коротка, но переполнена истинными любовью и скорбью. Он любил Стива как родного сына, и Ронни, не сдерживаясь, плакала вместе с Джоной. Обняв брата, она слушала отчаянные рыдания осиро­тевшего ребенка и пыталась не думать о том, как отразится на Джоне эта потеря в столь юном возрасте.

На церемонию пришли совсем немногие. Ронни увидела Галадриель, офицера Пита, услышала, как несколько раз открылась и закрылась дверь церкви. Но большинство мест пустовало. У нее болело сердце при мысли о том, как мало людей знали, каким не­обыкновенным человеком был отец и как много значил для нее.

После службы она и Джона продолжали сидеть на местах, пока Брайан и мать пошли поговорить с пастором. Все четверо должны были через несколько часов лететь в Нью-Йорк, и Рон­ни знала, что времени у нее почти нет.

И все равно не хотела уезжать. Дождь, ливший все утро, пре­кратился, и небо начало проясняться. Она молилась об этом и не сводила глаз с витража, мысленно прогоняя тучи.

И тучи, словно по волшебству, разошлись, и все случилось так, как описывал отец. Солнце полилось сквозь стекло, раз­брызгиваясь на сотни цветных пятен. Пианино оказалось в во­допаде блестящих солнечных зайчиков, и на секунду Ронни пред­ставила отца, сидящего за клавишами, с лицом, повернутым к свету. Продолжалось это недолго, но она в безмолвном благого­вении сжала руку Джоны. Несмотря на тяжесть скорби, девуш­ка улыбнулась, зная, что Джона думает о том же.

— Привет, па, — прошептала она. — Я знала, что ты при­дешь.

Едва свет померк, она молча попрощалась с отцом и встала. Но когда обернулась, увидела, что они с Джоной не одни в церк­ви. В последнем ряду, у двери, сидели Том и Сьюзен Блейкли.

Ронни положила руку на плечо Джоны.

— Послушай, пойди к ма и скажи, что я сейчас приду. Сна­чала мне нужно кое с кем поговорить.

— Ладно, — буркнул он, принимаясь тереть кулаком распух­шие глаза.

После его ухода она направилась к супругам Блейкли. Они тут же встали ей навстречу.

К удивлению Ронни, Сьюзен заговорила первой:

— Я очень сожалею о твоей потере. Пастор Харрис сказал, что твой отец был прекрасным человеком.

— Спасибо, — прошептала Ронни и, оглядев родителей Уилла, улыбнулась: — Я благодарна за то, что вы пришли. И за все, что вы сделали для церкви. Моему отцу это было очень важно.