Такая милая пара - Йеллин Линда (лучшие бесплатные книги TXT) 📗
Все это мне ежедневно по телефону докладывал Гордон. Я ненавидела эти звонки. Я так боялась! И еще я знала, что ничего хорошего не услышу.
– А что он делает целыми днями? – я все еще пыталась отгородиться от наступающего ужаса. – Если он не может читать сам, может быть, вы почитаете ему? Или дадите послушать музыку?
– Читать нет никакого смысла, – нетерпеливо объяснил Гордон, – он так плохо воспринимает окружающее, что не может уловить смысла. Он абсолютно пассивен – не хочет смотреть телевизор, не слушает радио.
– Так что же он делает?
– Много спит. Часто плачет... – «О, Майкл!»
– Его сестры приезжают, – продолжал Гордон.
«Пора бы!» – подумала я, но вслух спросила:
– Да? Это хорошо. А мне можно приехать в субботу?
– Нет. Когда вокруг слишком много людей, он сильно смущается. Думаю, тебе стоит подождать.
– Подождать?
Ночь я провела в тягостных раздумьях, пытаясь представить себе инородную ткань, разрастающуюся в моей бедной голове. Если что-то не в порядке с любой другой частью тела, можно попробовать ощутить это и попытаться абстрагироваться. «О, посмотрите, что-то не так с моей печенью. Она явно не в порядке». И все вроде бы идет, как и раньше. Но если что-то поселилось в моей голове, то оно как бы живет внутри меня, внутри моей сущности, в душе. Что связывает этого несчастного мужчину, распластанного на больничной койке, посреди родительской столовой, с тем, что когда-то было моим Майклом? Днем мне часто попадались на улицах люди, беседующие сами с собой. Я думала: «Чем они отличаются от Майкла? Только тем, что не прикованы к постели?» И я все думала о том, что все это – врачи, лекарства, годы супружества и годы в разводе – не имеет больше никакого отношения к Майклу и ко мне, к тому, что мы значим друг для друга сегодня. И чтобы там ни случилось у нас раньше, сейчас мы должны быть вместе. Если бы после развода я встретила другого и вышла замуж, то не была бы сейчас здесь. А если этого не случилось, значит, мне было уготовано быть здесь. Наконец-то я стала понимать, что это значит – чувствовать себя замужем.
– В эти выходные? Могу я приехать в эти выходные? – упрашивала я Норму, когда она позвонила.
– Конечно, – успокоила она. – Ты для него – лучшее лекарство.
Так Норма стала моей союзницей.
Я говорила с ним так, как будто рассказывала одну бесконечную историю.
Норма устроилась на диване со своим непременным вязанием. Гордон удалился разобраться с приходскими счетами. Большое кресло, в котором Майкл коротал свои дни, стояло впритык к его новому обиталищу. Последнюю неделю в этом кресле спала одна из его сестер, стараясь ни на минуту не выпускать его руки. Другая сестра спала на диване. Но они уже уехали, теперь в кресле сидела я, опустив загородку кровати так, чтобы можно было поближе наклониться к Майклу. Его голова казалась такой хрупкой, совсем детской. Он был плотно укутан одеялом, словно новорожденный. Казалось, он уже смирился с неизбежным – так тихо, спокойно и отрешенно он лежал. Врач прописал ему курс обезболивающих...
А я все говорила и говорила, вспоминая все утешительное, что только могло прийти мне на ум.
– Ну, давай поговорим о том, чего ты боишься. О том, о чем никто говорить не хочет, хорошо?
Майкл кивнул. Норма продолжала вязать.
– Не надо бояться. Ты не будешь один. Просто перейдешь в другой мир. Ну, это как приключение, что ли? Туннель? Помнишь, я рассказывала тебе о тоннеле, при выходе из которого тебя ждут дедушка с бабушкой... Или кто-то из твоих друзей по армии? Держу пари, моя бабушка уже готовит тебе пирожки с капустой. Просто пришло время вам познакомиться. Знаешь, она отлично играет в бридж... Она тебе понравится.
Майкл рассмеялся. Конечно, не потому, что поверил хоть одному моему слову, а просто потому, что ему так захотелось.
– Одна из подруг моей мамы трижды выходила замуж. Как ты думаешь, плохо ей придется, когда, пройдя через этот тоннель, она предстанет перед лицом сразу трех ожидающих ее мужей?
Теперь засмеялась Норма. Видимо, такая ситуация представилась ей весьма проблематичной. Майкл благодарно улыбнулся.
– А знаешь, есть что-то такое очень хорошее, чего бы никогда не случилось, если бы ты не заболел. И оно действительно существует. Во-первых, ты здесь со своими родителями. И они любят тебя. И сколько еще других людей любят тебя. Во-вторых – мы с тобой. Я чувствую, как я привязана к тебе. По крайней мере, это снова свело нас вместе.
Майкл с усилием оторвал голову от подушки. Его слова звучали неразборчиво, но он прилагал такие усилия, что я все сумела разобрать:
– Если бы это было не так, то в этом не было бы никакого смысла!
Я прижала его руку к груди.
– Ведь у нас были и хорошие времена, правда?
– Я т-а-к с-ч-а-с-л-... – выдохнул Майкл.
И продолжал почти совсем четко: – Я так скучал по всему этому.
Я закусила губу, чтобы не разреветься, и украдкой взглянула на Норму. Она сидела, отбросив вязание, уставившись в никуда. Она была такой опустошенной и раздавленной...
– Мне только жаль времени, которое мы провели врозь, – я вновь повернулась к Майклу.
Послышались шаги Гордона, направлявшегося в кухню. А через несколько минут он уже появился в гостиной с неизменной пригоршней таблеток и стаканом.
– Прими это, пожалуйста, – обратился он к сыну. Голос его звучал громко и как-то строго.
Майкл протянул руку и взял таблетки.
– В туалет хочешь? – спросил Гордон голосом теледиктора.
– Нет, – прошелестел Майкл.
– Терпеть не может мочиться в утку, – пояснил Гордон. – Не хочет понять, что я не в состоянии каждый раз возить его в кресле в сортир. Придется, верно, попросить, чтобы вставили ему катетер.
Улыбнувшись Майклу, я попыталась найти во всем этом какие-то положительные моменты.
– Все-таки мужчинам болеть легче. Потому что вы можете мочиться в пластиковые мешочки. А что делать нам? У нас ведь нет...
Майкл совсем растерялся.
– Как несправедливо, – произнес он, подумав.
Я наклонилась к нему и на ухо попыталась разъяснить свое отношение к половым различиям.
Через несколько минут он уже спал с блаженной улыбкой на лице.
35
Я надеялась, что к тому моменту, когда его состояние станет совсем безнадежным, он уже перестанет воспринимать окружающее. Не будет соображать, а значит, перестанет бояться.
Но в нем все еще теплилась искра разума. Несмотря на весь этот умственный сумбур, на весь хаос, царивший в его голове, он понимал, что умирает.
Похоже, у него уже начиналось раздвоение сознания.
То он вдруг начинал пристально разглядывать свою мать, восклицая словно восхищенный ребенок:
– Я люблю тебя, мамочка! Я так тебя люблю!
А затем почти сразу же впадал в ярость, стремясь дотянуться до Нормы здоровой рукой.
– Ты последняя сука! – кричал он, и в его зеленых глазах сверкали искры бешенства.
Норма отшатывалась, и тогда на помощь приходил Гордон. Он разговаривал с сыном так, словно это был капризный ребенок.
– Ты должен успокоиться. Мы не можем продолжать ухаживать за тобой, пока ты не успокоишься.
И тут Майкл обычно осознавал, что совершил что-то нехорошее. Но что – вспомнить никак не мог. По его впалым щекам в эти мгновения катились слезы. И он начинал отказываться от своих таблеток. И отец был вынужден просто умолять его принять лекарство. Он гладил сморщенной рукой лицо сына, отвернувшись, чтобы скрыть стариковские слезы.
– Я так стараюсь, – жаловался Майкл, приникая губами к руке отца. – Но у меня ничего не выходит...
– Ты не виноват, – успокаивал его Гордон. – Просто время твое подходит...
Мы ужинали на кухне.
Чтобы Майкл мог удержаться в кресле. Гордон привязал его к спинке поясом от купального халата. Он был какой-то отрешенный, в ужасе бормотал бессмысленные, но наполненные страхом слова. Отказался есть. Все наши попытки вывести его из этого состояния были тщетны.
