Любовники - Валенти Джастин (читать хорошую книгу полностью .TXT) 📗
Эдвард решил пройтись по Центральному парку, чтобы немного развеяться и насладиться этим весенним днем. Возле небольшого пруда он остановился и посмотрел на группу мальчиков, пускающих корабли. В который раз ему пришлось пожалеть о том, что у него нет сына. Все-таки мальчики доставляют намного меньше хлопот, чем девочки. Покинув парк, он дошел до центрального входа в Метрополитен-музей, остановился на его ступеньках и стал внимательно наблюдать за прохожими. Когда-то это было одним из любимых занятий, которое успокаивало его и очищало сознание от трудноразрешимых проблем. Сейчас же просто напомнило ему, что его либидо дает сбои, а от былого энтузиазма не осталось и следа.
Вскоре голова его разболелась еще больше, а в животе вообще творилось черт знает что. Он смутно помнил события вчерашнего вечера, впрочем, одно было ясно – он попытался заняться с женой любовью, но ничего не получилось, и с досады он ударил ее по лицу, чего прежде никогда не делал.
Какая-то рыжеволосая девушка мило улыбнулась и попросила у него огонька. В прежние времена он непременно клюнул бы на эту наживку, повел ее в ресторан, а потом на тайную квартиру, но сейчас не рискнул. Достаточно с него вчерашнего унижения.
Недовольно взглянув на нее, он дал ей прикурить, закурил сам и подождал, когда она уйдет. Нет, надо как-то поладить с Николь и продолжить их совместную жизнь, чтобы обрести прежнюю веру в свои силы. Но как найти к ней подход? Вчерашние события так расстроили его, что возвращаться домой ему вовсе не хотелось. Он зашел в кинотеатр и посмотрел какую-то старую комедию, затем поужинал в своем клубе, выпил пару стаканов бренди и даже полистал любимые страницы «Тайме».
Через некоторое время он снова почувствовал прилив сил и слегка воодушевился. В конце концов, он всегда добивался своей цели, и Николь отнюдь не исключение. Когда же поздно вечером он все-таки добрался домой, там его встретил повар и сказал, чтобы он перезвонил Николь в клинику.
– Эдвард, Джулия наконец-то заговорила! – радостно сообщила жена. – Правда, она говорит как-то по-детски, но доктор Спивак очень доволен и собирается перевести ее на интенсивный курс психотерапии. Я хочу остаться здесь на ночь, так как она постоянно зовет меня.
– Что ж, неплохая идея, – воодушевился Эдвард. – Рано утром я сменю тебя. Спокойной ночи, дорогая. – Наконец-то лед тронулся! Он вошел в гостиную и стал разбирать накопившуюся за несколько дней почту. В глаза бросилось заказное письмо из Нью-Хейвена. Оно было адресовано Николь, и Эдварду не нужно было открывать его, чтобы догадаться, кто его отправил. Он взял его со стола, взвесил на ладони и ухмыльнулся: не очень длинное признание в любви. После этого он разорвал его на мелкие кусочки и выбросил в мусорную корзину.
Джулия постепенно поправлялась, но сам процесс выздоровления вызывал у родителей большую тревогу. Она вела себя как трехлетний ребенок, и только в беседах с врачом у нее иногда случалось минутное просветление. Следуя совету доктора Спивака, Николь старалась говорить с дочерью исключительно об игрушках, никогда не повышала голос и не злилась, когда та не хотела общаться с ней. Вскоре она принесла дочери пластилин, и они вместе стали лепить крошечные фигурки зверюшек.
В последнее время Николь взяла за правило вставать как можно раньше и наведываться в студию, где она готовила формочки для фигурок, которые потом приносила дочери.
Чуть ли не трижды в день Николь встречалась и разговаривала с доктором Спиваком, стараясь следовать всем его указаниям. А когда выдавалось свободное время, гуляла во дворе клиники или читала книги. Не было и дня, чтобы она не вспоминала счастливое время, проведенное в студии с Полом. Она не смела звонить ему или писать письма, так как считала, что не стоит навязываться молодому человеку, у которого, вероятно, уже есть другая.
Что же касается Эдварда, то с того памятного вечера она ограничила свое общение с ним простыми формальностями и резко пресекала все его попытки восстановить прежние супружеские отношения. С Эдвардом была связана еще одна странность, объяснения которой Николь не находила. Джулия наотрез отказывалась общаться с отцом и вообще вела себя так, словно боялась его. Правда, доктор Спивак объяснял это тем обстоятельством, что в голове у нее смешалось прошлое и настоящее, а Эдвард не понимал этого и не мог говорить на понятном ей языке. Доктор пытался беседовать с ним на эту тему, но Эдвард ненавидел психоаналитиков и отказывался от откровенного разговора.
Джулия все больше и больше увлекалась лепкой ярких игрушек, поражая мать необыкновенными формами и причудливой фантазией. Только сейчас Николь стало ясно, что она пытается наверстать тот период, который упустила в детские годы дочери. Однажды Джулия подбежала к окну и радостно воскликнула: «Солнце, солнце!»
Вскоре Николь пришла к выводу, что настало время слегка усложнить игру и предложить дочери вылепить скульптурную композицию. К ее радости, Джулии это понравилось. Она долго глядела на цветные треугольники, из которых состояла композиция, и радостно улыбалась, усиливая тем самым щемящее чувство вины и раскаяния у счастливой матери. Только сейчас Николь поняла, что могла бы воспитать в дочери чувство художественного восприятия мира, если бы не уходила с головой в свое творчество, а уделяла ей достаточно времени.
Как-то поздним вечером Николь уже направилась было домой, но тут какое-то странное чувство тревоги заставило ее вернуться назад в клинику. Ей показалось, что дочери угрожает опасность. Устроившись в кресле неподалеку от кровати, на которой мирно спала Джулия, она через некоторое время погрузилась в тревожный сон.
– Мама, мама, – вдруг простонала Джулия. Николь наклонилась над ней.
– Что с тобой, доченька?
Джулия широко открыла глаза и с недоумением уставилась на мать. Но это уже были глаза не ребенка, а взрослого человека.
– Мама, почему тебя не было со мной? – тихо произнесла она сквозь слезы. – Мне было так тяжело без тебя! Что я тебе сделала?
– Ничего, милая, – поспешила успокоить ее Николь. – Ты не сделала ничего плохого. Прости меня, доченька, я так виновата перед тобой! Ты была прекрасным ребенком, и все любили тебя. Я тоже любила, но всегда боялась открыть тебе свои чувства.
