Станешь моей победой (СИ) - Марино Викки (полные книги TXT, FB2) 📗
— Хватит! Перестань! — закрываю уши ладонями, не желая больше ничего слышать, но Мир одергивает мои руки.
Каждое его слово — удар по больному, точное попадание в цель.
Савельев говорит тихо, без надрыва. Но почему-то от этого невозмутимого спокойствия меня так ломать начинает, что я едва могу стоять на ногах. Ощущение, будто земля куда-то уходит, и я пытаюсь поймать равновесие, зависнув в воздухе.
— Мне… Мне… — хочу сказать, что сожалению о том, что произошло, но слова застревают в горле, лишь крупные капли стекают по щекам. Тело начинает трясти, а в груди все разрывается на мелкие кусочки.
— Зачем ты пришла? — спрашивает Мир, подталкивая меня к кабинке с грацией настоящего хищника.
— Мне плохо без тебя… — делая несколько шагов назад, приближаясь к стеклянной коробке.
— Мне плохо без тебя, — с усмешкой повторяет мои слова Савельев. — После этого обычно следует твое любимое «но». Так что дальше? Мне плохо без тебя, но… — давит с каким-то нездоровым внушением.
— Но я не могу поступить иначе… — всхлипываю от осознания собственной ничтожности.
— Браво! Фраза, отточенная до автоматизма, даже сейчас звучит очень убедительно! — нервно смеется Савельев и принимается хлопать в ладоши. Выражение его лица становится жестким, а глаза застилает темнота.
— Мирон, я хочу уйти, — обхватив себя за плечи, пытаюсь хоть как-то скрыть наготу и делаю первые несмелые попытки, чтобы покинуть номер.
Отчего-то мне стало так паршиво, что захотелось просто сбежать и спрятаться в своей комнате, зарыться под одеяло и укрыться от мира. Но не успеваю я и шагу ступить, как Савельев ловит мои руки и убирает их с плеч. Его голодный взгляд тут же падает на грудь, вынуждая меня сгорать от стыда.
Казалось бы, он уже много раз видел меня обнаженной, но именно сейчас я испытываю дикую неловкость.
— Заходи в кабинку, — сухо отчеканивает Мирон. — Повернись лицом к стене, обопрись об нее руками и прогнись в спине, широко раздвинув ноги.
Если скажу, что не хочу его — совру. Но головой понимаю, что сексом ничего не решить и не изменить. Однако вопреки здравому смыслу я послушно выполняю просьбу Мирона.
Обронив что-то наподобие рыка, Савельев быстро скидывает свою одежду и забирается следом. Горячие струи воды каскадами стекают по нашим обнаженным телам. Но даже они не в силах смыть с нас толстый слой боли и обиды.
Прижавшись ко мне своим горячим телом, Мир кладет руки на мои ягодицы, сжимает их. И сейчас, когда мы оказались в душной кабинке, я чувствую все эмоции, которые Мирон несет в себе. Опустошение, страх потери, мучительный страдания, его боль. Они пробираются под мою кожу, смешиваются с моей губительной тоской.
— Какая же ты красива, Тихоня… — хрипит Мир, накрывая мою грудь ладонью. Голос у него бархатный, но при этом невероятно холодный. — Знаешь, я еще долго не забуду твои изгибы тела. Буду долго помнить, как сладко ты стонешь, — упираясь в меня эрегированным членом, толкается бедрами. — Трахать тебя — это истинное удовольствие, — но потом он делает шаг назад.
Нет, нет! Не отдаляйся! Не уходи…
— Мирон, прикоснись ко мне еще раз. Прикоснись, пожалуйста! Мир! — находясь в отчаянии, все, что могу, это умолять его. — Я хочу чувствовать тебя. Прошу. Надо… Надо, чтобы прикасался! — толкаю на грани какого-то срыва.
Обжигая ягодицы звонкими шлепками, Мир без какой-либо прелюдии резким толчком входит в меня, до боли сжимая талию. Сначала он мучительно медленно двигает бедрами, словно смакует каждое проникновение. Но потом его движения стали более глубокими и грубыми, жесткими, а дыхание прерывистым, даже свистящим.
Он, я и смертельное напряжение, которое искрит между нами, как жизненная сила. А каждое прикосновение Мирона — темное обещание греха.
«Я покажу тебе, как это больно, когда любимый человек ранит»…
Наши громкие стоны смешались с шумом воды, падающей на плитку. Чувствую, как тело Савельева дрожит, как пульсирует его кровь. А я… Я ощущаю себя его частью, душой, его жизнью. И кажется, что на короткое мгновение мы снова стали одним целым.
Я люблю тебя!
Мир кусает мою шею, сжимает грудь. Эта грубая ласка напоминает какую-то борьбу, единственный способ выживания.
Теплое дыхание на коже. Слипшиеся тела. Грязные признания. Пошлые шлепки. Грех. Порок. Соблазн…
— Аня… Почему, а? — рычит Мир, не прекращая двигаться. — Я же, блядь, люблю тебя, а ты… А ты… — хрипит неровно. — А ты — лишь побочка никому не нужной любви, — в его голосе столько ненависти, что я буквально захлебываюсь ею.
Резко дергаюсь, словно от сильнейшей пощечины.
— Что? — оттолкнув Мирона, пытаюсь уловить смысл сказанного. Это была попытка оскорбить или просто неверно подобранное слово? Но, всматриваясь Савельеву в глаза, понимаю — первое предположение оказалось более точным. — Да пошел ты! — несколько раз с силой толкнув его в грудь, но при этом получив смешок с нотками издевки, пулей выношусь сначала из душа, а после — из долбанного отеля.
Этими словами Мир просто стирает меня с лица земли.
«Я покажу тебе, как это больно, когда любимый человек ранит»…
И ждала ли я, что он бросится за мной? Нет.
Потому что я — побочка. Побочка никому не нужной любви.
Глава 36
«Привыкну. Приму. Смирюсь…»
Аня Т.
_______________________
Я никак не могу перестать думать о том, что сказал Мирон. Но надо отдать должное — он всегда выполняет свои обещания. Сказал, что покажет мне, «как это больно, когда любимый человек ранит». И не обманул. Показал… Да так, что я оказалась в тупике своих чувств.
«…Ты — лишь побочка никому не нужной любви…»
Это было очень жестоко, грубо, больно.
Несмотря на то что нам пришлось расстаться, я никогда не обесценивала наши чувства. Они были, есть и будут моим самым светлым воспоминанием. А Мирон так просто втоптал их в грязь.
Нет, я не сбрасываю с себя ответственность, понимаю, что в произошедшем должна винить только себя. Но я бы никогда умышленно его не обидела, просто есть вещи, на которые мы никак не можем повлиять.
«…Ты — лишь побочка никому не нужной любви…»
Зачем он это сказал? Пытается забыться в унижениях? Но расставание — это же не повод бросаться грязной тряпкой. Это не причина, чтобы вытирать об другого человека грязные ботинки.
Выбежав на улицу, прижимаюсь к стене. Обхватив себя руками и согнувшись пополам, безмолвно кричу. Кричу, потому что нет сил сдерживать боль, которая разрывает меня изнутри и не позволяет дышать.
Мне плохо. Ощущения, словно по венам пустили яд, который медленно убивает меня. Я чувствую себя одинокой и беспомощной, никому не нужной, но при этом вечно всем обязанной.
Не знаю, сколько времени я так простояла, пытаясь совладать с бушующими эмоциями и накатившей истерикой. Но вдруг где-то неподалеку я услышала знакомый голос. Это был мой будущий муженек.
— Господи, Анна, что с тобой? — Албанцев с недоумением смотрит на меня, плохо скрывая брезгливость, которая была вызвана моим внешним видом. — Давай я отвезу тебя домой, а ты расскажешь, что стряслось, — сняв пиджак, он накинул его мне на плечи, потому как после душа одежда пропиталась влагой.
— Со мной все в порядке, — пытаюсь дышать, но из горла вырывается лишь хрип.
— Уверена? Просто выглядишь ты, мягко сказать, не очень. А если тебя кто-то увидит? Ты, как-никак, моя будущая жена и должна…
Должна… Должна… Должна…
— Да что вам всем от меня нужно?! — скидывая пиджак, который пахнет чужим мужчиной, шарахаюсь от Плутоса, как от холеры. — Отстаньте вы все от меня! — и просто как безумная срываюсь на бег.
Задыхаясь, добегаю до набережной. Обессиленная падаю на пирс и, тяжело дыша, смотрю на зеркальную гладь реки. Сейчас она как никогда спокойна и молчалива. Только изредка по ней пробегает легкая рябь, да ветер, раскачивая деревья, гонит по небу рваные облака.
Боже, как же хочется на несколько часов отключить голову, заблокировать мысли. Забыть обо всем на свете: о проблемах, о людях, о будущем… И просто радоваться мелочам — наблюдать, как облака плывут по небу, как солнце садится за горизонт, ловить вкус жизни и быть частью этого мира… Но я — всего лишь марионетка.
