Стильная жизнь - Берсенева Анна (книга жизни .txt) 📗
С тех пор как Аля по-настоящему научилась водить машину – а произошло это действительно довольно быстро, прав был Илья, – она с удовольствием ездила вечерами одна. Дневной поток машин к этому времени уже рассасывался, улицы были пусты и тихи – насколько вообще могут быть пусты и тихи улицы Москвы, всегда наполненные внутренней, даже ночью не стихающей жизнью.
Она ехала по Тверской, объезжала Кремль – все водители ругали новую систему объезда, а ей нравилось – и, на ходу полюбовавшись кремлевскими куполами и башнями, медленно ехала дальше по набережным.
Аля сама не понимала, почему, именно когда она ведет машину, ее мысли как-то особенно проясняются. Может, сосредоточенность невольно появлялась во всем, и в мыслях тоже?
Она не думала ни о чем-то глубоком и важном. Просто мелькали в голове ясные, с нею чем-то связанные образы, она произносила вслух какие-то невообразимые монологи, которые сама придумывала и тут же забывала, или читала стихи. Весенний ветер врывался в окно; ей было хорошо в одиночестве.
«Ну вот… – разочарованно подумала Аля, услышав, как хлопнула входная дверь. – Теперь придется остаться».
Предложи она Илье проехаться вместе, он, может быть, и согласился бы: не так уж он был тяжел на подъем. Но ей не хотелось предлагать.
– Что показывают? – Илья вошел в комнату и бросил равнодушный взгляд на экран телевизора.
– Да ничего особенного, – пожала плечами Аля. – Глупость. Дочка Шукшина попсу какую-то пропагандирует.
– Почему глупость? – хмыкнул Илья. – Попса тоже нужна. И посмотри, какая она девка роскошная! Вот что значит порода. Завидуешь, Алечка? – поддразнил он.
– Да ну, чему завидовать. – Аля не знала, отчего у нее испортилось настроение. – Уж скорее ее отцу можно было завидовать, а ей-то за что?
– Ты, чижик, как всегда, усложняешь, – пожал плечами Илья. – При чем тут ее отец? Нет, ну до чего ж все любят рассуждать о детях великих людей и говорить всякие пошлости про отдыхающую природу! – сердито бросил он, хотя Аля ничего такого не говорила. – Мой отец сегодня звонил, – добавил он, не меняя интонации.
Илья произнес последнюю фразу довольно равнодушно, но Алю трудно было обмануть напускным равнодушием. Да и с чего бы он стал ей сообщать об отцовском звонке, если бы это ничего для него не значило?
– Что-нибудь случилось? – спросила она.
– Да нет… Я тоже удивился: отчего вдруг такое внимание? Не из самолета звонил, опять-таки… Он, оказывается, антрепризу организует. Небольшое такое звездное мероприятие, «Маленькие трагедии» собираются представить во МХАТе.
– И что? – насторожилась Аля.
– Хочет, чтобы я Альбера с ним сыграл в «Скупом рыцаре». Изобразил бы, так сказать, родственника.
Он усмехнулся, стараясь выглядеть небрежным, но Аля не могла не заметить торжества, мелькнувшего в его глазах.
Она давно уже понимала, кто такой Иван Антонович Святых. То есть, конечно, и раньше знала: актер, известный, снимается… Но теперь, то и дело слыша его имя от самых разных людей, от студентов ГИТИСа до банкиров, она начала догадываться, что киношной славой этот человек не исчерпывается.
Знала, что он ушел из МХАТа и основал собственный театр, в который сначала набрал своих студентов, а уж потом потянулись знаменитые актеры. Что эти самые студенты из никому не известных юных дарований незаметно превратились в актеров, которых в театральной среде знают в лицо и по фамилии. Что крупные банки считают за честь финансировать его театр и его актерские классы, организованные при театре.
Но, по правде сказать, все это больше настораживало ее, чем располагало к Святых-старшему. Теперь-то Аля прекрасно себе представляла, чего стоит современная известность и каким образом она организуется. Человека, бывшего, как Иван Святых, кинокумиром огромной страны, раскрутить было легко.
И эти его странные отношения с сыном… Аля помнила, что происходило в ее семье: и родители, считай, разошлись, и она ушла из дому. Но не было же такого, как у Святых, чтобы полгода с собственным ребенком не встречаться! Она была уверена, что хороший человек так себя вести не стал бы.
– Ты согласишься? – поинтересовалась она.
Илья посмотрел удивленно.
– А ты бы не согласилась? Ты представляешь, кто там будет играть? Еще бы я отказался! Не понимаю только, с чего он вдруг… Что-то я не припомню, чтобы он когда-нибудь восхищался моим актерским дарованием. Наоборот, издевался еще, когда я бизнесом занялся: молодец, сынок, если можешь не играть – не играй… Ну, неважно.
Але показалось обидным, что Илья не позвал ее ни на одну репетицию, хотя их было, к ее удивлению, много – учитывая, что играли действительно только театральные звезды с огромным опытом.
– Зачем тебе? – поморщился Илья, когда Аля спросила, нельзя ли ей прийти посмотреть. – Это не принято, да и вообще… Спектакль посмотришь.
И она ждала спектакля со вполне понятным любопытством.
Старый МХАТ был в двух шагах от дома, в Камергерском переулке, и Аля пошла на премьеру пешком. Платье она выбрала для этого вечера совсем простое. Черное, с едва заметным дымчатым блеском, оно шло к ее глазам. К платью Аля надела гарнитур, подаренный Ильей на Новый год: нитку крупного жемчуга и такие же серьги-жемчужинки.
Ей почему-то показалось, что неловко надевать что-нибудь экстравагантное, яркое, да к тому же ей нравилось неизменное изящество матово-черного цвета, оттенявшего и ее темные глаза, и светлые волосы. И шея выглядела точеной над вырезом-каплей, и недлинная юбка волнами шла от каждого шага…
Аля полюбовалась на себя в зеркало, прежде чем выйти из дому, и порадовалась, что в конце апреля совсем потеплело и можно не надевать плащ. Она специально завернула к метро и купила семь белых, желтых и темно-алых роз на высоких стеблях, чтобы подарить Илье.
Уже у входа в театр Аля поняла, что не ошиблась с выбором наряда. Совсем не такие люди, каких она привыкла видеть вечерами, подъезжали и подходили к старому МХАТу… И дело было не в том, что они были одеты дорого или роскошно. Аля довольно видела дорогой и роскошной одежды, это едва ли привлекло бы ее внимание.
Это были именно другие люди, иначе сказать было нельзя. Старше они были, что ли? Нет, и это не то… Совсем недавно они с Ильей были в «Метрополе» на очень пафосной, как он сказал, тусовке, посвященной награждению «Лиц года», и там она видела знаменитостей всех возрастов. Некоторых она узнавала и в здешней толпе.
И все-таки эти люди были другие. Они иначе смеялись, иначе здоровались друг с другом, даже по лестнице поднимались как-то не так. Но в чем заключается их отличие, какое такое неизвестное ей настроение одушевляет этих людей, – Аля понять не могла…
Конечно, здесь попадались знакомые, и с ней кто-то здоровался, и она кому-то отвечала. Но ощущение того, что она попала в совершенно незнакомое общество, не проходило. Даже богатые нувориши, которые во множестве присутствовали на любой престижной тусовке, и на этой тоже, не могли этого ощущения изменить.
Как всегда, когда она не могла в чем-то разобраться, Аля почувствовала легкую тревогу. И с этим неспокойным чувством вошла она в зал.
Илья дал ей пригласительный билет, и место было хорошее: в пятом ряду, в середине. Она пришла не поздно, но почти к самому началу, несколько мужчин встали, пропуская ее; Аля почувствовала их неравнодушные взгляды. Цветочный стебель зацепился за рукав сидящего рядом молодого человека, он с удовольствием принялся помогать Але высвобождать цветок и смотрел на нее восхищенно.
В первом отделении был «Скупой рыцарь», потом «Пир во время чумы». Але впервые предстояло увидеть отца Ильи не на экране, а «живьем», и даже совсем близко. Но Иван Святых, игравший Барона, появлялся, конечно, не сразу – сначала Альбер – Илья.
Аля впервые видела Илью на сцене, но сразу поняла, что смотрится он прекрасно. Да и почему это должно быть иначе?
«Красивый… – подумала она, глядя, как он мечется по сцене, по роли своей негодует на бедность, пишет долговую расписку. – И играет прекрасно, зря волновался».
