Химия без прикрас (СИ) - "agross" (читать бесплатно полные книги .TXT) 📗
Дверь кабинета раскрылась так неожиданно, что все, включая и меня, обратили свое внимание на вошедших Лебедева и Лазарко. Дмитрий Николаевич непонимающе посмотрел на меня, вопросительно подняв черные брови, а завуч, не менее удивленно оглядев класс, с сомнением спросила у биологички:
— А что, звонок разве уже был?
— У Лидии Владимировны урок начинается тогда, когда ей взбредет в голову! — отчаянный голос Андрюхи с задней парты.
— Так, кто это сказал?! — тут же воскликнула Лазарко. — Пархоменко? Ты что ли страх потерял? Тебя не учили, как надо разговаривать с преподавателями?
— Не тратьте свои нервы на Пархоменко, Наталья Николаевна, — устало проговорила Лидия Владимировна. — Этот человек — безнадежен! Звонка не было, мы вот… — кивок в мою сторону как раз в тот момент, когда я попыталась приладить свою драгоценную пятую точку обратно на стул, после чего я снова выпрямилась, поймав многозначительный взгляд биологички. Краем глаза я уловила, как Дмитрий Николаевич зашел в кабинет и, скрестив руки на груди, прислонился спиной к стене. Скользнув по нему взглядом, я почувствовала, что начала краснеть еще гуще, поэтому поспешила вернуться к созерцанию носков своих черных ботинок.
— Именинницу хотим поздравить! — закончила начатую мысль Лидия Владимировна, и Лазарко восхищенно охнула, словно я только что перед ней исполнила пару умопомрачительных кульбитов! Можно ли сгореть со стыда? Можно. И у меня появилась прекрасная возможность продемонстрировать это.
— Мариночка, куда это ты садишься?! — я снова попыталась присесть, но не тут-то было, Лазарко, похоже, напрочь забыла, зачем она пришла сюда. Кстати, интересно, зачем она сюда пришла с химиком? Дмитрий Николаевич теперь будет лицезреть мое публичное унижение, и, я уверена, не побрезгует высказываться по этому поводу при каждом удобном случае. Я говорила ему, что мой день рождения в апреле, но я никогда не говорила ему, какого числа. — Мы тебя все поздравляем, правда, Дмитрий Николаевич! Сколько тебе, Мариночка?
— Восемнадцать, — ответила я, обратившись скорее к своим ботинкам, чем к завучу.
— Да ты теперь совсем взрослая! Ну-ка давайте все вместе поздравим Марину! По-здра-вля…
По какой-то удивительной причине на этот раз скандировали всего одно слово — «поздравляем», и никаких «дебилов», «дураков»… Ну, кроме меня, естественно, потому что чувствовала я себя, мягко говоря, глупо. Особенно после того, как снова бросила быстрый взгляд на Дмитрия Николаевича и увидела его довольную и злорадную улыбку…
***
Парты для семинара были сдвинуты в два ряда. По классу гулял по-весеннему теплый сквозняк, хоть официально двухстороннее проветривание в лицее было запрещено. Но Лебедеву Дмитрию Николаевичу было, похоже, на это начихать. Он выглядел уставшим и сосредоточенным, перебирая листочки, исписанные мелким почерком, и изредка поглядывая на вошедших в класс учеников, которые, бросая робкие взгляды на него, неуверенно занимали места за партами.
— Старосты, — властно позвал химик, и я тут же подняла на него глаза. — В лаборантскую, за задачниками.
— Учебники не доставать? — спросила Фаня, высунув из сумки учебник по химии.
— Эти детские сказочки перед сном будете себе читать, Хвостова, — Дмитрий Николаевич взял со стола очки и надел их. — Сегодня мы будем заниматься по моим конспектам и институтским задачникам. Разберем кое-что поинтереснее. Конечно же, если вы прочли то, что я вам задавал.
— Здесь становится жарко! — услышала я голос Наумова, и, к моему удивлению, химик на это лишь усмехнулся.
Забрав со стола огромную стопку задачников, которые приготовил для трех старост одиннадцатых классов Дмитрий Николаевич, я стала раскладывать книжечки на парты и, когда все расселись на свои места и затихли, я положила последние четыре задачника на первую парту и попыталась пролезть на свое место, но тут услышала свою фамилию.
— Дмитриева, — голос Дмитрия Николаевича был «буднично-агрессивен», так что даже я иногда забывала, что между нами что-то есть, кроме чисто деловых отношений. — Раз уж ты стоишь, то давай, вытри доску.
Ну, конечно, Дмитрий Николаевич! Полы не помыть?
Конечно же, я не произнесла ни слова и покорно направилась за кафедру, взяла тряпочку и, быстро намочив ее, стала стирать корявые каракули нашего химика, начертанные мелом на доске, словно это писала припадочная курица лапой. Справившись, я положила тряпочку и только направилась к своему месту, как вновь услышала голос Лебедева.
— Берите мел, пишите тему.
Ладно. Мне не сложно. Я, в общем-то, и семинар за вас могу провести, Дмитрий Николаевич. А что? Если вы мне дадите свои лекции…
— Галогены. Общая характеристика.
О, галогены, родненькие. Точно смогу провести семинар! Я ведь дофига умная!
— Живее, Дмитриева.
Да чтоб тебя!
Почувствовав раздражение, размашисто завершила последнее слово заданной темы и, выразительно взглянув на Дмитрия Николаевича, замерла с мелком в руке, стоя у доски.
— Записывайте под диктовку, — спокойно сказал химик, а я, тяжело вздохнув, повернулась к доске и, подняв руку, поставила мелок на доску, а потом, поняв, что данных он еще не давал, вопросительно посмотрела на преподавателя. От меня не укрылись те лукавые огоньки, с которыми он на меня взглянул, но затем, вовремя взяв себя в руки, он прокашлялся и, вернув себе строгий, всененавидящий вид, начал диктовать общую характеристику.
— После того, как мы разберем эту тему, мы устроим коллоквиум. И так по каждой теме, пройденной на семинаре. Но для начала, давайте поговорим об особенностях химии галогенов. Есть желающие?
— Есть, — на автомате выдаю я.
— Кроме Дмитриевой?
Лес рук, как сказала бы Марина Викторовна. Все испуганно смотрели на преподавателя исподлобья, боясь пошевелиться, дабы не обратить внимание Дмитрия Николаевича на себя. Лебедев оглядел класс, тяжело вздохнул, и, закатив глаза, прошел к своему столу, чтобы взять списки присутствующих на семинаре.
— Белозеров, — вызвал он одиннадцатиклассника из параллели. — Пожалуйста, особенности химии галогенов.
Темноволосый худощавый парень неуклюже поднялся со стула, с таким видом, будто он только что наспех проклял злодейку-судьбу за свое невезение, а заодно и всю вселенную. Он умоляюще, с отчаянием посмотрел на меня, и я, чтобы хоть как-то помочь бедолаге, начала медленно, почти не касаясь мелом доски, выводить определение галогенов. Не знаю, чем мне грозит разоблачение в подсказке, но Белозерова стало ужасно жалко!
Дальше всеобщая демонстрация терпения: химик терпеливо ждет, когда Белозеров соберется с мыслями, Белозеров терпеливо ждет, когда я допишу первые слова, а я, вместе с остальными учениками, терпеливо жду, когда публичное унижение Белозерова, наконец, закончится. Но…
— Дмитриева, вы меня за идиота держите? — не поворачиваясь, злобно спросил Дмитрий Николаевич.
Я растерянно замерла, чувствуя, как сердце начало биться чуть быстрей, а потом, увидев свое отражение в стеклянной дверце шкафа, стоящего в конце класса, стала медленно-медленно стирать слова с доски рукавом блузки.
Надеюсь, Белозеров успел разобрать хоть что-то. Хотя, судя по тому, как он обреченно на меня посмотрел — вряд ли.
— Николай, особенности химии галогенов, будьте добры, — повторил Дмитрий Николаевич, и Белозеров, глубоко вздохнув, наконец, раскрыл рот.
— Ну… Эти вещества, металлы…
Э-м-м… Не верно. Я бы даже сказала «мимо», как любил в таких ситуациях отвечать химик. Но на данный момент он только склонил голову чуть набок, слушая ответ ученика. И, похоже, он был крайне разочарован, хотя, если подумать, конкретно эту тему мы не разбирали. Да, можно было немного подготовиться, но… Чуть-чуть не справедливо получается. Только вот само понятие «справедливость» с Дмитрием Николаевичем не вязалось. И он по-своему был прав, беспощадно заваливая нас сложными вопросами: в той стезе, которую мы выбрали, надо быть готовым ко всему, быть абсолютно уверенными в своих знаниях, пока нет опыта, и, конечно же, быть всегда на шаг впереди самого себя.
