Зависть - Браун Сандра (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации .txt) 📗
Это было тем более странно, что Маккензи Руна любили миллионы читателей во всем мире. Его книги стояли на их полках, лежали на ночных столиках, в портфелях и карманах пиджаков. В своей книжной ипостаси он сопровождал своих читателей в поездках, на пляже, даже в туалете. Они брали его с собой в ванны и в постели, и Паркер изредка тешил себя мыслью о том, что такая почти интимная близость с огромным количеством людей недоступна простым смертным.
Но все это относилось только к Маккензи Руну. Что касалось самого Паркера, то его знало очень мало людей, и почти никто не любил. Таков был его сознательный выбор, и лишь в последнее время Паркер начал сознавать, какую дорогую цену он заплатил за годы спокойствия и уединения. Он привык быть один и лишь недавно начал чувствовать себя одиноко. В этом-то и заключалась разница, которую обычно не замечаешь, но которая становится слишком очевидной, когда вдруг понимаешь: тебе больше не нравится оставаться одному. Именно в этот момент уединение превращается в одиночество.
Стараясь справиться с подступающим отчаянием, Паркер повернулся к Майклу.
– Извини, что я… втянул тебя в свои планы, – сказал он негромко и серьезно. – Я знаю, ты чувствуешь себя виноватым перед ней, и восхищаюсь тобой. Ты человек, у которого есть совесть, а в наши дни это редкость.
Майкл только головой покачал.
– Я помог тебе, когда ты вздумал подвергнуть Марис этому идиотскому испытанию, но я до сих пор не уверен, что это было необходимо. А что скажешь ты?
– Может быть, и нет, – тихо признался Паркер.
– Я мог бы сказать ей, что ты Маккензи Рун, – добавил Майкл. – Я мог бы притвориться, будто это случайно сорвалось у меня с языка. Разумеется, тебя бы это разозлило, но в конце концов ты бы это преодолел. Однако вместо того, чтобы поступить так, как подсказывала мне элементарная порядочность, я продолжал участвовать в твоем постыдном спектакле и теперь казню себя за это.
– Не надо, Майкл. Ты ни в чем не виноват – я все это затеял, мне и отвечать. С самого начала и до конца – каким бы он ни был, этот конец, – вся ответственность лежит на мне и только на мне.
– Но это вовсе не извиняет моего добровольного участия в твоей дурно пахнущей пьеске. Паркер уныло пожал плечами:
– Нет, пожалуй, не извиняет. Но, к сожалению, тут уж я ничего не могу поделать. Я просто не вижу другого способа добиться своего…
Оба надолго замолчали и сидели, погруженные каждый в свои мысли. Наконец Майкл снова водрузил на нос очки для чтения, невольно напомнив Паркеру Марис. В их последнюю встречу она тоже была в очках. И эта встреча, напомнил себе Паркер, действительно может оказаться последней, и он никогда больше ее не увидит.
– Судя по тому, что здесь написано, – сказал Майкл, снова беря в руки рукопись, – Рурк и Тодд окончательно помирились. Я, во всяком случае, не чувствую в их отношениях никакой неловкости, никакой остаточной напряженности. А так, по-моему, не бывает. Во всяком случае – не в книгах, где на этой напряженности основывается весь сюжет.
– После инцидента с Хедли и драки Рурк решил никогда больше не вспоминать об этой неприятной истории, чтобы не дать глупой случайности разрушить их дружбу, – пояснил Паркер. – Вот он и не вспоминает.
– Весьма благородно с его стороны. И тем не менее напряженность…
– …Должна присутствовать? – закончил его мысль Паркер. – Как родимое пятно, которое портит милое личико новорожденного младенца?.. Никто не говорит о нем вслух, надеясь, что со временем пятно исчезнет само и что настанет день, когда никто не сможет припомнить, на какой именно щечке оно было. Но пока пятно есть, и от этого никуда не деться!..
– Хорошая аналогия, – согласился Майкл. – Именно это ты и должен показать. Кстати, в одном месте ты пишешь, что Рурк и Тодд «старались не вспоминать» об инциденте с профессором, но хороший писатель должен показывать, а не перечислять факты.
– Хорошо, я об этом подумаю. – Паркер сделал пометку в растрепанном блокноте.
– Кроме того, ты ничего не сказал об обстоятельствах, которые помешали Тодду выехать в Ки-Уэст вместе с приятелем.
– Об этом я подробно расскажу в следующей главе. По моей задумке, Рурк должен принести Тодду свои соболезнования в связи со смертью матери. Она не хотела отвлекать сына от учебы в последние месяцы перед выпускными экзаменами и ничего не сказала ему о том, что врачи обнаружили у нее саркому. Правда, на вручение диплома она все-таки приехала, но это стоило ей огромных усилий. Лечение, которому она подвергалась, только ослабило ее, но не победило болезнь. Вот почему вместо того, чтобы поехать с Рурком в Ки-Уэст, Тодду пришлось везти мать домой. Он оставался с ней, пока она не умерла.
– Что является с его стороны большой жертвой – особенно если учесть, что означал для Тодда переезд в Ки-Уэст. Паркер сардонически улыбнулся.
– «Оставь пустые похвалы!..» – продекламировал он. – Лучше послушай, что он у меня говорит…
Паркер порылся сначала в блокноте, потом в ворохе рукописных листов, разбросанных по его рабочему столу, и наконец выхватил оттуда замызганный лист бумаги.
– Тодд благодарит Рурка за сочувствие, и так далее и тому подобное, и наконец заявляет: «…Хотя если быть откровенным, мама умерла очень своевременно». Рурк, как и полагается, шокирован. Тогда Тодд добавляет: «Но ведь это правда!..»
«Жестокая правда», – говорит Рурк, но его друг только пожимает плечами.
«Может быть, – отвечает он, – но я, по крайней мере, не лицемерю, а говорю, как есть. Жалею ли я о том, что она умерла? Нет. Ее смерть даровала мне высшее благо – свободу. Теперь меня ничто не связывает, ничто не мешает. Я могу думать только о себе и не испытывать при этом ни малейших угрызений совести. Мне не перед кем отчитываться и не о чем волноваться, кроме книги, которую я напишу!»
Майкл некоторое время размышлял, потом сказал:
– Значит, в следующей главе сбрасываются маски?
– Нет, если ты имеешь в виду истинный характер Тодда. Однако читатель должен понять, что и на солнце есть пятна.
– Как ты начал понимать, что пятна есть и на лике Ноя Рида?
Лицо Паркера застыло, как бывало всегда, когда Майкл произносил имя Ноя вслух. Наконец он проговорил сквозь стиснутые зубы:
– Рурку понадобится всего несколько глав, чтобы понять, что собой представляет его так называемый друг. Мне понадобилось полных два года… И все равно я раскусил его слишком поздно.
Несколько мгновений он пристально смотрел на свои неподвижные ноги, потом, усилием воли совладав с неприятными воспоминаниями, снова вернулся к своим заметкам.
– Кстати, в следующей главе я намерен снова вызвать призрак профессора Хедли, – сказал он.
Майкл налил себе еще лимонада и, откинувшись в кресле, обратился в слух.
– Я решил – пусть Тодд заговорит о нем первым, – продолжал объяснять Паркер. – В один из дней он признался Рурку, как он рад, что в свое время они сумели преодолеть последствия той неудачной шутки. Впрочем, Тодд тут же добавляет, что, если бы ему не пришло в голову разыграть Рурка, сейчас их отношения с профессором не были бы такими дружескими. «По-хорошему, ты должен поблагодарить меня за то, что я тогда сделал», – говорит он в заключение. И хотя Рурк вовсе не склонен благодарить Тодда, он признает, что в итоге дело обернулось совсем не так плохо. – Паркер перевел дух и добавил:
– Этот разговор я ввел для того, чтобы читатель знал – профессор Хедли считал обоих героев настолько талантливыми, что предложил бесплатно консультировать их даже после окончания учебы.
– Ужасно любезно с его стороны, – вставил Майкл. Паркер нахмурился.
– Я уверен, что им руководили не только альтруистические побуждения. Я собираюсь написать главу – возможно, даже от лица профессора, – в которой мистер Хедли рассуждает о том, почему он решил и дальше заниматься с этими двумя начинающими писателями. С одной стороны, перед ним, безусловно, очень талантливые люди, и профессор хочет помочь им раскрыться наиболее полно. С другой стороны, честь открытия новых имен в литературе тоже чего-нибудь да стоит! Ведь настоящий талант – это редкость еще большая, чем алмазы; и, как алмаз, любой талант недостаточно отыскать – его нужно еще огранить, отшлифовать, вставить в подходящую оправу… Именно этим и занимается профессор Хедли. Разумеется, мировая известность – удел писателей, а не их учителей, однако в случае успеха почет и уважение коллег ему гарантированы.
