Тот самый одноклассник (СИ) - Морская Лара (книги без регистрации txt) 📗
Продолжения не будет, никакого. Слишком тонкий лёд под ногами.
По дороге домой мы обсуждали только город, погоду и расписание поездов. Алексей вёл себя непринуждённо и собеседником оказался приятным и лёгким, но я была не в настроении. Большую часть пути притворялась спящей. Так проще. Только изредка приоткрывала глаза, чтобы полюбоваться Алексеем.
Я смотрела на его лицо. Не на мышцы, не на роскошное тело спортсмена, а на лицо, которое словно увидела впервые. С детьми он другой, открытый, заинтересованный, и я хочу нарисовать его таким. Его лицо притягивает взгляд. Не знаю, чем, но ведь притягивает же. Десятки материнских взглядов и мой заодно. В нём доброта, полное посвящение себя, тепло, сила…
Поди изобрази такое, художница.
Вспомнилось, как Алексей потешался над абстрактным портретом.
Неожиданно для себя я громко рассмеялась. Алексей удивлённо вскинул голову, но я снова прикрыла глаза. Объяснять не хотелось, уж слишком счастливым казался мой смех.
На станции я скомканно попрощалась и попыталась свернуть к метро, но Алексей остановил меня, положив на плечо тяжёлую ладонь.
— Я довезу тебя до дома.
По дороге я решала немыслимую задачу: как расстаться с Алексеем и при этом не разбить собственное сердце. Я не могу его дразнить, но и решиться тоже не могу, поэтому придётся отпустить.
— Тебе нужно, чтобы я позировал ещё раз?
— Нет, спасибо.
— Отлично. Скажи, а что будет, если ты выиграешь конкурс?
Действительно, что будет? Иногда ловишь себя на том, что идёшь к какой-то цели машинально, по привычке, толком уже не помня, зачем ступил на этот путь.
— Признание, покупатели, богемный круг общения и приглашения на престижные выставки, — машинально выдала я давно знакомую мантру. — Или хотя бы первый шаг к этому.
Хочу ли я этого? Наверное. Да. Мне кажется, я должна этого хотеть.
— Тебе хочется признания? — спросил Алексей.
Не знаю. Даже толком не понимаю, кто эти люди, которым предстоит меня «признать». И какую меня? Ту, которая выливает непонятные эмоции в абстрактные картины, или ту, которая искренне наслаждалась, рисуя детей. Признание — шаткая лестница, рано или поздно многие падают вниз, а потом не могут вспомнить, для чего забирались наверх. Только если ради адреналина, которым пропитан каждый шаг.
— Наверное, хочется.
— Если хочется, значит, выиграешь.
— Если выиграю конкурс, то только потому, что женщины-судьи засмотрелись на… кхм… на тебя.
— Всё равно твоя заслуга, ведь именно ты выбрала натурщика! — улыбнувшись, Алексей подмигнул. — Скажи, а что ты сделаешь, когда добьёшься признания?
Точно знаю только одно:
— Если продам несколько картин за хорошую цену, то сниму настоящую рабочую мастерскую. Студию Ники Тумановой, — добавила мечтательно.
— Какую?
— Просторную. Красивую. Желательно с видом на горы. Это шутка, конечно, никаких гор мне не будет, даже если продам всё имущество. Но вот такая у меня мечта.
— С видом на горы! — присвистнул он. — Отличный выбор. Какие?
— Альпы.
— Со снежными вершинами?
— Да. И низинными озёрами.
Алексей засмеялся:
— А потом вернёшься к абстракционизму и нарисуешь этот вид в виде кубиков и клякс.
— Точно!
— А что ещё ты сделаешь, когда добьёшься признания?
Хотелось ответить честно, не красоваться. Рядом с Алексеем хотелось поступать правильно. Прежде всего, с самой собой.
— Честно говоря, я не знаю.
Он кивнул, принимая ответ, и остановил машину около моего дома.
Прощаться не хотелось, но затягивать эту агонию было невыносимо.
— Спасибо, Лёша. Если выиграю конкурс, буду тебе должна.
— Не будешь, — улыбнулся он. — Ты выиграешь, Ника.
— Я ещё даже не закончила картину. Я… я пойду.
— Конечно, иди.
Он улыбнулся, но руки сильнее сжали руль.
— Когда вернётся Данила…
— Всё под контролем, тебе не о чем волноваться. Есть люди, заинтересованные в том, чтобы мне помочь. Если настаиваешь, я расскажу, где он и как живёт, но напомню: ты доверилась мне. Что-то изменилось?
— Нет, я тебе доверяю и не хочу говорить о Даниле, но ведь когда-то он вернётся.
— Было бы глупо притворяться, что Данилы не существует, но я бы предпочёл, чтобы наше общение на нём не зацикливалось. Мы просто живём дальше и делаем то, что каждый из нас считает правильным. Не больше, не меньше.
Да, именно так, поэтому я должна сделать то, что считаю правильным. Отпустить его, даже если всё во мне противится этому решению.
— Лёша, понимаешь…
— Я всё понимаю, — перебил он. И хорошо, что перебил, иначе после глубокомысленного «понимаешь» зияла бы неловкая пауза.
Он понимает, а я — нет.
Я не понимаю, почему рядом с третьим Резником так спокойно. Так хорошо. Так правильно.
Это очень не похоже на физическое влечение. Как и на любопытство, которое влекло меня к Даниле.
И от этого мне страшно. Я ещё не оправилась от недавнего кошмара, а уже тянусь к очередному незнакомцу вопреки здравому смыслу.
Алексей проследил, как я зашла в парадное. Когда я выглянула из окна, его машины уже не было.
Неделю. Ничего не происходило целую, блин, неделю. Я подала заявку на конкурс, провела чёртову тучу уроков, закончила и отправила в клуб рисунки с соревнования, даже прибралась в квартире, но не находила покоя.
Без Алексея всё казалось неправильным.
Как, скажите, это может быть? Ну, никакой же логики? Что в нём такое, что делает мою жизнь правильной?
Ничего.
Да, Алексей помог мне примириться с прошлым, всего за одно раннее утро, которое просидел со мной на полу у батареи.
Да, он с первой встречи разбудил моё вдохновение.
Но!
Он совершенно меня не понимает.
Ему не нравятся мои работы.
Я его не знаю.
Он Резник. Р-е-з-н-и-к.
Скоро вернётся Данила.
Тупик.
Хотя зачем страдать, если предмет моих переживаний послушался моего «понимаешь» и исчез из моей жизни? Мне не пришлось договаривать и объяснять, всё разрешилось само по себе. Так лучше.
Даже Олег Максимович заметил моё тягостное настроение, но не стал добиваться объяснений. После происшедшего с Данилой он относился ко мне бережно. Поглядывал поверх очков (да-да, он купил-таки очки) и вздыхал. Я бы доверилась ему, рассказала о моей очередной печали, но как объяснить, что после кошмара с Данилой я умудрилась влюбиться в его брата? Именно влюбиться, как же ещё назвать эти несуразные и крайне неуместные чувства.
Но я держалась. С такими, как Алексей, не играют, с ними бросаются в самую глубину и не оглядываются назад. Если сможем остаться порознь, то лучше именно так и поступить.
Алексей позвонил сам. В пятницу вечером, когда я уже порядком подустала от вздохов.
Судя по весёлому голосу, для него эта неделя прошла отлично.
— Ника, ты завтра свободна? Хочу тебе кое-что предложить.
Я настолько обрадовалась звонку, что поехала бы с Лёшей куда угодно.
В субботу утром он заехал за мной и привёз в академию единоборств. Не удивлюсь, если он записал меня на самбо, чтобы посмеяться.
Пройдя мимо своего кабинета, открыл дверь в пустующую комнату. Без мебели она выглядела на удивление большой.
— Когда мы въехали в это здание, собирались на втором этаже сделать несколько кабинетов. Потом рассудили, что приходящим тренерам они не нужны, и теперь сдаём половину помещения в аренду. Осталась ещё парочка пустых кабинетов на этой стороне, и нам они не нужны. Почему бы тебе не использовать один из них, как мастерскую? Или студию, как ты её называешь.
— Я не могу позволить себе аренду, да и неизвестно, когда смогу.
— Я не предлагаю тебе арендовать. Эта часть этажа почти пустует, слишком шумно, когда дети выходят после занятий, и ремонт не закончен. Но если держать дверь закрытой, то нормально. Перевезём твои вещи, и будет мастерская. Если ты когда-нибудь устроишь здесь полноценный бизнес, буду сдирать с тебя аренду, уж не волнуйся, — Алексей весело подмигнул.
